Эд Макбейн

Послушаем за Глухого

Глава 1

Живительный душистый ветерок, набегавший со стороны парка, лениво вздыхал в широких открытых окнах участка. Было пятнадцатое апреля, и столбик термометра не опускался ниже двадцати градусов. Мейер в одиночестве сидел за своим столом и медленно перелистывал отчет районного отделения; золотистые блики подрагивали на его лысой голове, на губах застыла блаженная улыбка, хотя Мейер читал сводку ограблений. Щека покоилась на ладони согнутой руки, голубые глаза скользили по напечатанной странице, и сидел он в солнечном свете, как еврейский ангел на крыше собора Дуомо. Даже звонок телефона в этот яркий весенний день прозвучал для него как щебетанье тысячи жаворонков.

– Детектив Мейер, – сказал он, – восемьдесят седьмой участок.

– Я вернулся, – сказал голос.

– Рад слышать, – благодушно отозвался Мейер. – Вот только знать бы еще, кто именно вернулся.

– Ну-ну, детектив Мейер, – сказал голос. – Ты не мог забыть меня так скоро, ведь правда?

В звуке голоса было что-то неуловимо знакомое. Мейер пришел в себя.

– Я слишком занят, чтобы играться, мистер, – сказал он, нахмурившись. – Кто это?

– Говори громче, – ответил голос. – У меня плоховато со слухом.

Внешне ничего не изменилось. Телефоны и печатные машинки, картотека и камеры для арестованных, охладитель воды, плакаты разыскиваемых, приспособление для снятия отпечатков пальцев, столы, стулья – все еще было омыто солнечным ярким светом. Но, несмотря на летающие в воздухе золотые пылинки, Мейеру показалось, что комната сразу как-то выцвела, будто этот напомнивший о себе голос лишил комнату привлекательности и обнажил всю ее убогую сущность. Нахмуренное лицо Мейера совсем омрачилось. Телефон молчал, только тихо потрескивало в трубке. Он был в комнате отделения и потому не мог организовать проверку анонимного абонента. Кроме того, опыт подсказывал ему, что этот человек (если это действительно был тот, о ком думал Мейер) не будет долго висеть на линии и не даст возможности блеснуть виртуозам из телефонной компании. Он уже пожалел было, что вообще снял трубку, – довольно странная мысль для дежурного полицейского. Молчание затягивалось. Мейер не знал, что предпринять, чувствуя себя глупым и беспомощным. В голове крутилось одно: «Боже мой, это опять началось!..»

– Послушайте, – сказал он. – Может, вы все-таки представитесь?

– Ты и так меня знаешь.

– Нет, не знаю.

– В таком случае, ты даже глупее, чем я подозревал.

Затем последовала еще одна долгая пауза.

– Эй! – позвал Мейер.

– Ага, – отозвался голос.

– Чего ты хочешь?

– Спокойно, спокойно, – сказал голос.

– Черт побери, что тебе нужно? – взорвался Мейер.

– Если ты будешь богохульствовать, – заявил голос, – я вообще не стану с тобой говорить.

В трубке раздался тихий щелчок. Мейер уставился на замолчавшую трубку, затем кивнул и положил ее на аппарат.

Если случилось так, что вы стали полицейским, то всегда найдется пара людей, в которых вы не испытываете никакой необходимости.

Глухой был именно из этих людей. Для полицейских он был без всякой надобности с момента его первого появления, когда он посеял панику в половине города со своей неудавшейся попыткой ограбления банка. Не нужен он был полиции и на следующий раз, когда собирался убить заместителя мэра города, а заодно кучу других с целью вымогательства, и только чудо помешало осуществиться этому тщательно продуманному преступлению. Вот и сейчас он им был совсем не нужен. За каким бы чертом он ни появился, снова сталкиваться с ним не хотелось.

– Кому он вообще нужен? – недовольно пробурчал лейтенант Питер Бернс, детектив. – Лично мне он сейчас совсем не нужен. А ты уверен, что это именно он?

– Голос вроде его.

– Мне некогда им заниматься, когда у меня висит этот взломщик с кошками, – заявил Бернс.

Он встал из-за стола и подошел к открытому окну. В парке через дорогу не спеша прогуливались влюбленные, молодые мамаши толкали детские коляски, девочки прыгали через веревочку, а патрульный полицейский болтал с мужчиной, выгуливавшим собаку.

