Олли не отстранился. И я перебирала короткие прядки, вскользь касалась щеки.
Про Пиркко он не говорит. А я не спрашиваю.
- Почему ты от меня не отказалась? - он подается назад и руку мою перехватывает. - У тебя-то есть причины.
Были.
Старые обиды, душные, как слежавшиеся за лето меха, поточенные молью и пылью пропитавшиеся. Стоит ли вытаскивать их?
...синяя лента для волос, которую я вышивала долго, стараясь, чтобы стежки были ровными, аккуратными, повисла на молоденькой груше. Выбросили ее? Обронили?
Так ли важно? Главное, этот подарок не столь дорог, чтобы беречь его.
...заливистый смех Пиркко и качели, летящие к небу. Ей шесть, а я на год старше и, спрятавшись в тени, наблюдаю, как Олли толкает качели выше и выше. Он высокий и красивый, и мне кажется, что если подойти и попросить, то Олли покатает и меня. Я подхожу, но не успеваю открыть рот. Олли замечает меня:
- Принеси воды, Аану. Душно.
...и очередное его возвращение. От Олли пахнет морем, а кожа его почернела от загара, волосы выгорели до рыжины. От смеха его вздрагивает дом, а он, сев на лавку, спешит развязать сумки. Олли привез подарки семье... всем, кроме меня.
Меня не существовало в его мире.
Точнее была, но... кем? Кровной родственницей? Служанкой?
И я убираю руку, обхватываю холодный железный прут.
- Я бы многое хотел изменить, - Олли трется носом о мои пальцы. - И кое-что попробую. Если получится, мы уйдем.
- Куда?
- Куда-нибудь, - он улыбается той своей прежней улыбкой, только чуть более безумной, чем обычно. - Главное, чтобы отсюда. Но если не выйдет... Аану, не давай им сломать себя.
Олли разжимает мои пальцы, вцепившиеся в прут.
- Я слышал, что она сказала. Я не знаю, солгала она или сказала правду, но... когда я впервые встретил твоего мужа, он спрашивал не о ней. О тебе.
Возможно.
Но было ли это до того, как Янгхаар Каапо увидел мою сестру?
- Ешь. Тебе надо поесть, - пообещал Олли и добавил: - Я приду завтра. Никуда не уходи.
- Я постараюсь, - я улыбнулась в ответ.
Не отказалась?
Да. И не откажусь, теперь, когда у меня все-таки появился брат.
Лишь после его ухода я вспомнила: овсяные лепешки пекли для рабов. Олли отдал мне собственный ужин.
А он и вправду вернулся на следующий день, дождавшись наступления ночи. И до утра просидел, пытаясь справиться с замком. Олли был упрям... и возвращался вновь и вновь.
Он говорил. И шутил.
Рассказывал истории, которые, казалось, на ходу придумывал. И сам над ними смеялся в полголоса. Он расковыривал замок и воровал на кухне хлеб, клянясь каждый раз, что это - последний его набег.
Но это не могло длиться долго.
И однажды Олли поймали.
- Дурак, - сказал отец и отвернулся, подав кому-то знак. А я... я вдруг поняла, что никогда больше не увижу брата.
- Оставь его! - мой голос дрожал. - Оставь и я сделаю все, что ты хочешь.
Отец развернулся и ушел.
Ерхо Ину знал, что я и так сделаю все, чего он хочет.
А жалость... она для слабых.
К вечеру следующего дня клетку мою погрузили на повозку: отец подарил диковинного зверя кёнигу.
Глава 42. Должники
Хороший дом был у Ерхо Ину. Каменный. Высоким частоколом огороженный. Вдоль ограды стража ходит, перекликается. А на ночь во двор выпускают серых волкодавов, и горе тому, кто решит потревожить покой Тридуба.
Хороший дом был у Ерхо Ину.
Надежный.
Вот только прежний хозяин знал его лучше.
Тенью скользнул Янгхаар вдоль стены.
Подземный ход, начинавшийся на берегу реки, выводил к конюшне. Сюда охрана если и заглядывала, то нечасто. А сунувшийся было пес - старый, лохматый - лишь заворчал, втянув знакомый звериный запах.
...хороша была охотничья мазь.
Янгхаар остановился, прислушиваясь.
Тихо.
Дремлют лошади в стойлах.
Под навесом, прижавшись друг к другу, спят рабы.
