Джон: «Мы выступали в Гамбурге с Джином Винсентом и [позднее] с Литтл Ричардом; до сих пор ходят слухи о наших выходках, особенно с Джином Винсентом, который оказался необузданным малым. Мы познакомились с ним за сценой. „За сценой“ — значит в туалете. Мы были в восторге» (75).
Пол: "Джин был морским пехотинцем и частенько предлагал мне показать, как нужно вырубать противника, — он собирался испробовать на мне две известные ему болевые точки. Я отказывался: «Еще чего! Прекрати!» А он уговаривал: «Через минуту ты придешь в себя».
Джордж: "Однажды я столкнулся с Джином Винсентом в баре «Стар-клуба» в перерыве. Он схватил меня: «Скорее идем со мной». Мы прыгнули в такси и поехали по Рипербану к дому, где он жил. Только тут я заметил, как он взвинчен: он решил, что его администратор спит с его подружкой!
Мы вбежали в дом, подлетели к двери, Джин выхватил из-под пальто револьвер, протянул его мне со словами "Ну-ка подержи…" Ии начал барабанить в дверь и кричать: "Генри, Генри, ты ублюдок!" Я подумал: "Надо убираться отсюда", — вернул ему револьвер и поскорее удрал восвояси".
Пол: «Мы часто ездили в Любек, на Ост-зее. Родным Астрид принадлежал дом на берегу или что-то в этом роде. Мы ездили на различные дневные экскурсии. Помню, как однажды, во время поездки с пианистом Роем Янгом, на нас произвел огромное впечатление автобан — в то время в Великобритании еще не было автострад. Мы ехали в „мерседесе“ на большой скорости, и это привело меня в неописуемый восторг».
Нил Аспиналл: «Их отвергли почти все студии звукозаписи. В конце концов Брайан прислал ребятам в Гамбург телеграмму: „EMI“ предлагает записываться. Пожалуйста, отрепетируйте новый материал». Брайан сказал им, что предстоит запись. Но на самом деле он просто договорился, что их прослушает продюсер Джордж Мартин".
Джордж: "Прослушивание в студии «Парлофон» состоялось в июне 1962 года. Оно прошло сносно. Думаю, Джордж Мартин почувствовал, что мы еще неопытны, но в то же время не лишены своеобразия. Мы исполнили, помимо всего прочего, «Love Me Do», «PS. I Love You» («PS. Я тебя люблю»), «Ask Me Why» («Спроси меня, почему»), «Besame Mucho» («Целуй, целуй меня») и «Your Feet's Too Big» («У тебя слишком большие ноги»). («Your Feet's Too Big» — песня Фэтса Уоллера, мы разучили ее под влиянием отца Пола.)
О первой встрече с Джорджем Мартином у меня сохранилось только одно воспоминание: его акцент. Он не был похож на акцент кокни, ливерпульца или уроженца Бирмингема, а мы восхищались всеми, кто говорил иначе. Он держался дружелюбно, но покровительственно. Мы не могли не уважать его, но в то же время у нас создалось впечатление, что с ним можно и пошутить. Всем известна история о том, как мы закончили играть и поднялись по лестнице в операторскую второй студии. Он все объяснил и добавил: "Может быть, вас что-нибудь не устраивает?" Мы потоптались немного, а потом я выпалил: "Меня не устраивает ваш галстук!" Сначала все опешили, но потом рассмеялись, и он вместе с нами. Родившись в Ливерпуле, невозможно не быть комиком".
Пол: "Обязанностью Джорджа Мартина в «EMI» было продюсирование артистов второго сорта, записи которых вряд ли принесут большие доходы, — таких, как «The Goons». Все артисты рангом повыше, вроде Ширли Бэсси, попадали под опеку других продюсеров. Джорджу доставались объедки, к которым причислили и нас. Он согласился прослушать нас, состоялось не слишком впечатляющее прослушивание, на котором ему не очень понравился Пит Бест.
