Ба, знакомые все лица! Тот самый Эрик Кэйбл, который занимался связями с немцами в 1942 году. Есть и новая фигура: Александр фон Нейрат. Листаем американскую справку: «Сын бывшего немецкого министра иностранных дел и имперского протектора Богемии и Моравии. Его отец, очевидно, сохранил председательство в тайном имперском кабинете. Молодой Нейрат занимает незначительный пост консула в Лугано с июля 1943 года. Во время немецкого вторжения в Голландию в 1940 году был первым секретарем германского посольства в Брюсселе. По имеющимся данным, занимался военной разведкой и вербовкой агентов. Покинул Брюссель 10 мая 1940 года и после службы генконсулом в Милане был офицером связи между Роммелем и итальянской ставкой в Северной Африке. Его жена — из семьи Макензенов, близкой к Гитлеру. Он участвовал в ряде попыток СД установить контакт с союзниками. Видимо, является активным агентом нацистской партии».
Но не успел м-р Бакстон доложить о Нейрате, как пришло новое донесение:
«Через линию фронта в Рим прибыл монах-бенедиктинец дон Джузеппе Бьонди. Его послал майор Бегус из службы безопасности (СД) в Вероне (штурмбаннфюрер, руководитель VI отдела РСХА в Италии, политический советник немецкого командования в Италии)… Бегус уполномочил Бьонди вступить в контакт с папой через генерал-аббата бенедиктинского ордена отца дона Эммануэле Каронти… Бегус просил передать папе следующее послание:
«На шестом году войны Германия осталась одинокой в борьбе против большевистской России. В интересах спасения человечества Германия просит его святейшество обратиться за помощью к англо-американцам и гарантирует абсолютную тайну переговоров с Ватиканом».
Бегус считал, что Бьонди должен услышать от папы «да» или «нет». Если придет положительный ответ, то немцы собираются приступить к переговорам через нормальные дипломатические каналы. Тем не менее Бегус специально рекомендовал не встречаться с немецкими дипломатами в Ватикане, а вернуться через Швейцарию и вступить в связь с Александром фон Нейратом, германским консулом в Лугано… Представитель УСС в Риме получил сделанные от руки записи Бьонди, обобщающие смысл послания к папе и перечисляющие детали поручения, выполненного Бьонди в Риме по просьбе Бегуса».
Таким образом, для английских и американских разведчиков было ясно, с кем они имеют дело. Более того, в очередном документе Бакстона от 24 января 1945 года прямо связываются зондажи Нейрата, Бьонди и Кесселя, и делается такой вывод: «Все эти зондажи представляются взаимозависимыми и исходящими из одного источника: от возглавляемого Гиммлером руководства СД в Германии. Возможно, что такие лица, как Вайцзеккер, фон Кессель, действуют не как нацисты или агенты нацистского режима, а как германские националисты, однако нацисты рассматривают их действия, как служащие нацистским целям».
Казалось, все ясно: операция проводится агентурой Гиммлера и служит нацистским целям! Но…
Именно с этого момента и начинается злополучная авантюра Донована «Кроссворд» — «Санрайз», в марте — апреле 1945 года значительно обострившая отношения внутри антигитлеровской коалиции и омрачившая последние дни жизни президента Рузвельта, которого Донован изрядно подвел. Однако что было американским реакционерам до президента, коли они видели возможность достичь своих политических целей?
«Санрайз» против Ялты
…Карл Вольф посмотрел на меня так, как будто готовился сообщить государственную тайну:
— Знаете ли вы, что вам представилась редкая возможность?..
— Конечно, знаю: не каждому удается поговорить с человеком, с которым Аллен Даллес вел секретные переговоры.
— Да нет, какой там Даллес! Перед вами лицо, следовавшее в иерархии СС сразу после рейхсфюрера, сиречь Генриха Гиммлера.
— Вы ведь обергруппенфюрер?
— Нет, не обер-, а оберстгруппенфюрер, что равно генерал-полковнику войск СС. И я получил это звание не когда-либо, а 20 апреля 1945 года, хотя узнал об этом при весьма забавных обстоятельствах.
