Геррера поблагодарил и пошел дальше.

Холодина, как в промерзшей насквозь тундре.

Клинг держался за ним, соблюдая дистанцию в добрых пятнадцать метров. Геррера же знал Клинга в лицо. Один взгляд и...

Вновь остановка.

На этот раз для того, чтобы свериться с номером на одном из магазинов.

И вновь в путь.

Клинг по-прежнему сзади.

Тут Геррера, вероятно, найдя то, что искал, без раздумий повернулся, вошел в дверь и исчез.

На окне офиса во всю стену красовалась надпись:

«Гоу, инк. Туристское Агентство».

Клинг слишком замерз для того, чтобы оценить эту шутку.

Он перешел улицу, занял позицию в подъезде жилого дома, втянул голову в плечи и свернулся как мог, чтобы стало теплее.

Часом спустя Геррера выпорхнул из «Гоу, инк», с таким видом, как будто он не уезжал, а уже уехал. Улыбка во весь рот, должно быть, у этого парня в кармане уже лежали билеты куда-то в солнце и тепло. Следуя за ним, Клинг был готов сопровождать Герреру, куда бы тот ни сваливал. Убраться из этого города, где снег черный от саки, тротуары скользкие ото льда, а небо серо-металлического цвета, да еще, похоже, вот-вот разразится новым снегопадом. Укатить куда угодно. В любое место.

Куда же мы направимся сейчас? — пытался угадать он.

Геррера прямиком вернулся на Вандермир-авеню, 3311.

Взбежал по ступенькам и пропал.

Исчез.

Клинг занял свой пост в подъезде дома через дорогу. Немного погодя вышел управляющий и прогнал его. Пришлось переместиться в закусочную в нескольких подъездах отсюда. Клинг сел за столик у окна и принялся за чизбургер и жареный бараний бок, не упуская из виду здание по диагонали через дорогу. Он допивал уже третью чашку кофе, когда из дому вышел Геррера, на этот раз вместе с обалденно красивой темноволосой женщиной, которую он поддерживал здоровой рукой. На женщине была короткая шубка из искусственного меха и микроминиюбка. Потрясающие ножки! Голливудская улыбка. Клинг догадался, что это Консуэла. А времени было уже почти три часа дня.

Они проследовали через парк на Саундвью, потом к Ликольн-авеню и кинокомплексу, называемому Гейтвей, где разные фильмы шли в двух разных кинотеатрах — Гейтвей-1 и Гейтвей-2. Клинг не мог себе позволить встать в очередь сразу за Геррерой, потому что тот моментально опознал бы его. Поэтому Клинг подождал, пока Геррера купит два билета, а потом спросил девушку в кассе, на какой фильм взял билеты парень с рукой в гипсе.

— Кто? — спросила девушка.

— Да парень в гипсе, — сказал Клинг, — в какой зал он пошел?

Ему не хотелось лишний раз показывать жетон. Только скажи этой девице, что ты коп, и все вокруг узнают об этом через пять минут. А у Герреры есть уши и глаза.

— Я не помню, — ответила она. — Слушай, здесь же только два фильма. На который из них он взял билеты?

— Я не помню. Вы будете брать билет или нет?

— Дайте мне билеты на оба фильма, — сказал Клинг.

— Оба фильма?

— Оба.

— В жизни не встречала ничего подобного! — воскликнула девушка.

Клинг прикинул, что ей лет шестнадцать. Из тех подростков, которые сегодня управляют Вселенной.

— Как вы сможете смотреть одновременно два фильма? — спросила она.

— Я буду смотреть каждый понемножку, — объяснил Клинг.

— А, ладно, деньги-то ваши, — сказала девушка. По ее виду было ясно, она уверена, что в этом городе сумасшедших больше, чем пациентов психбольницы. — Целых четырнадцать долларов, — пробормотала она, пробивая билеты.

Клинг схватил билеты, как только они выскочили из машины. Вручил ей десятку и четыре бумажки по доллару. Она пересчитала деньги:

— Десять плюс четыре равно четырнадцати, — сказала она рисуясь.

Клинг побежал туда, где еще один тинэйджер стоял у длинного вертикального ящика, разрывая билеты пополам.

— Пожалуйста, ваш билет, — сказал мальчик.

Клинг вручил ему оба билета.

— С вами еще кто-нибудь, сэр? — спросил контролер.

— Нет, я один.

