В холле я взял со стойки утренний номер «Таймс-Пикаюн», и по пути к лифту, следуя за Джоанной и Дейл, увидел, что вся первая полоса выпуска посвящена Элисон Кениг. Там рассказывалось о том, что вечером 18 января, в пятницу, в 8:30 вечера она была найдена мертвой в сточной канаве на Белфаст Авеню и Эспин Роуд в городе Калуса, штат Флорида. Горло у девочки было перерезано.

В восемь часов утра я попробовал дозвониться Блуму в его офис, так как мне казалось — особенно теперь, после смерти Элисон — что в данный момент я располагаю жизненно важной для следствия информацией. Дежурный полицейский, снявший трубку на том конце провода, сообщил мне, что детектив Блум еще не появлялся сегодня на работе, и в свою очередь поинтересовался у меня, не желаю ли я оставить ему записку. Я ответил, что это чрезвычайно срочное дело, и поэтому не мог ли он любезно позвонить Блуму домой, чтобы тот сейчас же перезвонил мне сюда, в Новый Орлеан. Я оставил для связи свой номер телефона в «Сен-Луи», но тут же сильно усомнился, что Блум когда-либо получит эту записку. Человек на том конце провода обладал голосом одного из тех назойливых и сволочных по характеру личностей, имеющих склонность самолично принимать за всех решения, основанные на их собственной концепции относительного того, как, по их мнению, должна функционировать та или иная организация или фирма; и очевидно, междугородние телефонные звонки как раз претили принципам этого сторожа, беззаветно выполняющего свои функции по охране содержимого карманов и кошельков граждан города Калусы. Я не преминул лишний раз подчеркнуть (специально для него) всю важность ситуации, и он заверил меня, что обязательно передаст мою записку детективу Блуму. Но я все равно ни на грош не поверил ему.

Телефонная справочная служба выдала мне координаты Морриса Блума, проживающего в материковой части Калусы, по адресу 631 Авенида-дель-Сол. Я тут же набрал его номер, но на том конце провода на мой звонок никто не отвечал. Я не мог поверить в то, что Блум мог собраться и спокойно отправиться куда-нибудь на уикэнд, после того как был найдено тело Элисон. Я снова набрал номер. Телефон на том конце провода позвонил наверное уже раз десять или даже больше. Снова никакого ответа. Я положил трубку. Позвонив в агентство Национальных авиалиний, я узнал, что в 2:35 пополудни из Нового Орлеана вылетает прямой рейс на Тампу, прибывающий туда в 4:51. Ближайший самолет из Тампы в Калусу вылетает только в 7:53, но я все равно смогу оказаться дома еще раньше, если найму в Тампе машину. Я спросил у Дейл и Джоанны, не хотелось бы им задержаться здесь без меня еще на один день; казалось, для Джоанны это было искушением, на которое было очень трудно не поддаться. Но все же во второй половине дня мы все втроем заняли места в самолете Национальной авиакомпании, а затем я взял в Тампе машину, водитель которой сначала высадил у моего дома нас с Джоанной, а затем доставила и Дейл к ее дому на рифе Виспер. Без четверти семь вечера того же дня я снова попробовал дозвониться Блуму домой. На мой звонок ответила женщина.

— Алло, — заговорил я, — это адвокат Хоуп, мне хотелось бы поговорить с мистером Блумом. Он сейчас дома?

— Нет, он на работе, — был ответ.

— А вы миссис Блум?

— Да.

— Я постараюсь еще дозвониться ему на работу, но если вдруг все-таки случится так, что я не застану его там, то не могли бы вы передать ему, чтобы он непременно перезвонил ко мне домой? Я составлю вам свой номер телефона.

— Да, подождите немного.

Я подождал, пока она предположительно искала ручку и блокнот, а затем снова вернулась к телефону, и я смог продиктовать свой домашний номер телефона. Затем, сразу же после того, как жена Блума положила трубку, я немедленно набрал телефон полицейского участка, и был немедленно соединен с Блумом.

— А я все названивал тебе в Новый Орлеан, — сказал он. — Мне совсем недавно передали твое послание. А ты где сейчас?

— Дома.

— Я думаю, ты уже слышал.

— Слышал.

