— Ты уже хранил там что-то важное, и я это нашла, — напомнила я.

— Поэтому я не повторяю ошибок.

— Тогда почему ты убил Пашку и Юлю? Что плохого тебе сделала эта девочка? Неужели в погоне за наживой ты готов стереть в порошок любого?

— Как точно подмечено, милая. В погоне за наживой, — он искренне улыбнулся. Было видно, что его забавляет этот разговор, забавляю я, как мартышка в зоопарке — этакое безвредное и интересное существо, которое можно потрогать, и даже погладить против шерсти не боясь, что оно откусит тебе полруки. А потом просто уйти, когда захочешь. Вот только Харламов этого сделать не мог, он был связан, хотя вел себя так, словно ему ничего не стоит сбросить с себя веревки и в один миг перерезать мне горло.

— Ты уходишь от темы, — резко напомнила я.

— Я отвечу, если ты кое-что мне пояснишь.

— Говори!

— Почему ты за ним вернулась? В том подвале, где я тебя оставил связанной. Ты освободилась, это было не трудно. Но зачем ты вернулась за Пашкой? Он тебе не друг. Никто из вас никому не друг. Вы как шакалы, объединенные общей целью.

— На какой из вопросов я должна отвечать? Там где про Пашку или про шакалов?

— По-порядку, — усмехнулся он.

— Тогда ты знаешь, что не хорошо бросать друзей в беде. А Пашка был моим другом. Что бы ты себе не придумал.

— Допустим. Тогда почему ты их избегала — своих друзей?

— А вот это тебя совершенно не касается.

— Ну почему же! До сих пор меня интересовал один вопрос — зачем ты сюда приехала? Или может быть, тебе надоело жить за счет богатеньких папочек? Решила вспомнить шальную юность? Что бы ты сделала, дорвавшись до камня первой?

— Ну, не знаю, — протянула я, — готова выслушать твои предложения.

— Мой тебе совет — найдешь его, и сразу же беги отсюда, куда глаза глядят. Не думаю, что твои друзья отпустят тебя живой. Как и меня..

Вот в этом я как раз ничуть не сомневалась. Не думаю, что притащив пленника, сюда Мишка хотел его убить. Но трезво подумав, он не сможет не понять, что избавиться от свидетеля и угрозы в одном лице самый простой и естественный выход. Возможно, именно так он рассуждал пятнадцать лет назад.

— Это хорошо, что ты трезво оцениваешь свое положение. Не хотелось бы тебя разочаровать.

— О нет, милая. Тебе не удастся меня разочаровать. Я знал, с кем придется иметь дело.

— Ты не ответил на мой вопрос, — напомнила я.

— Ах, да! О твоем безвременно ушедшем друге Пашке и его подружке. Вот здесь ты попала пальцем в небо.

— Хочешь сказать, что это был не ты? Думаешь, я в это поверю? — я оттолкнулась от стены и подошла к нему ближе.

— Пошевели мозгами, если они еще у тебя остались после наркоты, — насмешливо сказал он.

Не знаю, что меня толкнуло на это, но метнувшись к нему, я изо всех сил ударила его по лицу. Он даже не шелохнулся, но его взгляд стал угрожающим.

— Тебе не следует бить связанного человека, — вкрадчиво произнес он.

— Будешь рассказывать мне о благородном отношении к пленнику?

— Нет, — он усмехнулся, — хочу сказать, что каждый связанный пленник рано или поздно перестает им быть. Будет жаль, если ты попадешься мне под горячую руку.

— Жаль? Тебе будет жаль? Неужели ты настолько добр, что решил подарить мне жизнь?

— Нет. Но у тебя есть все шансы умереть последней.

— Ты сидишь здесь связанный по рукам и ногам и все же смеешь мне угрожать?

— Ага, — Харламов снова улыбнулся. Воистину, я еще никогда не видела его таким веселым и полным жизни. Словно он уже добился всего, чего хотел. Мне хотелось навсегда стереть улыбку с этого ненавистного лица. Я била снова и снова, вкладывая в удары всю ту боль и унижение, которое мне довелось испытать в его руках. Даже связанный он заставлял себя бояться, и мне было ненавистно это чувство. Несколько горячих капелл его крови упали мне на лицо, и я застыла.

