«Зоопарки» животных стали естественными нишами, в которых селились различные племена. Течения крупных рек Европы, которые служили барьерами для животных, являлись также рубежами между различными племенами и культурами. Так, течение Дуная отделяло земледельческие бутмирские племена от скотоводческих и земледельческих племен дунайского левобережья. Течение Гвадалквивира служило границей для поселений южно-пиринейских земледельцев.
Северный же путь служил главной границей, разделявшей племена. К северу от этой дорога жили среднеевропейские племена, расселившиеся в междуречьях Везер-Эльба, Эльба-Одер и Одер-Висла, к югу от нее между Дунаем и Прутом жили тисские, полгарские и ленгиельские племена. Течения Луары и Роны, являющиеся, по мнению французского историка Фернана Броделя, культурным водоразделом между севером и югом Франции, в основном совпадаете прохождением северного пути через Европу.
Зависим ость между линией северного пути и расселением племен в Европе во времена Древнего Рима косвенно подтверждают и сведения римских авторов (Цезарь, Плиний, Тацит). За пределами владений Рима многие племена расселялись по обе стороны северного пути. Племена же кельтов, «оседлавшие» северный путь в центре Европы, успешно вытесняли другие народы. Описывая на основе свидетельств античных авторов процесс заселения Италии, немецкий историк Теодор Моммзен подчеркивал, что в его основе было движение племен сухопутными маршрутами с севера со стороны Альп на юг вдоль Апеннинских гор, то есть по тому пути, по которому звери могли входить на Апеннинский полуостров.
Северный путь животных служил основным ориентиром для тех маршрутов, по которым перемешались племена в Северной Евразии. Судя по археологическим находкам, эта сухопутная трасса животных могла играть ту же связующую роль, что и центральная сухопутная магистраль. Находки на стоянках каменного века Северной Евразии позволяют предположить, что по северному пути перемешались изделия племен, живших на берегах Енисея, и предметы, сделанные обитателями долины Рейна.
Карта миграции племен, вещей и материалов в эпоху неолита и энеолита, приводимая в книге Амальрика и Монгайта, показывает, что большая часть этих передвижений совершалась вдоль северного пути и примыкавших к нему веток. Миграция монголоидов в Европу шла от Северных Увалов двумя путями: один вел на Скандинавию, а другой — на территорию нынешней Ленинградской области, к истокам Волги и оттуда в Прибалтику. Данные археологии позволили установить постепенное проникновение с востока на запад Европы племен, сооружавших так называемые катакомбные постройки. В ходе этого продвижения они заселяли территории Польши, Венгрии, Австрии, Словении.
Навстречу этому движению с крайнего запада Европы на восток по северному пути или вдоль него передвигались так называемые колоколовидные кубки. Из междуречья Десна-Днепр передвигались с запада по северному пути в Волжско-Окский бассейн среднеднепровские и фатьяновскне племена. Дунайские племена двигались от северного пути в глубь междуречий Висла-Одер, Одер-Эльба, Эльба-Везер, Веэер-Рейн.
Поскольку развитое земледелия и скотоводства и переход к оседлости на севере Евразии начались в III тысячелетии до н. э., можно было ожидать, что здесь, как и на юге Евразии, вскоре возникнут процветающие цивилизованные государства. Почему же эти перемены в хозяйственной деятельности людей и их образе жизни не увенчались в то время созданием образований, подобных тем, что сложились в Северной Африке и Южной Азии?
По-видимому, для этого было несколько причин. Вероятно, земледелие в климатических условиях значительной части земель северного пути не могло служить достаточным подспорьем для питания, позволившим бы отказаться от охоты, рыболовства и собирательства. Многие из них продолжали пребывать на стадии собирательства, охоты и рыболовства, когда на протяжении центральной магистрали уже возникли первые цивилизации. Заметно, что чем ближе к северу и линии недавнего оледенения находились племена, тем позже они перешли к земледелию. В то время как на юге Скандинавии в IV тысячелетии до н. э. появлялись первые очаги земледелия, на севере этого полуострова от Согне-фьорда до реки Туломы долгое время продолжали жить лишь охотники и рыболовы.