Джордж Мартин привык к барабанщикам биг-бэндов с хорошим чувством ритма. А наши ливерпульские ударники были энергичными, эмоциональными, даже расчетливыми, но чувства ритма им недоставало. Это беспокоило продюсеров, делающих записи. Джордж отвел нас в сторонку и сообщил: "Ударник меня совершенно не устраивает. Не могли бы вы заменить его?" Мы сказали: "Нет, не могли бы!" В том возрасте такой поступок казался нам ужасным. Разве мы могли предать друга? Конечно, нет. Но речь шла о нашей карьере. Возможно, из-за этого с нами не захотят заключить контракт. То, что мы "отцепили" Пита, было для нас серьезным испытанием. Я искренне сочувствовал ему, потому что он многое терял, но, как я теперь понимаю, мы приняли сугубо профессиональное решение. Если он не соответствовал требованиям (слегка — по нашему мнению, и определенно — по мнению продюсера), выбора у нас не оставалось. И все-таки сказать об этом было нелегко. Наверное, ничего более сложного делать нам не приходилось".
Джон: "С годами сложился миф о том, что Пит был прекрасным барабанщиком, а Пол завидовал ему потому что Пит был красив и все такое прочее. Они действительно уживались с трудом — отчасти потому, что Пит был слишком медлительным. Он был милым, безобидным парнем, но он был тугодум. А мы схватывали все на лету так что Пит никак не мог угнаться за нами.
В группу он попал только потому, что для поездки в Гамбург нам понадобился ударник. Мы с самого начала решили расстаться с ним, как только подыщем приличного барабанщика, но к тому времени, как мы вернулись из Германии, нам удалось научить его держать в руках палочки (и стучать на четыре четверти, на большее он был не способен), к тому же он неплохо выглядел, нравился девушкам, — в общем, все было в порядке (74). Мы поступили, как трусы, дав ему отставку. Мы поручили это дело Брайану. Если бы мы сами сказали все в лицо, Питу, было бы только хуже. Возможно, разговор кончился бы дракой" (67).
Пол: «Все дело было в складе его личности. Мы знали, что Пит стучит неважно. Он отличался от всех нас, он не был похож на студента. Пит был простым и бесхитростным парнем, которые обычно нравятся девушкам. Он был вполне заурядным, мрачным и… великолепным».
Джон: "В Ливерпуле выступали две очень известные группы — «Великие трое» и Рори Сторм с «Ураганами», в которых играл Ринго. В этих группах стучали два лучших барабанщика Ливерпуля. Они стали популярными, прежде чем мы успели чего-нибудь добиться.
Мы знали о возможностях Ринго. Он стал звездой еще до того, как мы познакомились (74). Ринго был профессиональным ударником, умел петь, поэтому его талант рано или поздно все равно бы проявился. Не знаю, каким образом, но то, что у Ринго была искра Божья, было очевидно. От него словно что-то исходило. Он был личностью" (80).
Пол: "Мы пришли к выводу, что нам необходим смаый лучший ударник Ливерпуля, а таковым, по нашему мнению, был только один парень — Ринго Старр, который поменял имя раньше, чем кто-либо из нас, он носил бороду, был взрослым и имел «Зефир-Зодиак».
Поэтому мы предложили Ринго играть с нами, а Питу пришлось выдержать этот кошмарный последний разговор".
Джордж: "Для меня все было очевидно: Пит болел, пропускал концерты, его заменял Ринго. Всякий раз казалось, будто так и должно было быть. Наконец мы сообразили: Ринго должен стать постоянным членом группы.
В том, что произошло, есть моя вина. Я задумал переманить к нам Ринго и уговаривал Пола и Джона до тех пор, пока они не свыклись с этой мыслью. Помню, я отправился к Ринго. Его не оказалось дома, но его мать предложила мне чаю, а я объяснил: "Мы хотим, чтобы Ринго играл в нашей группе". Она ответила: "Сейчас он в "Батлинз" вместе с Рори, но, когда он позвонит, я попрошу его связаться с вами", — и я оставил ей номер телефона.
Мы не знали, как сказать Питу, что больше он нам не нужен. Да и кто смог бы сказать такое? Хотя Пит пробыл с нами не долго — два года по сравнению с целой жизнью не такой уж долгий срок, — когда ты молод, неприятно ощущать, что тебя выгоняют из группы, и не существует безболезненного способа сделать это. Мы возложили эту задачу на нашего менеджера Брайана Эпстайна, и, по-моему, он справился с ней неважно. Но что сделано, то сделано".