— Во дела, да? Ты знаешь, где находится эта сточная яма? Что за «Спортивной Ареной», там, на Белфаст и Эспин. Так вот, вчера вечером ее там и нашли. Она лежала лицом вниз, прямо в воде. Получилось так, что парень с девицей по-своему развлекались в припаркованной недалеко от того места машине, ну и по ходу дела парню приспичило отлить, вот он и направился прямиком к той канаве, и там-то он ее первым и обнаружил. На ней была длинная ночная рубашка, вся в крови. Ну, а он тут же бросился нам звонить. Вот так. А ты чем занимался в Новом Орлеане?

— Изучал оригинал.

— Вот как? — И мне нужно поговорить с тобой. Ты еще будешь у себя?

— Разумеется, приезжай прямо сейчас, — сказал Блум.

Блум слушал очень внимательно. Сначала я вновь сделал для него краткий обзор распоряжений, отданных Викки в завещании, а затем подробно остановился на каждом из условий трастового соглашения. Время от времени Блум понимающе кивал. Когда я сказал, что срок траста истечет через три дня, он лишь удивленно поднял свои густые брови. Когда же в продолжение своего рассказа я объяснил, что двенадцать миллионов долларов — теперь, когда Элисон больше нет в живых — снова возвратятся к Двейну Миллеру, Блум только хмыкнул и снова кивнул. Я ждал. Он начал прохаживаться по своему кабинету взад-вперед. Наконец он обернулся ко мне и заговорил:

— Из всего, что ты мне только что рассказал, я сделал вывод, что если Элисон дожила бы до вторника, то Энтони Кенигу досталась бы четвертая часть этих денег, правильно?

— Принимая во внимание завещание Викки, да, это так.

— А теперь скажи мне, а на деле является ли это ее завещание официальным и обязательным для исполнения документом?

— Да, данное завещание является таковым.

— А вот если бы Элисон умерла после вторника, то выходит, что тогда Кениг отхватил бы себе весь этот кусок целиком?

— Да.

— Итак, ты предполагаешь, что так как кто-то тихо прирезал девчонку, не дожидаясь вторника, и в связи с тем, что Двейн Миллер теперь должен будет получить всю эту сумму сполна назад, то, значит, по-твоему, выходить, что убийцей Элисон по идее должен быть Миллер? Ты это имеешь в виду?

— По крайней мере, я не исключаю такую возможность.

— Гм. Ну что ж, ладно, Мэттью, тогда разреши мне в свою очередь задать тебе несколько вопросов. Вопрос номер один. Доводилось ли тебе слышать о статье 732.802 законодательства штата Флорида?

— Нет, еще не довелось.

— А вот я знаю ее наизусть, это одна из первых статей, которые я усвоил после того как перевелся сюда. Вот она: 732.802. Убийца. Лицо, осужденное за убийство своего потомка не имеет права на наследование принадлежащего тому имущества.

Блум посмотрел на меня.

— Ну и что? — спросил я.

— А то, что если старик Миллер в самом деле убил Викки и свою внучку, то в соответствии с 732.802 ему с того имущества все равно ни хрена ни удастся унаследовать. Вот так.

— Нет, не так, — возразил я.

— Нет так? А как тогда?

— Ты не прав. Траст это не завещание. И в этом случае ни о каком наследовании и речи не идет. Миллер ничего и ни от кого не наследует. Эти деньги всего-навсего будут возвращены ему.

— Хм, — задумался Блум. — Ладно, давай не будем его исключать, оставим как одного из подозреваемых. Но почему из этого числа должен быть исключен Кениг?

— Потому что, если бы его дочь только дожила бы до вторника и пережила бы его, то все деньги траста…

— Ну да, но вот только он сам-то об этом знает?

— Что ты имеешь в виду?

— Давай теперь обо всем по порядку, хорошо? Итак, первое: предположим, что Кениг знал, что его имя упоминается в завещании Викки.

— Тогда вернемся совсем немного назад, — сказал я. — В таком случае нам следует выдвинуть еще одно предположение, что разговор об этом состоялся у них после того, как Кениг получил то ее письмо.

— Почему?

— Потому что в том письме она просит его стать опекуном Элисон. Я думаю, что тогда для Кенига это стало неожиданностью.