Олли не отстранился. И я перебирала короткие прядки, вскользь касалась щеки.

Про Пиркко он не говорит. А я не спрашиваю.

- Почему ты от меня не отказалась? - он подается назад и руку мою перехватывает. - У тебя-то есть причины.

Были.

Старые обиды, душные, как слежавшиеся за лето меха, поточенные молью и пылью пропитавшиеся. Стоит ли вытаскивать их?

...синяя лента для волос, которую я вышивала долго, стараясь, чтобы стежки были ровными, аккуратными, повисла на молоденькой груше. Выбросили ее? Обронили?

Так ли важно? Главное, этот подарок не столь дорог, чтобы беречь его.

...заливистый смех Пиркко и качели, летящие к небу. Ей шесть, а я на год старше и, спрятавшись в тени, наблюдаю, как Олли толкает качели выше и выше. Он высокий и красивый, и мне кажется, что если подойти и попросить, то Олли покатает и меня. Я подхожу, но не успеваю открыть рот. Олли замечает меня:

- Принеси воды, Аану. Душно.

...и очередное его возвращение. От Олли пахнет морем, а кожа его почернела от загара, волосы выгорели до рыжины. От смеха его вздрагивает дом, а он, сев на лавку, спешит развязать сумки. Олли привез подарки семье... всем, кроме меня.

Меня не существовало в его мире.

Точнее была, но... кем? Кровной родственницей? Служанкой?

И я убираю руку, обхватываю холодный железный прут.

- Я бы многое хотел изменить, - Олли трется носом о мои пальцы. - И кое-что попробую. Если получится, мы уйдем.

- Куда?

- Куда-нибудь, - он улыбается той своей прежней улыбкой, только чуть более безумной, чем обычно. - Главное, чтобы отсюда. Но если не выйдет... Аану, не давай им сломать себя.

Олли разжимает мои пальцы, вцепившиеся в прут.

- Я слышал, что она сказала. Я не знаю, солгала она или сказала правду, но... когда я впервые встретил твоего мужа, он спрашивал не о ней. О тебе.

Возможно.

Но было ли это до того, как Янгхаар Каапо увидел мою сестру?

- Ешь. Тебе надо поесть, - пообещал Олли и добавил: - Я приду завтра. Никуда не уходи.

- Я постараюсь, - я улыбнулась в ответ.

Не отказалась?

Да. И не откажусь, теперь, когда у меня все-таки появился брат.

Лишь после его ухода я вспомнила: овсяные лепешки пекли для рабов. Олли отдал мне собственный ужин.

А он и вправду вернулся на следующий день, дождавшись наступления ночи. И до утра просидел, пытаясь справиться с замком. Олли был упрям... и возвращался вновь и вновь.

Он говорил. И шутил.

Рассказывал истории, которые, казалось, на ходу придумывал. И сам над ними смеялся в полголоса. Он расковыривал замок и воровал на кухне хлеб, клянясь каждый раз, что это - последний его набег.

Но это не могло длиться долго.

И однажды Олли поймали.

- Дурак, - сказал отец и отвернулся, подав кому-то знак. А я... я вдруг поняла, что никогда больше не увижу брата.

- Оставь его! - мой голос дрожал. - Оставь и я сделаю все, что ты хочешь.

Отец развернулся и ушел.

Ерхо Ину знал, что я и так сделаю все, чего он хочет.

А жалость... она для слабых.

К вечеру следующего дня клетку мою погрузили на повозку: отец подарил диковинного зверя кёнигу.

Глава 42. Должники

Хороший дом был у Ерхо Ину. Каменный. Высоким частоколом огороженный. Вдоль ограды стража ходит, перекликается. А на ночь во двор выпускают серых волкодавов, и горе тому, кто решит потревожить покой Тридуба.

Хороший дом был у Ерхо Ину.

Надежный.

Вот только прежний хозяин знал его лучше.

Тенью скользнул Янгхаар вдоль стены.

Подземный ход, начинавшийся на берегу реки, выводил к конюшне. Сюда охрана если и заглядывала, то нечасто. А сунувшийся было пес - старый, лохматый - лишь заворчал, втянув знакомый звериный запах.

...хороша была охотничья мазь.

Янгхаар остановился, прислушиваясь.

Тихо.

Дремлют лошади в стойлах.

Под навесом, прижавшись друг к другу, спят рабы.