Там же, где в Европе стало развиваться землепашество, климат не позволял собирать столь богатые урожаи, как в Египте или Месопотамии, что сделало там труд скотоводов менее прибыльным. В Европе же наблюдалась противоположная картона: на определенном этапе скотоводство стало вытеснять земледелие как основное занятое людей. Как утверждается в «ВИ», примерно в III тысячелетии до н. э. по мере продвижения в Европу «племен катакомбных погребений» активизировался «процесс развития скотоводства, племена становились более подвижными; земледелие в их жизни играло меньшую роль. Потребности кочевого скотоводства вызывали переселения на больших пространствах… Скот был здесь первой формой богатства, позволившей накапливать значительные излишки». Это перемены повернули процесс перехода к земледелию и оседлости вспять, и кочевое скотоводство стало основным занятием многих европейских племен. Земледелие стало распространяться в Европе лишь по мере его развития в средиземноморских странах в конце I тысячелетия до н. э. (о чем пойдет речь позже).
Данные современной археологии не позволяют пока подтвердить (или опровергнуть) гипотезы о существовании древнейшей цивилизации на берегах Северного Ледовитого океана, но зато бесспорно доказывают, что на всем Протяжении северного пути и вблизи от него, начиная с III тысячелетия до н. э., складывались очаги скотоводства и земледелия. Это означает, что северный «биоэнергопровод» стал одновременно осью развития ноосферы в Северной Евразии. Интеллектуальный и духовный потенциал древних охотников находил на северном пути дополнительные источники энергии и возможности для созидания.
Может быть, археологи еще откроют те исчезнувшие очаги культуры Северной Евразии, которые приходили в упадок по мере того, как земледелие уступило скотоводству, и мы обнаружим зримые свидетельства древних развитых цивилизаций на берегах Байкала, в верховьях Иртыша, Оби и Енисея, в Минусинской котловине и на Алтае, в Уральских горах и на Валдае. Возможно, следы неизвестных культур будут открыты в Карпатах, Татрах, Альпах и Пиринеях.
Но вне зависимости от будущих находок, очевидно, что на всем протяжении северного пути пульсировала мощная энергия человеческого разума. При благоприятных условиях она могла привести к созданию сооружений не менее сложных, чем ирригационные системы Древнего Египта и Шумера, не менее величественных, чем пирамиды и зиккураты. Эта энергия могла найти выражение в эпических поэмах и утонченных художественных произведениях. Долгое время эта энергия оставалась не полностью востребованной, но она ждала своего часа, чтобы выйти на поверхность в тысячах изобретений и открытий, творений искусства и конструкторской мысли.
(См. карту «Африканские государства до начала колониальных захватов».)
Народы Европы и Северной Евразии не были единственными, отставшими в своем развитии от стран центральной магистрали. Задержался переход к земледелию и в Африке за пределами долины Нила. Если избыток холода задержал развитие севера, то избыток тепла задержал развитие юга. Эта задержка была вызвана не тем, что люди не могут выжить под экваториальным солнцем, и даже не только многочисленными болезнями, вызываемыми всевозможными видами агрессивных биоорганизмов. Ко всему прочему сопротивляемость человеческого организма, столь необходимая ему в условиях бурной окружающей биологической жизни, снижается вследствие тех органических изменений, которые бывают вызваны недостатками тропической растительной пищи.
Характерно, что люди, подобные пигмеям и бушменам (они, как отмечалось выше, по мнению специалистов, стали таковыми вследствие недостаточного питания), появлялись в тропических лесах в самых разных регионах планеты. Возможно, что «пигмеизация», вызванная плохим питанием, а затем закрепленная генетически, привела к появлению низкорослых и несильных в физическом отношении людей в Африке и Малакке, на Филиппинских и Андаманских островах. В силу особенностей своего организма пигмеям, бушменам и другим низкорослым и физически слабым людям было труднее перейти к земледелию и скотоводству, а поэтому они довольствовались собирательством и охотой с применением ядов. Это обстоятельство отнюдь не мешало физически слабым людям развивать свои интеллектуальные способности, пополняя знания и совершенствуя технические приемы в традиционных занятиях.