— Полегчало? — он, похоже, не сдавался, а я успела устать. Ладонь горела от ударов, плечо ныло, а рана на ноге снова начала кровоточить. Я почувствовала, как кровь стекает вниз, пропитывая чулок, — можем продолжать? Я не взрывал вашу тачку, если ты об этом.

— Но ты звонил мне за несколько секунд до взрыва. Мне пришлось остановить машину и выйти, чтобы ответить.

— Значит, я спас тебе жизнь, милая. Не хочешь меня поблагодарить?

— Заткнись!

— Как грубо!

— Заткнись! Думаешь, я тебе поверю?

— Тебе придется мне поверить, если хочешь пережить своих приятелей.

— Хочешь сказать, что кто-то из них убил Пашку и пытался убить меня?

— Вспомни о пожаре в доме. Я был рядом с тобой. А где были они? — я отвернулась от него, стараясь избежать насмешливого, понимающего взгляда. Он заставил меня сомневаться и подозревать своих друзей. Неплохая тактика. Особенно, если учесть, что я ему поверила. Не знаю почему, но поверила. Вот только меня мучил вопрос — почему? За что? Неужели ребята действительно ищут пропавший камень и не хотят брать меня в долю? Когда-то я лишилась всего, что было мне дорого просто подержав его в руках. Но сейчас… Что произошло сейчас. Мишка, Никита… Я не представляла, как кто-то из них или они оба пробираются ночью на стоянку и… Черт. Да я могу представить все, что угодно, это не значит, что они виновны. И все же, я верила Харламову. По крайней мере, в том, что касалось пожара в его доме.

— Я тебе помог?

— Возможно, — я снова повернулась к нему и на этот раз была спокойна и собрана.

— Не хочешь еще о чем-нибудь спросить? — смотреть на его избитое лицо было неприятно, учитывая, что я сама только что… Черт! Не сейчас. Не время и не место становиться человеком.

— Знаешь, а я ведь тебя понимаю, — я подошла вплотную так, что мои ноги коснулись его колена. Он с любопытством посмотрел на меня.

— Правда?

— Да. Наверное, это было ужасно, все, что с тобой произошло: ложные обвинения, пытки, тюрьма. Я понимаю, почему ты так ответил, когда я спросила.

— Спросила о чем? — его глаза внимательно с интересом следили за каждым моим движением. И все же было видно, как он удивлен, когда я опустилась на пол между его ног и на этот раз совершенно без страха посмотрела прямо ему в глаза.

— Мы очень виноваты перед тобой, Макс.

— Ошибаешься, милая. Это не мое имя.

— Макс, — повторила я, немного подавшись к нему и положив руку на его грудь, чувствуя глухие тяжелые удары сердца.

— Заткнись, сука! — грубо выдавил он.

— Макс! — я приподнялась, и почти коснулась губам мочки его уха, — неужели ты думал, что я ни о чем не догадаюсь?

— Он мертв! Сдох, как твой друг Пашка. Как и ты, совсем скоро.

— Тогда почему ты так долго ждал, чтобы убить? Или считаешь меня меньше виноватой?

— Больше! Ты виновата гораздо больше, чем твои дружки. Ты предала! Ты убила его, даже не выстрелив.

— Прости меня, — тихо произнесла я.

— Простить? Тебя? Да я тебе готов вырвать горло зубами. И учти, я это сделаю, если ты не уберешься от меня подальше. Ты давно должна была умереть! И до сих пор я никогда не промахивался.

— Может быть, это судьба? — я почувствовала, как на глазах выступили слезы. Что-то я в последнее время слишком часто плачу. Может быть, просто пришло время выплеснуть из себя то, что копилось во мне годами? Но вряд ли это произойдет здесь и сейчас.

— О судьбе заговорила, сука?

Я проглотила обиду, и, смахнув слезу, слегка коснулась его разбитого виска:

— Каждый сам выбирает свою дорогу. Я сбилась с пути пятнадцать лет назад. Не позволяй чужому преступлению окончательно испортить тебе жизнь.

— Красивые слова. Вот только они звучат как насмешка.

— Я не хотела насмехаться над тобой.

Поняв, что продолжать дальше не имеет смысла, я поднялась и прошла к лестнице. Меня остановил его голос, полный злобы и презрения:

— Жаль, что я не трахнул тебя в том подвале!

Я тут же обернулась, и постаралась улыбнуться:

— А чем тебе плох этот? — непринужденно поинтересовалась я, и, не желая видеть его реакцию, поднялась наверх.