— Каких именно? — спросил я человека, имя которого можно встретить на страницах любого исторического исследования, посвященного концу второй мировой войны. Только причастность бывшего обер-… нет, оберст-группенфюрера к важным военно-политическим событиям заставила меня выслушать полуанекдотическую историю из времен гибели рейха. Впрочем, в ней просматривается и некий политический смысл. Итак, Вольф рассказал:
— Последний раз я видел Гитлера в ночь с 17 на 18 апреля в имперской канцелярии, когда докладывал ему о результатах моих встреч с Даллесом. А через день меня произвели в высший чин. Но я об этом узнал лишь позже, а именно в американской следственной тюрьме…
— Почему не раньше?
— 19 апреля я улетел в Северную Италию, и в суматохе наступающего краха мне ничего не сообщили. Однако когда меня допрашивал американский следователь как свидетеля по процессу фельдмаршала Мильха, он зачитал официальный список высших чинов СС, где я стоял на первом месте как оберстгруппенфюрер. Я запомнил это, и когда очутился на свободе и занялся своей пенсией, то решил напомнить о своем звании.
— Ну что же получилось?
— В 1947 году я решил разыскать соответствующий документ и отправился в федеральный архив. Его директор даже поздравил меня, но, к сожалению, документа не дал. Оказывается, он находится в принадлежащем США западноберлинском документальном центре. Стали искать — ив моем личном деле нашли лишь записочку о том, что грамота о присвоении звания изъята из досье и отправлена в Вашингтон. Я так ее и не получил — по весьма понятным причинам.
— Каким именно?
— Видите ли, я вел переговоры с Даллесом. Официальная американская версия, в том числе и версия самого Даллеса, состояла в том, что я вел эти переговоры без ведома и без одобрения Гиммлера и Гитлера. Но посудите сами: 17 апреля я у Гиммлера, 18-го — у Гитлера. Докладываю о переговорах. А 20-го получаю высшее эсэсовское звание. Из факта такого производства логически вытекало, что я вел переговоры не по личной инициативе, а с ведома Гитлера и получил за это повышение. Конечно, американцы поспешили спрятать документ, а я не получил пенсии по моему последнему званию…
Оставим на время Карла Вольфа с его разочарованием и займемся куда более важным вопросом — дипломатической миссией, сведшей воедино на последнем этапе войны высшего чина СС, Аллена Даллеса и других представителей США и Англии. Это была так называемая операция «Санрайз» (англичане называли ее «Кроссворд») — секретные переговоры представителей США и Англии с высшими чинами нацистских войск в Северной Италии.
Об этой операции высказывались разные мнения и суждения, однако самое парадоксальное принадлежит американскому историку Брэдли Смиту. Оно выглядит примерно так: эта операция вовсе не заслуживает того места, которое уделено ей в истории заключительного периода второй мировой войны. И совсем не потому, что на нее обращает особое внимание советская сторона как на свидетельство нарушения США союзнических обязательств. Нет, просто потому, что не кто иной, как Даллес и его начальник Донован, искусственно раздули значение этой операции. Сначала оба нуждались в таком «эффектном достижении» УСС после провала в Арденнах и других неудач, а после войны Даллес уже по инерции приукрасил события в своих мемуарах.
Разве не соблазнительно принять такую точку зрения — ведь она не делает чести инициаторам секретных переговоров, состоявшихся в Швейцарии? Но ради этой тактической выгоды — получить солидного союзника из числа американских исследователей — не стоит жертвовать соображениями принципиального характера. Они же заставляют видеть в операции «Санрайз» нечто большее, чем средство удовлетворения амбиций руководителей американской стратегической разведки. Будь лишь последнее движущей силой столь серьезной политической акции США и Англии на финальном этапе войны, перед самой Победой, в кульминационный момент боевого сотрудничества трех великих держав, — то и тогда никак нельзя было бы понять как упорство в ее проведении, так и «чрезвычайные» меры по ее маскировке и оправданию.