Сторожит их надсмотрщик, но он тоже устал и, присев на бочку, прислонился к стене. Глаза его были закрыты, а рука, на хлысте лежавшая, повисло безвольно.
Путь к дому был почти свободен.
- Стой, - Янгара окликнули шепотом.
И нож скользнул в руку, готовый оборвать крик, если тот раздастся.
- Я... не стану мешать... я сказать хочу.
Человек стоял, согнувшись. Руки и голову его сдавили колодки, которые поставили так, чтобы раб не мог опуститься на колени, но и на ногах ему оставаться было сложно.
- Ты... Янгар?
Он говорил с трудом.
- Олли? - Янгар вдохнул запах немытого тела, старой крови и мочи.
- Я. Тебе следовало... убить... меня... может все-таки?
- Обойдешься. Давно здесь?
- Вторые... сутки. Дают отдохнуть... и снова.
Олли разжал кулаки, сведенные судорогой. Дышал он натужно, со свистом. И спина была черна. Шкуру с нее снимали аккуратно, опытной поставленной на удар рукою. Такая не забьет раба, но лишь научит послушанию.
Хазмат в этом деле толк знал.
Наверное, оценил бы.
- Пей, - Янгар помог приподнять голову и флягу к губам прижал. - Идти сможешь?
Замок сбить просто, но вот вытащить Олли со двора - проблема.
- Нет, - он глотал, едва не захлебываясь, жадно, и значит, воды тоже давали в обрез. Что же такого совершил Олли Ину, чтобы заслужить подобное наказание?
- Ты... должен уйти... сейчас... послушай, - Олли попытался распрямиться, и мышцы на спине вздулись, раздирая спекшуюся корку крови. - Аану... тебе не все равно... что с Аану?
Имя заставило оцепенеть.
- Нет.
Маленькая медведица осталась в Горелой башне.
Зачарованной.
И запертой от чужаков.
С ней Кейсо и Великий Полоз.
Но Янгар, придерживая голову бывшего врага, спросил:
- Она здесь?
- Была. Вчера увезли.
- Куда?
- Кёниг. Дворец. Зверинец. Стой, - Олли дернулся, но колодки держали крепко. - Кёниг... решил. Праздник будет. Большой. Бои... травля... звери... люди... кто сильнее.
Благословенная страна Кхемет не желала отпустить Янгара.
Она пришла за ним.
И раскинула песчаный ковер арены.
Хватит ли смелости выступить вновь?
- Меня... тоже отправят... и ее... оборотень... сильный зверь.
Аану не зверь.
- Только, - Олли закусил разгрызенную губу, пытаясь сдержать стон. - Она не умеет убивать.
И не должна, если хочет остаться человеком.
- Кейсо? - алое пламя бешенства стучало в висках, грозя сорваться с цепи.
Нельзя.
Не время еще.
- Ушел к богам... - выдохнув, Олли обмяк. - У Башни...
Боль действительно бывает разной. И Янгар оскалился, сдерживая рык.
Кейсо ушел к богам? Невозможно.
Но Олли не станет лгать. И пустота, появившаяся в груди, чем не рана?
- Уходи, - повторил Олли.
Он держался, но еще немного и сознание покинет его, что будет милосердно. Только долго ему не позволят спасаться забытьем, вытащат.
- Слушай, - Янгар дернул за волосы, заставив задрать голову. - В первый день выпустят самых слабых, что зверье, что людей. Кровь пустят. Толпа любит кровь. Во второй - добьют тех, кто выжил... и тех, кто чуть сильнее. Дальше - больше...
- Я?
- Настоящие бойцы пойдут день этак на третий. Или позже. Тебе дадут отдохнуть. Предложат напоследок покутить. Но не вздумай, Олли. Если хочешь выжить, то никакого вина или опиума. С бабами сам решай. Помни только, что тебе силы нужны будут. Все, до капли.
- Не дурак, - огрызнулся Олли.
- И еще, - Янгар вслушался в темноту, понимая, что время уже на исходе. - Забудь, что у тебя были друзья. Были. Раньше. Но все, кто на арене - враги. И любой убьет тебя, не задумываясь.
Олли молчал.
Думал?
Вспоминал тех, с кем в море выходил? Или приятелей, с которыми случалось веселье делить? Равных по силе, по удаче...
...по положению.
- Ни жалости, - добавил Янгар, отпуская волосы. - Ни сомнений. Если хочешь выжить.
- А если нет?