А она… Сказал ведь Скампада, что тогда она осталась жива.

В памяти Магистра всплыл солнечный, холодный и ветреный день ранней весны, так резко изменивший его жизнь. Магистра тогда еще звали Ромбаром, сыном Паландара. Правитель Келанги, отыграв в споре Бетлинк и поселив туда своего младшего брата, приютил у себя во дворце пятнадцатилетнего Ромбара, оставшегося сиротой и без крыши над головой. Ромбар выбрал воинское дело и за двадцать лет дослужился до военачальника конницы правителя. Он не подозревал, что спор был выигран нечестным путем, поэтому в глубине души обвинял своего отца в легкомыслии и был благодарен Берсерену за попечение.

Ромбар не помнил, как он в тот день оказался на плоской крыше дворца, использовавшейся в качестве прогулочной площадки, – ведь день, несмотря на яркое солнце, из-за ледяного северного ветра не располагал к прогулкам на продуваемой всеми ветрами высоте. Кажется, ему не захотелось петлять коридорами, идя из одного крыла дворца в другое, и он решил сократить путь. Так или иначе, он шел быстрым шагом по пустынной крыше, не ожидая никого здесь увидеть, поэтому фигура девушки или молодой женщины на одной из смотровых башенок, встречавшихся на пути, остановила его внимание.

Он решил, что это все-таки женщина – в ее лице не было девичьей наивности. Она стояла у резного каменного барьера, ограждавшего край башенки.

Ее длинный синий плащ застегивался у шеи серебряной пряжкой, просторный капюшон был откинут с головы и свисал на плечи, открывая тонкие черты лица с маленьким круглым подбородком. Тяжелый узел темных волос заставлял женщину напрягать шею и придавал посадке ее головы величественную осанку. Но не внешность женщины заставила Ромбара остановиться.

Его приковало к месту выражение ее глаз, устремленных ввысь, в небо, на белые клубообразные облачка с плоским темным дном, будто бы влекомые диким ветром по поверхности невидимого купола. В этих глазах оживала глубина и бесконечность небесного пространства, запечатленная беспокойной, стремительной, как ветер, мыслью. Ромбар поймал себя на том, что поднимается на башенку, лишь когда преодолел больше половины лестницы. Поворачивать назад было попросту глупо, поэтому он дошел до смотровой площадки и оказался в трех шагах от женщины. Она почувствовала чужое присутствие и повернулась к нему. В ее – теперь это было видно – темно-синих глазах еще отражалась бесконечность неба.

– Я тебя никогда здесь не видел, – услышал он как бы издали свой голос. – Откуда ты?

– Я давно живу здесь, – ответила она. – Я тебя знаю – ты Ромбар, сын Паландара.

– Как же я не замечал тебя?

– Когда ты идешь, ты никогда не смотришь по сторонам, – чуть заметно улыбнулась она. – Только вперед.

– Кто ты?

– Я – танцовщица. Из девушек Маветана. Ромбар вздрогнул. Маветан был организатором Дворцовых праздников и развлечений. Он распоряжался группой девушек-рабынь, которых покупали еще детьми и учили музыке, танцам и пению.

Девушки жили в небольшом домике на дворцовой территории. Их хорошо кормили и одевали, но содержали в строгости. Ромбар не любил праздников и веселых застолий. Он уходил с них раньше, чем в зале появлялись музыкантши и плясуньи, поэтому не помнил лиц рабынь-артисток. Сейчас, глядя на стоящую перед ним женщину, он не верил своим ушам – она, с ее утонченной, одухотворенной красотой, с королевской осанкой, была всего-навсего обученной для танцев рабыней.

– Рабыня! – протестующе воскликнул он. Женщина поняла его мысли.

– А ты – свободен? – спросила она.

– Конечно, – ответил он, но тут же задумался. Всем, что он имел, он был обязан Берсерену, и состоял на службе у Берсерена.

– А была бы я свободнее у себя в деревне, за грязной работой от, зари до зари? – задала она новый вопрос.

– Конечно, – снова ответил он и снова задумался.

Женщина слегка пожала плечами в ответ.

