– Ну, о каких-нибудь столкновениях с пациентами или с членами их семей. О ссорах с персоналом больницы.

– Нет, ничего такого, что могло бы показаться серьезным.

– А не серьезных случаев не было? Хоть какая-то незначительная ссора, может, поругалась, повздорила с кем-нибудь. Ничего такого не приходит вам на память?

– Увы! Вынужден и тут вас разочаровать. Клер вообще прекрасно ладила с людьми. Понимаете ли, я полагаю, что именно поэтому она и считалась хорошим социологом. Да, она умела ладить с людьми. Понимаете, она в каждом видела человека, личность... А это – редкий талант, мистер Карелла.

– Да, это верно, – с готовностью согласился Карелла. – Мистер Таунсенд, вы очень помогли нам. Огромное вам спасибо за все.

– А можно... А можно будет мне сказать Берту? – спросил Таунсенд.

– Простите, не понял.

– Рассказать Берту, что вы у меня были. Он же наверняка будет сегодня в морге.

– Ну, и что ты об этом думаешь? – спросил Мейер, когда они спускались по лестнице.

– Я думаю, что нам следует непременно заглянуть в больницу, – отозвался Карелла. – Который час?

– Половина одиннадцатого.

– Какие у тебя планы?

– Сара просила, чтобы я обязательно вернулся домой к ленчу, – сказал Мейер, пожимая плечами.

– Тогда мы прямо сейчас поедем в больницу. Возможно, там обнаружится что-нибудь, чем мы сможем заняться завтра.

– Не люблю больниц, – сказал Мейер. – В больнице тяжело умирала моя мать.

– Если ты предпочитаешь, чтобы я поехал туда один...

– Да нет, что ты! Съездим вместе. Просто я говорю, что с тех пор терпеть не могу больниц.

Они спустились к стоявшей внизу служебной машине. Карелла сел за руль и включил скорость. Автомобиль двинулся вперед, вливаясь в поток машин.

– Давай-ка быстренько подобьем бабки и прикинем, что мы имеем, – сказал он.

– Давай.

– Чем заняты по этому делу ребята из сегодняшней смены?

– Ди-Мэо проверяет материалы, связанные с ограблением книжного магазина в пятьдесят четвертом году. Согласно имеющимся у нас документам, грабителя выпустили из тюрьмы Кастельвью в пятьдесят шестом, после чего он уехал на родину в Денвер. Так вот, необходимо убедиться, не вернулся ли он случайно сюда. Ди-Мэо, наверное, сейчас проверяет кое-кого из его старых дружков, чтобы заодно выяснить, что те делали в интересующее нас время в пятницу.

– А что еще?

– Он же просматривает все аресты, которые были сделаны при участии Берта, все случаи и задержания, чтобы выявить среди задержанных тех, кто мог сделать что-нибудь подобное. Работы у него хватает, Стив.

– Хорошо. А чем заняты Уиллис с Брауном?

– Уиллис пытается разыскать семью, родственников или знакомых четвертого покойника. Черт возьми, как же его звали?

– Ла-Скала.

– Правильно, – обрадовался Мейер. – Энтони Ла-Скала.

– И почему это среди убитых обязательно должен оказаться итальянец? – сказал Карелла.

– И вовсе необязательно.

– Смотрел “Неприкасаемого”? Если верить этому фильму, они все под конец дают себя застрелить.

– В фильмах, где герой Роберт Стэк, всегда полно трупов. На этот раз фильм был про итальянцев.

– Ну, черт с ним, – сказал Карелла. – Ну, и как – удалось Уиллису выяснить хоть что-нибудь об этом Ла-Скала?

– Пока ничего.

– Просто удивительно, правда?

– Да, странно.

– Темная, должно быть, личность.

– Да ведь все твои соотечественники темные личности, – сказал Мейер. – Неужто ты до сих пор этого не заметил? Хотя бы по “Неприкасаемому”?

– Конечно, заметил. Но знаешь, я там приметил кое-что еще.

– Что?

– Этот Роберт Стэк никогда не улыбается.

– А я однажды видел, как он улыбнулся, – сказал Мейер.

– И когда же это?

– Забыл. Он там как раз убивает очередного подонка. Но что я прекрасно запомнил – он там улыбался.

– Я, например, ни разу не видел, – серьезно проговорил Карелла.