Сторожит их надсмотрщик, но он тоже устал и, присев на бочку, прислонился к стене. Глаза его были закрыты, а рука, на хлысте лежавшая, повисло безвольно.

Путь к дому был почти свободен.

- Стой, - Янгара окликнули шепотом.

И нож скользнул в руку, готовый оборвать крик, если тот раздастся.

- Я... не стану мешать... я сказать хочу.

Человек стоял, согнувшись. Руки и голову его сдавили колодки, которые поставили так, чтобы раб не мог опуститься на колени, но и на ногах ему оставаться было сложно.

- Ты... Янгар?

Он говорил с трудом.

- Олли? - Янгар вдохнул запах немытого тела, старой крови и мочи.

- Я. Тебе следовало... убить... меня... может все-таки?

- Обойдешься. Давно здесь?

- Вторые... сутки. Дают отдохнуть... и снова.

Олли разжал кулаки, сведенные судорогой. Дышал он натужно, со свистом. И спина была черна. Шкуру с нее снимали аккуратно, опытной поставленной на удар рукою. Такая не забьет раба, но лишь научит послушанию.

Хазмат в этом деле толк знал.

Наверное, оценил бы.

- Пей, - Янгар помог приподнять голову и флягу к губам прижал. - Идти сможешь?

Замок сбить просто, но вот вытащить Олли со двора - проблема.

- Нет, - он глотал, едва не захлебываясь, жадно, и значит, воды тоже давали в обрез. Что же такого совершил Олли Ину, чтобы заслужить подобное наказание?

- Ты... должен уйти... сейчас... послушай, - Олли попытался распрямиться, и мышцы на спине вздулись, раздирая спекшуюся корку крови. - Аану... тебе не все равно... что с Аану?

Имя заставило оцепенеть.

- Нет.

Маленькая медведица осталась в Горелой башне.

Зачарованной.

И запертой от чужаков.

С ней Кейсо и Великий Полоз.

Но Янгар, придерживая голову бывшего врага, спросил:

- Она здесь?

- Была. Вчера увезли.

- Куда?

- Кёниг. Дворец. Зверинец. Стой, - Олли дернулся, но колодки держали крепко. - Кёниг... решил. Праздник будет. Большой. Бои... травля... звери... люди... кто сильнее.

Благословенная страна Кхемет не желала отпустить Янгара.

Она пришла за ним.

И раскинула песчаный ковер арены.

Хватит ли смелости выступить вновь?

- Меня... тоже отправят... и ее... оборотень... сильный зверь.

Аану не зверь.

- Только, - Олли закусил разгрызенную губу, пытаясь сдержать стон. - Она не умеет убивать.

И не должна, если хочет остаться человеком.

- Кейсо? - алое пламя бешенства стучало в висках, грозя сорваться с цепи.

Нельзя.

Не время еще.

- Ушел к богам... - выдохнув, Олли обмяк. - У Башни...

Боль действительно бывает разной. И Янгар оскалился, сдерживая рык.

Кейсо ушел к богам? Невозможно.

Но Олли не станет лгать. И пустота, появившаяся в груди, чем не рана?

- Уходи, - повторил Олли.

Он держался, но еще немного и сознание покинет его, что будет милосердно. Только долго ему не позволят спасаться забытьем, вытащат.

- Слушай, - Янгар дернул за волосы, заставив задрать голову. - В первый день выпустят самых слабых, что зверье, что людей. Кровь пустят. Толпа любит кровь. Во второй - добьют тех, кто выжил... и тех, кто чуть сильнее. Дальше - больше...

- Я?

- Настоящие бойцы пойдут день этак на третий. Или позже. Тебе дадут отдохнуть. Предложат напоследок покутить. Но не вздумай, Олли. Если хочешь выжить, то никакого вина или опиума. С бабами сам решай. Помни только, что тебе силы нужны будут. Все, до капли.

- Не дурак, - огрызнулся Олли.

- И еще, - Янгар вслушался в темноту, понимая, что время уже на исходе. - Забудь, что у тебя были друзья. Были. Раньше. Но все, кто на арене - враги. И любой убьет тебя, не задумываясь.

Олли молчал.

Думал?

Вспоминал тех, с кем в море выходил? Или приятелей, с которыми случалось веселье делить? Равных по силе, по удаче...

...по положению.

- Ни жалости, - добавил Янгар, отпуская волосы. - Ни сомнений. Если хочешь выжить.

- А если нет?