А когда Джуну исполнилось девять лет, умер дед Ли Мугёль и отец остался один на один со своим старшим братом, жадным до власти.

   Через год, после ряда странных несчастных случаев, чудом избежав гибели, Джун был отправлен на родину матери, чтобы там учиться, расти и развиваться вдали от опасности и от чудовищного давления со стороны семьи и общества.

   В России за его воспитание с одинаковым рвением принялись бабушка Анна Романовна, работавшая в местной школе врачом, страстная любительница русской литературы и театра, и дед Петр Сергеевич, отставной военный, милиционер на пенсии.

   В школе с бабушкой-врачом никаких проблем и вопросов не было. Документы были в порядке, дитя откликалось на имя Женя с корейской фамилией Ли, которой в городе трудно было удивить - несколько беженцев из оккупированной Японией Кореи добрались в тридцатые годы прошлого века и до их мест.

   Бабушка прививала, и успешно, внуку любовь к русской литературе, учила его шить и выращивать цветы, не пропускала ни одной премьеры местного театра и была верной зрительницей на выступлениях самого Джуна. Пришлось ей, скрепя сердце, исполнить просьбу зятя и проследить, чтобы никто не увидел в симпатичной девочке даже по ошибке мальчика. Дед, недовольный причудами нового родственничка, держал внука в строгости, рассказывал об истории его второй родины, следил за его физическим развитием, научив основам самбо и заставляя каждое утро, несмотря на погоду, делать зарядку и пробегать хотя бы пять километров. Он же нашел в их городе для внука тренера по тхэквондо, справедливо рассудив, что негоже мужчине бросать заниматься традиционной борьбой других своих предков.

   - Предательство, Евгений, это худшее, что может совершить человек. Себя нельзя предавать, женщину любимую нельзя предавать, родину нельзя предавать. Вот ты наполовину кореец, а на другую русский, и как отказаться от части себя?

   На вопрос пытливого внука, предает ли дед бабу Аню, когда тайком от нее уходит играть с друзьями в домино, дед смущенно отшучивался, а бабушка хохотала от души.

   Вот так и жил Джун до 18 лет - по документам и самоощущению мальчик, а по внешнему виду девочка. Летом, когда в школе начинались каникулы, он навещал родителей и младшую сестренку, которая с нетерпением ждала приезда своего оппы, которого ей почему-то запрещали так называть.

   В институт же ему пришлось поступать по корейскому свидетельству о рождении, с помощью связей отца и деда все удалось представить как обучение по обмену, а для большинства европейцев, действительно, все азиаты на одно лицо. Учился он в большой, хорошей школе на окраине Татринска, а Региональный институт культуры и искусств, куда по просьбе отца поступил до своего совершеннолетия, был в историческом центре. Небольшие изменения в прическе и манере одеваться - и даже одноклассники не узнали бы замкнутую Женю Ли в моднице-иностранке. А Джун был несказанно рад, сменив наконец две жидких косы до пояса на гладкие волосы по плечи, которые можно завязывать во вполне мужественный высокий хвост.

   Летние визиты в Южную Корею продолжались, только теперь Джун проводил большую часть времени в душных стеклянных офисах семейной компании. Писал доклады о тенденциях российской культуры, сообщал о насыщенности русского медиа-пространства культурой корейской (гораздо меньшей, чем докладывали аналитики, нанятые кузенами), вносил предложения, большинство из которых высмеивались ("Что путного может придумать девчонка, которая даже в Америке не училась!").

   А пока Джун летал из России в Корею и обратно, Лиза Самойлова с братьями и отцом странствовала по бескрайним просторам России-матушки.

   Примечания

   Но Мичжа - в современности женщины-кореянки после замужества фамилию не меняют, а дети носят фамилию мужа, так что Но Мичжа - жена дяди нашего героя (ха-ха, это же примечание, можно уже и нарушить интригу, хотя вряд ли кто-то не догадался, кем на самом деле является Джун)))

   Бёнте-секки - извращенец

   Ачжумма - замужняя женщина средних лет, "тетушка"

   Хангук сарам - кореец из Южной кореи

   Сонбэ - старшекурсник в данном случае.

   Оппа - старший брат для девочки.

   Глава 6

   На юге вечерами быстро темнеет. Вот-вот буквально пять, десять минут назад еще можно было читать, разглядывать узоры на одежде собеседника или просто ясно видеть черты его лица, а потом в одно мгновение тебя обволакивает полумрак. Деревья становятся таинственными великанами, а любые звуки, самые обычные при свете дня, кажутся знаками свыше, стонами неприкаянных духов или криками неведомых зверей.

   Темно-синий, по-южному бархатный полог ночи раскинулся над морем и пляжем. Без солнечного света неясные силуэты островерхих пляжных коттеджей представали зубцами старинных крепостей или далекими горами - в зависимости от воображения смотревшего. Звезды игриво смотрели вниз, почти не давая никакого света, но притягивая взгляды романтичных юношей и девушек. Луна была ярко-желтая, как самое лучшее сливочное масло - не такая, как в средней полосе России, где она обычно похожа на поверхность гриба- шампиньона.

   Небольшой костерок на берегу моря студенты сложили с разрешения администрации. Основой для него послужили сухие ветки, спиленные с кустов, с двух сторон обрамляющих забор, который защищает "Летние сказки" от постороннего вторжения. Директор базы справедливо посчитала, что и кустам польза, и студентам удовольствие, и рабочим не платить за облагораживание растительности.

   Вокруг весело потрескивающего костра на расстоянии, одинаково дающем ощущение безопасности и уюта, парни расставили в несколько островков деревянные ящики, любезно предоставленные работниками столовой. От старой древесины пахло солнцем и персиками. От песка пахло солью и водорослями. С моря набегал ветер и играл с желто-красными кудрями огня.

   На импровизированных лавочках уже почти не было свободных мест, хотя преимущественно худощавые студенты, со времени обучения привыкающие к тому, что работа в сфере культуры и служение музам - занятия, что сытости не гарантируют, сидели довольно близко друг к другу, а ящиков в столовой накопилось предостаточно.

   Лиза разглядела в группке сидящих подругу, в чьих блестящих темных волосах от огня появился красноватый оттенок.

   - Инна! - радостно подбежала она поближе, оставив позади себя Джун, нехотя и томно передвигающуюся по песку, как подкрадывающаяся к добыче пантера. Ну уж пантера прямо! Скорее декоративная кошка-переросток с острыми когтями.

   - Лизочка! Дорогая! - обрадовалась ее появлению Инна. - Ты нашла, где бросить вещи? Молодец! А-то у нас с девочками в домике и так пятеро ночуют. Мы бы не смогли тебя приютить.

   Лизе послышались виноватые нотки в тоне подруги. Хотя та не могла знать, какой непростой характер окажется у Джун, и не была директором базы, распоряжающимся свободными местами.

   - Пятеро? - поддержала разговор Лиза, осторожно оглядывая сидящих рядком незнакомых старшекурсниц. - В одной комнате? Но вам же очень тесно!

   Те наперебой, попутно представляясь, стали рассказывать, как их подавляют, как не дают развернуться творческим личностям, что засунули вчетвером в крошечную комнатку, а потом еще и Инну подселили, но если бы не ее фамилия, они ни за что бы не согласились! Лиза задумалась, причем тут фамилия ее подруги и почему та не обижается на галдящих девчонок, а смеется вместе с ними.

   - Хорошего вечера, "Буки"! - поприветствовала компанию соизволившая наконец-то приблизиться Джун. - Аз снова с вами!