– И свобода и рабство – внутри нас, – мимоходом сказала она, отворачиваясь от него к перилам башенки. – Если говорить о моем месте и обязанностях – это еще не самое худшее.

– Тебя же могут высечь, продать, убить! – Ромбар вспылил от мысли, что эта женщина является собственностью Берсерена.

– От этого никто не защищен, – спокойно ответила она. – Я считаю себя свободной, потому что знаю, что могу сказать «нет», если это потребуется.

– Откуда тебе знать, что такое свобода?

– Посмотри в небо, и ты тоже узнаешь, что это такое.

Ромбар сделал последние три шага, разделявшие его и женщину, и встал рядом с ней.

Лиле было восемь лет, когда Маветан, проезжавший через ее родную деревню в поисках девочек для пополнения группы танцовщиц, остановился посмотреть, как деревенские дети играют в догонялки. Он сумел углядеть будущее украшение дворцовых праздников в этой тощей, вертлявой девчонке, стремительно зыркающей по сторонам огромными, как у совенка, глазами, отыскал ее родителей и предложил им такую цену, от которой у них не хватило духу отказаться. Лила не плакала, как другие купленные в этой поездке девочки, когда ее усаживали в огромную неуклюжую карету. Любопытство при мысли о новой судьбе, новых людях и землях пересиливало в ней страх.

Она была прирожденной танцовщицей и сразу же полюбила занятие, для которого ее купили. Хотя девушек заставляли много упражняться, а за провинности секли мягкой плеткой, чтобы не испортить тела, Лила никогда не жаловалась на это. «Маветан справедлив, – говорила она. – Он велит наказывать только грязнуль и лентяек». Трудно было не заметить ее свободолюбивый и упрямый нрав, поэтому Ромбар не раз задумывался о том, как же она предана своему искусству, если ради него мирится с положением рабыни. Он стал оставаться на праздники, чтобы чаще видеть ее. Когда Лила выходила в центр полукруга, образованного остальными танцовщицами, и, метнув в него молнию взгляда, начинала главную партию…

Что-то большое и темное мелькнуло совсем рядом. Ромбар вздрогнул и приподнялся, но тут же узнал приблизившееся существо.

– Вайк, – сказал он, положив руку на тяжелую как воинский башмак, голову клыкана, ткнувшуюся ему в плечо. – Ну как охота?

Вайк без лишних церемоний пристроился на плаще рядом с хозяином.

Появление пса избавило Ромбара от воспоминаний об этом куске жизни длиной в полгода и вернуло его мысли к предстоящему делу.

День склонялся к закату, но нужно было дождаться полной темноты.

Ромбар вновь откинулся на спину, припоминая расположение подземных ходов Бетлинка и его внутреннее устройство. Он в детстве излазил и замок и окрестности, так что и теперь, наверное, мог бы с закрытыми глазами пробраться в любую его часть. Судя по рассказам Вальборна, с тех пор в замке мало что изменилось.

Подземный ход, скрываемый каменной стеной, вел с поляны в юго-западную башню, выводя из нее на просторный, вымощенный гранитом двор замка. На этом дворе Ромбар когда-то провел немало учебных боев, привыкая владеть мечом. Его учителем был Лаункар, молодой, но ловкий и отважный воин.

Уже тогда было видно, что Лаункара ожидает блестящая воинская карьера, и действительно оказалось, что теперь он в военачальниках у Вальборна. Ромбар узнал своего бывшего наставника, лишь услышав его имя, а сам, к своей радости, остался неузнанным. Время немало поработало над внешностью обоих.

Пробираться внутрь по двору, где наверняка патрулировала ночная стража, казалось слишком рискованным. Но был и другой ход, который вел прямо в замок – через глубокое подземелье, через тайную усыпальницу правителей Бетлинка. Этот ход, являвшийся ответвлением первого, был известен только правителям замка.

Дождавшись ночи, Ромбар позвал клыкана и при свете луны подошел к каменной стене, укреплявшей крутой склон оврага. Там он отыскал щель с открывающим ход рычагом и с усилием опустил вниз массивный, холодный на ощупь стержень. Кусок стены пополз вбок, открывая широкое отверстие, встретившее Ромбара непроглядной тьмой.