- Он здесь, чтобы убить тебя, - брухва пятерней разбирает спутанные волосы. - Если, конечно, ты не убьешь его, хийси.

Человек в железном панцире, начищенном до блеска. В нем, словно в зеркале, отражаюсь я.

Медведица?

Девушка в медвежьей шкуре, слишком тонкой, чтобы защитить от удара.

А человек ударит. Он уже поднял копье и листовидный наконечник его ищет цель.

- Сначала ранит, - деловито замечает брухва.

- Почему?

Мой убийца молод. И красив. Светлые волосы его заплетены в три косы. А борода украшена алыми ленточками. В левом ухе сверкает зеленый камень. А на шее цепь золотая лежит.

Кто он?

Воин.

И толпа приветствует его криками, хлопками, свистом...

- Почему... им нужно зрелище. Это же люди.

Копье замирает, чтобы слететь с ладони. И я чувствую боль... и кровь из рассеченного плеча летит в песок.

- Хватит, - брухва не позволяет алым каплям коснуться песка, сворачивает путь.

Один из многих.

- Твой, - говорит он, почти касаясь меня грязной ладонью. - Возможно, что твой...

- Один из многих, - упрямо повторила я, скалясь. И брухва соглашается:

- Да.

Он уже не враг.

Но и не друг.

- Зачем ты мне показал это? - к моей ладони прилипли песчинки, которые должны были бы исчезнуть вместе с дорогой.

- Просто так, - брухва вновь стар, и синюшный язык облизывает узкие губы. - Ты... хочешь остаться человеком. Но такой дороги нет.

Ложь!

- Пока нет.

Он перебирает пальцами. На правой руке их четыре, на левой - шесть.

- Дороги появляются... иногда.

Мне чудится, что брухва желает меня утешить.

- Но ложью было бы сказать, что такая появится непременно...

Лица отступают. И паутина тает, возвращая меня к Горелой башне.

- ...и что она случится вперед остальных.

Шелестом догоняет.

- Скорее всего, ты умрешь, хийси...

А я понимаю: бежать поздно.

Рассыпается зачарованный круг, пропуская копейщиков. Весеннее солнце ласкает гривы лошадей, скользит по чешуе брони. Ветер разворачивает стяги, с которых на меня смотрит вздыбленный медведь Ину. Его пасть оскалена, и я слышу рык отца:

- Окружить.

- Оборачивайся и уходи, - Кейсо встает за моим плечом. В его руках - палаш, и сейчас Кейсо ничуть не похож на ленивого смешливого толстяка, которого я знаю.

Он хмур.

И сосредоточен.

- А ты?

Разворачиваются цепи, приближаются медленно. И звенит конская сбруя, дрожат стрелы, изгибаются луки, и стрелы готовы слететь с тетивы.

- Уходи... - Кейсо просто разворачивает меня, подталкивая к кромке леса, которая казалась такой близкой. - Я им не нужен.

Но он останется, чтобы отвлечь внимание чужаков.

Вот только их слишком много.

И если вдвоем...

...я не могу убить человека.

...но если напугать.

- Девочка моя, - каам дергает себя за бородку. - Я знаю, о чем ты думаешь. Они не побегут. Их много. У них стрелы. Клинки. Копья.

...а еще я слышу голоса собак, серых волкодавов, которые не знают страха.

- Если вздумаешь напасть, погибнешь.

...но что станет с ним?

- А второй раз твою смерть Янгар не переживет.

Брухва держался кромки леса, стараясь не наступить на тень старого дуба, который раскинул ветви широко, словно желая поймать чужака в заговоренную сеть. Хозяин путей словно дремал, но я ощущала его интерес. И голод.

- Мальчик - единственное, что оправдывает саму мою жизнь, - Кейсо считал стяги и стрелы. - Я... буду знать, что ответить богам. Иди.

И бросить?

- Ты не воин, Аану. А умирать двоим упрямства ради... жаль, лука нет.

Показался мой отец.

Черный жеребец ступал осторожно, косил лиловым глазом на плеть, которую Ерхо Ину сжимал в руке. Он не изменился.

Мрачен.

Зол.

И плеть пощелкивает, ударяясь о голенище сапога.

- Действительно, жаль... хорошая мишень, - Кейсо отвернулся от окна и, схватив меня за плечи, развернул к двери: - Сначала выйду я. Попробую поговорить... жди. Если начнется бой, то оборачивайся и... девочка, пожалуйста, без глупостей.

