Карелла спрашивал себя, что подумал бы майор Лемар об откровениях Роксаны? Похоже, майор не сомневался, что Джимми говорил правду об изнасиловании в подвале двенадцать лет назад. Однако это было никакое не изнасилование: ни шикарное, по первому разряду, ни даже самое что ни на есть захудалое. Просто пара разгоряченных подростков наслаждалась обществом друг друга в подвале у электрощитка – бывает и хуже. Чего Карелла никак не мог понять, так это зачем Джимми солгал. И почему майор его не раскусил? Конечно, опытный психиатр увидел бы истину сквозь шелуху ложных воспоминаний. Все было ясно, кроме того, что Роксана явно говорила правду о случившемся в тот день. Слишком уж она волновалась, вспоминая те события. Но опять же, и рассказ Джимми был эмоциональным, и ведь это именно ему мерещились кошмары.

Карелла недоумевал. В том, что произошло тогда между Джимми и Роксаной, не было ничего кошмарного, если не считать страха наказания. Вероятно, Джимми терзали опасения, что его поймают. Быть объектом преследования – еще со средневековых времен считается занятием не из приятных, а нравы современной уличной банды мало чем отличаются от средневековых. Джимми, наверное, чертовски мучило то, что случилось с подружкой Ллойда. Ему, несомненно, были знакомы уличные разборки, и он видел себя в роли жертвы одного из таких побоищ – свинцовые трубы, обрушивающиеся на его череп, колесные цепи, крушащие его ребра, кованые ботинки, втаптывающие его в землю...

От таких мыслей немудрено бредить кошмарами по ночам. Должно быть, идя по улице, он все время ждал, что рука Ллойда вот-вот ляжет на его плечо: «Привет, малыш Джимми! Я слышал, ты поиграл с моей девочкой». Джимми, конечно же, постоянно был готов защищаться и придумал некую историю с изнасилованием под стать похищению сабинянок: «Нет, Ллойд, тебе все неправильно рассказали, парень. Я ее не трогал, это другие! А я как раз пытался им помешать». То, что он выложил майору Лемару, было не правдой, а мифом, придуманным им для самозащиты. Видно, он решил, что попался: Лемар кружил возле этого кошмара, возвращался к нему снова и снова, подбирался все ближе и ближе к событиям того дождливого дня в подвале. Тогда он и вытащил на свет Божий историю с изнасилованием. «Вот что случилось тогда на самом деле, док. Вот что случилось тогда на самом деле, Ллойд. Пусть гоняются за кем-нибудь другим. А я хороший. Я пытался их остановить».

«Что ж, может, и так», – подумал Карелла, глядя на часы. Пора звонить в Сент-Луис? Он набрал код города, потом нужный номер и услышал зуммер. Интересно, какой он, Сент-Луис? Он никогда не бывал там. Видел, правда, ковбоев, которые гнали стада по улицам, видел, как эти лихие парни пьют дрянное виски и танцуют с девицами в сетчатых чулках с красными подвязками.

– Национальный центр учета личного состава, – произнес женский голос.

– Это детектив Карелла, восемьдесят седьмой участок, Айсола, – представился Карелла. – Я получил пакет от капитана Маккормика из Форт-Джефферсона...

– Слушаю вас, мистер Карелла.

– Мне нужна дополнительная информация.

– Одну минутку, сэр, я соединю вас с мистером О'Нилом.

– Благодарю. Он подождал.

– О'Нил, – произнес мужской голос.

– Мистер О'Нил, это детектив Карелла из восемьдесят седьмого участка Айсолы. Я получил пакет от капитана Маккормика из Форт-Джефферсона, но мне нужна дополнительная информация.

– Какого рода? – поинтересовался О'Нил.

– Я расследую убийство человека по фамилии Харрис, Джеймс Харрис, он служил в армии десять лет назад: рота "Д", второй батальон...

– Подождите, я запишу, – перебил его О'Нил. – Рота "Д", второй батальон...

– Двадцать седьмой полк, – продолжил Карелла, – вторая бригада двадцать пятой пехотной дивизии. У меня нет номера взвода. Он числился в огневом расчете «Альфа» второго отделения.

– Звание?

– Рядовой первого класса.

– Личный номер?

– Секунду, – сказал Карелла, заглядывая в личное дело Джимми, нашел номер и медленно продиктовал восемь цифр. О'Нил будет вводить данные в компьютер, и Карелла хотел избежать ошибок.