— Но у вас два билета, сэр!

— Я знаю. И они на разные фильмы.

Мальчик уставился на него.

— Все в порядке, — дружески сказал Клинг и улыбнулся.

Мальчик не сводил с него взгляда.

— Серьезно, — добавил Клинг.

Мальчик пожал плечами, разорвал билеты посредине и отдал Клингу.

— Приятного просмотра, — пожелал он. — Просмотров.

— Спасибо.

Сначала он отправился в Гейтвей-1. Постоял немного в задних рядах, чтобы привыкнуть к темноте. Осторожно прошелся вдоль левого крыла, останавливаясь у каждого ряда кресел так, чтобы его не заметил Геррера, если тот неожиданно обернется. Проверил каждый ряд. Герреры не было. Перешел на противоположное крыло, повторил всю процедуру. На экране кто-то уверял, что влюбился. Его друг отвечал, что тот постоянно влюбляется, так что же в этом нового? Оба были подростками. «Вот уж кто все знает о любви», — подумал Клинг. На экране шел один из тысяч фильмов для тинэйджеров и с участием тинэйджеров. Клинг попробовал вспомнить, а были ли подростки-кинозвезды в его времена. И не смог припомнить ни одного. На память пришла лишь плиссированная белая юбка Мэрилин Монро, взметаемая ветром выше белых трусиков. Герреры в кинозале не было.

Клинг прошел к выходу, открыл дверь и свернул сразу же налево. Он прошел мимо комнат отдыха и развлечений, комнат видеомашин и, открыв дверь в зал Гейтвей-2, подождал, пока глаза вновь привыкнут к темноте. Он заметил Герреру и Консуэлу, сидящих примерно посредине правого крыла. Присел за три ряда сзади них. Парочка на экране — оба подростки — целовалась. Девушка пыталась сохранить свою блузку застегнутой. Клинг помнил времена, когда расстегнуть блузку девушки было равносильно восхождению на Эверест.

Парень на экране, без сомнения, расстегивал ключевую пуговицу. Груди девушки, обтянутые белым лифчиком, вывалились из блузки на экран. Клинг подумал, что ей должно быть, лет семнадцать. Но выглядела она на двадцать пять. А парню на вид было лет двенадцать. Тремя рядами ближе к экрану Геррера страстно целовал Консуэлу. По его позе можно было понять, что здоровая рука находится у нее под юбкой. Клинг недоумевал, почему бы им просто не пойти домой. А на экране уже была другая сцена. Двое подростков кололись наркотиками в автомобиле. Они болтали о какой-то девице по имени Мики. Прислушавшись, Клинг понял, что эта Мики никак не может быть предметом вожделения. Похоже, Герреру и Консуэлу злополучная Мики тоже не интересовала. По Геррере видно, что уже вся его рука под юбкой Консуэлы.

Клинг стал вычислять.

В среднем фильм длится два часа. Ему вовсе не хотелось, чтобы его застали врасплох, когда закончится картина и вспыхнет свет. Он стал сверять развитие событий на экране с часами. Похоже, у этого фильма шестнадцать финалов. Каждый раз, когда он думал, что все кончилось, вдруг возникал новый поворот сюжета, требующий немедленного разрешения. Клинг не понимал, как это тинэйджеры ухитрялись доживать до конца дня, ведь проблемы наваливались одна за другой. Итак, один час пятьдесят минут. Но, кажется, фильм все же достиг пиковой точки. Клинг вскочил, прошел в задние ряды и остановился дожидаясь, когда же в конце концов фильм доползет до настоящего финала. На последних кадрах он вышел из зала и подошел к одной из видеомашин. Встал спиной к дверям, не упуская, однако, из виду выходы на улицу. Геррера и Консуэла прошли десять минут спустя. Клинг понял, что оба задержались в туалетных комнатах. Он попробовал вспомнить, когда в последний раз писал сам. А времени было уже двенадцать минут шестого.

На улицы опустилась темнота. Зажглись фонари. Клинг проводил Герреру и Консуэлу домой, на Вандермир. Подождал, пока они войдут и зажжется свет в их квартире на третьем этаже. Он нырнул в закусочную, зашел в туалет и тут же выскочил снова на улицу. Свет горел на третьем этаже по-прежнему. Клинг снова настроился на ожидание.

В семь минут седьмого в дом вошли двое китайцев.

Для большинства копов все китайцы на одно лицо.