Я действительно не умею драться.

И я не могу убивать.

- Оставь месть Янгару.

Пообещать? Кейсо ждет.

А я не могу произнести ни слова, лишь киваю. И позволяю шкуре придавить меня к земле тяжестью.

- Эй, - он высовывает в пробоину окна руку с платком. И сорвавшаяся с привязи стрела проносится рядом, разрезая воздух. - Я хочу поговорить! Ину, ты ведь не убивать пришел...

Но убьет, не задумываясь.

- Выходи, - приказал отец, взмахом руки останавливая лучников.

Кейсо оглянулся на меня, и я прочла по губам:

- Не глупи.

Именно.

Уходи, Аану.

Отведи глаза людям, которые забыли про Хозяина путей. Он же, пусть и не друг тебе, но и людям помогать не станет.

Возможно, что не станет.

- Мы, - я сделала еще одну попытку, - мы можем попробовать уйти вдвоем...

- Нет.

И он прав. Отвести глаза одному легко... но воинов сотня.

Брухва, точно уловив мое намерение, покачал головой. Не позволит? Приподняв посох, старик погрозил им. И ветер донес шепот:

- Хийси...

- Выхожу, - Кейсо в последний раз оглянулся на меня. - Ты же разумный человек, Тридуба. И понимаешь, что Янгхаара здесь нет. Ушел он.

- Куда?

Я слышала каждое слово. Все-таки Горелая башня - это моя территория.

- Тебя искать. Он мальчик молодой, горячий... а ты его обидел крепко. Чего ради, Ерхо Ину?

Отец не ответит, сочтет ниже своего достоинства разговаривать с чужаком. Я вижу его лицо, знакомый рисунок морщин. И брови, что сошлись над переносицей. Брезгливо поджатые губы. И черную бороду, которую отец время от времени поглаживает.

- Встретитесь еще, - весело произнес Кейсо, переступая порог башни.

- Встретимся, - Ерхо Ину вскинул руку.

...это не было сражением.

Кейсо успел вытащить палаш, но...

...воздух стал густым, тягучим.

...нежно зазвенели стрелы, поднялись в воздух пчелиным роем.

...я услышала собственный крик.

...голос стрел, пробивающих халат и тулуп.

...и звон палаша, который падает на камни. Долю мгновенья он зависает на собственном острие, словно стальной ивовый лист.

...Кейсо с удивлением смотрит на собственную руку, которая вдруг стала неподъемной.

...и покачнувшись, оседает на землю.

Читаю по губам:

- Беги...

Бегу, пытаюсь прорваться сквозь цепь людей, что размыкается передо мной, пропускай. И брухва, перехватив посох левой рукой, беззвучно хохочет. Он забрал боль Кейсо. И мой страх. Он остался, потому что все еще был голоден. У меня же почти получилось уйти...

До леса добралась. А там меня ждали сети.

Я порвала одну.

И вторую.

Но их было больше... а за сетями рвались со сцепки серые волкодавы.

Попытавшись встать на задние лапы, я зарычала. И приняла-таки стрелу. Одну-единственную, с алой шелковой лентой на хвосте. Пробила шерсть. Опалила болью. И мир стал вязким, медленным.

Я пыталась удержаться в сознании.

И на самом его краю слышала печальный голос брухвы:

- Хийси...

Глава 40. Переломы

Дорога.

Широкая. Старая. Наезженная. Размытая весенними дождями. Вода наполняет колеи, мешается с красной глиной, и колеса повозки поднимают тучи брызг.

- Н-но, - ворчит возница, подхлестывая чалого битюга, который лишь вздыхает и, если прибавляет шагу, то ненадолго.

Он вымок.

И устал настолько, что привык к запаху медведя, уже не оборачивается, не косится на меня, вздрагивая всей шкурой.

Дорога...

Третий день?

Четвертый?

Не знаю. Я слышу движение. Скрип колес, и лошадиное фырканье, хриплый лай, звон сбруи, приглушенные голоса людей, которые довольны, что поймали оборотня. Некоторые осмеливаются заглянуть под полог, наброшенный на мою клетку, а Гирко осмелел настолько, что ударил по прутьям древком копья.

- Что тварь, сочлись?