– Мне он не нужен, – повторил Бернс и вздохнул. Затем лейтенант резко отвернулся от окна. Он был некрупным, но широкоплечим мужчиной, с волосами скорее белыми, чем седыми, с грубо обтесанными чертами лица и с твердым взглядом голубых глаз. Он оставлял впечатление сдержанной силы, казалось, что эта сила была закалена, заточена, а потом спрятана в ножны, Он неожиданно улыбнулся, удивив Мейера.

– Если он еще позвонит, – сказал Бернс, – скажи, что мы все ушли.

– Очень смешно, – мрачно заметил Мейер.

– Между прочим, мы даже не уверены, что это он.

– Я думаю, это все-таки он, – сказал Мейер.

– Ладно, давай подождем, может, он еще позвонит.

– О, если это он, то позвонит обязательно! – заверил Мейер.

– Кстати, а что с этим проклятым взломщиком? – спросил Бернс. – Так он, пожалуй, обчистит все дома на Ричардсон, если мы его вскоре не возьмем.

– Там сейчас Клинг, – ответил Мейер.

– Как только вернется, сразу его ко мне с рапортом, – сказал Бернс.

– А что мне делать с Глухим?

Бернс пожал плечами.

– Послушать его, узнать, что ему нужно, – он улыбнулся, еще раз удивив Мейера, – Может, он хочет забежать мимоходом.

– Ну да, конечно, – хмыкнул Мейер.

Ричардсон Драйв была боковая широкая улица позади Силвермайн Оувел. На ней стояло шестнадцать больших жилых домов, и дюжину из них за последний месяц посетил кошачий взломщик.

В полицейской мифологии взломщики – сливки преступного мира. Будучи высококлассными профессионалами, они умеют мгновенно и беззвучно вскрыть двери или окна и забраться в квартиру, точно оценить, где может быть спрятан ящичек с ювелирными изделиями, быстро и тщательно перешерстить всю квартиру, а затем исчезнуть так же беззвучно, как появились. Согласно профессиональным сказкам, они все как один джентльмены, не прибегающие к насилию, если их не провоцировать или не ставить в безвыходное положение. Послушав полицейские байки о взломщиках (кроме, конечно, взломщиков-наркоманов, основная масса которых – беспомощные дилетанты), можно подумать, что их работа требует тщательных тренировок, большого дарования, сверхъестественной самодисциплины и огромной смелости. Не случайно фраза «дух взломщика» перекочевала в обиходную речь из полицейского лексикона. Это недоброжелательное уважение, этот полупоклон со стороны следователей, полностью подтвердились в полдень пятнадцатого апреля, когда детектив Берт Клинг разговаривал с мистером и миссис Анджиери в их квартире на Ричардсон Драйв, 638.

– Чисто, хоть целуй, – сказал Клинг, в восхищении приподняв бровь, и это относилось к тому факту, что а квартире не было ни малейших следов, ни отметин от стамески на окнах, ни выбитых цилиндров в замке, ни причудливых свидетельств работы стеклорезом или ломиком.

– Вы закрывали все двери и окна, когда уезжали? – спросил он.

– Да, – ответил мистер Анджиери.

Это был мужчина лет пятидесяти, хорошо загоревший к в рубашке дикой расцветки с короткими рукавами. И то, и другое явно было приобретено на Ямайке.

– Мы всегда закрываемся, – добавил он. – Это ведь город.

Клинг опять смотрел на дверной замок. Это был не тот тип, который можно открыть пластинкой целлулоида, но и следов подбора не было никаких.

– Есть еще у кого-нибудь ключ от вашей квартиры? – спросил он, закрывая дверь.

– Есть. У управляющего. У него ключи от всех квартир в доме.

– Я имею в виду – кроме него, – сказал Клинг.

– У моей матери есть, – сказала миссис Анджиери.

Она была невысокая, чуть моложе мужа. Глаза ее беспокойно метались по квартире. Клинг знал, что у нее сейчас протекала первая реакция, она только осознавала, что кто-то проник в их личное пространство, кто-то вошел в их дом и безнаказанно бродил по нему, что кто-то держал в руках ее собственность и забрал ее вещи, по праву принадлежащие ей. То, что украдено, не было самым важным, ювелирные изделия скорее всего застрахованы. Очевидно, сама мысль потрясла ее. Если кто-то может войти и украсть, то почему кто-нибудь другой не войдет, чтобы убить?