– Ну, так ведь и жизнь полицейского – не сахар, – сказал Мейер. – А знаешь, что я заметил?

– Что?

– Что Фрэнк Нитти всегда носит один и тот же двубортный пиджак в полоску.

– Это как раз и подтверждает мою теорию о том, что преступления себя не очень окупают, – сказал Карелла.

– А актер мне нравится.

– Мне тоже, – Карелла убежденно кивнул. – Но, знаешь, что я тебе скажу? Ведь и его я тоже никогда не видел улыбающимся.

– Да что ты прицепился к ним со своими улыбками. Улыбается, не улыбается, тебе-то что?

– Не знаю. Просто я люблю, чтобы люди иногда улыбались.

– Тогда, пожалуйста, – сказал Мейер. – Улыбка специально для тебя. – Он оскалился, демонстрируя чуть ли не все зубы.

– А вот и больница, – сказал Карелла. – Ладно, прибереги свои улыбки для сестры, которая будет стоять на входе.

На дежурную сестру улыбка Мейера и в самом деле произвела завораживающее впечатление, и она объяснила, как им добраться до отделения, где работала Клер Таунсенд. Однако, реакция врача-ординатора оказалась куда более сдержанной. При низких заработках и огромном объеме работы ему совсем не улыбалось допускать в свое отделение какую-то комичную пару клоунов-полицейских, да еще в такое спокойное воскресное утро. Было ясно, что он собирается дать должный отпор наглым визитерам, но при этом он не учитывал того факта, что дело ему придется иметь не с кем-нибудь, а с детективом Мейером Мейером, который по праву может считаться не только грозой преступного и медицинского мира, но еще и самым терпеливым полицейским, если не во всех Соединенных Штатах, то уж, во всяком случае, во всем городе.

– Нам ужасно жаль, что приходится отнимать у вас ваше драгоценное время, доктор Мак-Элрой... – начал самым любезным тоном Мейер, но Мак-Элрой тоже был не лыком шит и тут же попытался перехватить инициативу.

– Очень рад, джентльмены, что вы так прекрасно понимаете мое положение, – быстро заговорил он. – Поэтому я попрошу вас отложить свой визит на какой-нибудь другой день с тем, чтобы я мог беспрепятственно вернуться к исполнению своих...

– Естественно, мы все понимаем, – принял подачу Мейер, – вам, конечно же, крайне затруднительно проводить при посторонних осмотры, выписывать больным успокаивающее или там слабительное, а также...

– Вы упрощаете обязанности врача-ординатора, – сказал Мак-Элрой.

– Конечно, упрощаю по незнанию и тут же приношу за это свои глубочайшие извинения. Я прекрасно понимаю степень вашей занятости, доктор Мак-Элрой. Но в данный момент мы занимаемся делом об убийстве...

– А мое дело – это забота о больных и страдающих людях, – прервал его Мак-Элрой.

– Да, да. Разумеется. И ваш долг – не дать им умереть. Однако наш долг состоит в том, чтобы разыскать того, кто убил тех, кто уже все-таки, увы, мертв. Поэтому все, что вы сможете сообщить нам относительно...

– У меня имеются четкие указания руководства, – сказал Мак-Элрой, – и я обязан строжайше выполнять их, особенно в отсутствие этого руководства. Больница должна работать как хорошо отлаженный часовой механизм, детектив... Мейер – вы, кажется, так себя назвали.

– Именно так, и при этом я прекрасно понимаю...

– ...и у меня нет времени отвечать здесь на ваши вопросы – во всяком случае сегодня это исключено. Просто ни минуты свободной. А почему бы вам не прийти тогда, когда здесь будет персонал, и не задать ему свои...

– Но дело в том, что с Клер Таунсенд работали именно вы, не так ли?

– Вообще-то Клер и в самом деле работала со мной, но она работала также и со всеми остальными врачами, а также и с руководством. Послушайте, детектив Мейер...

– И хорошо вам работалось с ней?

– Я не намерен отвечать на ваши вопросы, детектив Мейер.

– Знаешь, Стив, я думаю, что он просто не ладил с ней, – сказал Мейер.

– Конечно же я ладил с ней. С ней все ладили. Ведь Клер, можно сказать, была... Послушайте, детектив Мейер, вам не удастся вовлечь меня в разговор о достоинствах Клер. Честное слово! Меня ждет работа. Я сейчас нужен своим больным.