– Демобилизован или погиб? – спросил О'Нил.

– И то и другое, – ответил Карелла.

– Как это может быть?

– Он демобилизован десять лет назад, а убит вечером в прошлый четверг.

– А, понимаю. Я имел в виду... У нас здесь списки всех, кто либо демобилизован, либо погиб при исполнении. А в армейском департаменте – списки тех, кто ушел в отставку или в запас. Вы сказали, что этот человек был демобилизован?

– Да.

– Почетное увольнение?

– Да. И полная пенсия по нетрудоспособности.

– Он был ранен?

– Да.

– Когда?

– 14 декабря, в следующем месяце будет десять лет.

– Хорошо, – сказал О'Нил. – Что вы хотите знать?

– Имена его сослуживцев по огневому расчету.

– На тот день, который вы указали?

– Да.

– Это возможно. Зависит от того, кто составлял рапорт об операции.

– А кто его обычно составляет?

– Офицер, командующий подразделением. Или иногда...

– Вы хотите сказать, командир части?

– Да. Или сержант, назначенный командовать. Взводом обычно командует лейтенант, а сержант ему помогает. Если ни один из них не присутствовал при выполнении задания в тот день, тогда рапорт мог составить командир отделения или даже старший по огневому расчету. Понимаете, как дробится схема?

– Не совсем, – признался Карелла. – В мое время основным подразделением было отделение.

– Ну, сейчас в принципе тоже, но отделение делится на два огневых расчета – «Альфа» и «Браво». В каждом расчете пять человек, командует отделением Р-6 – итого одиннадцать человек. Расчет состоит из стрелка-автоматчика – это или С-4, или С-3, гранатометчика – это обычно бывает Р-4, двух стрелков – как правило, это Р-3, и старшего расчета – Р-5.

– Я не разбираюсь во всех этих обозначениях: С-4, Р-3 – что это значит?

– Это обозначение ранга. Р-3 – рядовой первого класса, С-4 – специалист четвертого класса, капрал и так далее.

– Гм, – хмыкнул Карелла.

– Я хочу сказать, что в рапорте может быть перечислен поименно весь состав расчета, в котором служил Харрис.

– И тогда это было бы в его личном деле?

– Да, – подтвердил О'Нил.

– Это дело у меня на столе, но в нем нет никаких других имен.

– Кем подписан доклад?

– Минутку, – Карелла снова перелистал бумаги. – Неким лейтенантом Джоном Фрэнсисом Татальей.

– Это должен быть командир взвода, – сказал О'Нил. – Рапорт составлен по форме двести один?

– Да.

– И в нем не перечислен личный состав расчета?

– Нет.

– Тогда там должен быть так называемый «спецприказ».

– Что это такое?

– Это приказ о назначении такого-то командиром подразделения, и иногда в приказе перечисляются люди, поступающие под его начало, с указанием имен, рангов и личных номеров.

– Нет, ничего такого я здесь не нашел.

– Что ж, тогда, полагаю, придется провести перекрестную проверку с организационным отделом учета кадров. Понадобится некоторое время. Назовите мне свой номер телефона, пожалуйста.

– Фредерик 7-8024.

– Это Айсола?

– Да, местный код...

– Не надо, у меня есть. Ваше имя еще раз, пожалуйста.

– Детектив второго класса Стивен Луис Карелла.

– Вы из местного полицейского управления?

– Да.

– Я вам перезвоню, – сказал О'Нил и повесил трубку.

Было уже почти одиннадцать, но никто не звонил. Карелла спустился вниз выпить кофе. Когда он вернулся, телефон наконец зазвонил. Карелла приготовил лист бумаги и снял трубку.

– Восемьдесят седьмой участок, Карелла, – представился он, как обычно.

– Это Гарри О'Нил из Сент-Луиса. Простите, я только несколько минут назад смог проверить сведения по компьютеру. Здесь у меня списочный состав роты – очень длинный, он разбит на четыре взвода. Есть список в алфавитном порядке – и другой, где служащие сгруппированы по рангам. Джеймс Харрис служил в третьем взводе роты "Д". Так... В утренних донесениях из взводов иногда содержится перечень личного состава отделений и огневых расчетов. В третьем взводе документация велась очень аккуратно, поэтому я нашел нужные вам имена.