— А этого Чернова всё-таки уволили?

— Сам ушёл, хотя, скорее всего, по принуждению. Он молодец, не растерялся. Нина Борисовна — редкая змея, но и Чернов не ест суп тапкой. — Последний оборот являлся перефразировкой поговорки «Не лаптем щи хлебает».

— Какой ещё суп? — опешил Марк.

Вике стало смешно.

— Русское выражение, означает, что тот, о ком говорят, отнюдь не прост. Извини, я иногда забываюсь.

— Ничего. Тем более, я ведь тоже не раз ставил тебя в тупик австралийскими присловьями.

— Правда. Чего стоил один этот ваш крокодилий хлеб{Вполне безобидный бутерброд.}. Я ведь тогда в серьёз подумала, что ты предлагаешь мне бутерброд с крокодилятиной.

Оба они засмеялись, вспомнив тот курьёз.

— Так вот, — продолжила Загрызалова, — Чернов не стал терять время даром и подался в политику, тем более что он уже давно туда метил.

— И как? Успешно?

— Даже очень. Он стал мэром.

Марк присвистнул.

— Ничего себе! Парень действительно отнюдь не прост.

Вика испытала гордость за бывшего начальника.

— Не знаю, как ему это удалось в такие сроки, однако факт есть факт. Так что Нина Борисовна теперь в гораздо большей опасности, чем я.

— С чего ты взяла? Не хочу показаться пессимистом, но ведь формально вся эта заварушка — твоя вина.

— Верно. Но я не сомневаюсь, что Чернов с самого начала понял, что к чему. К тому же, — Вика плутовски отвела взгляд, — перед отбытием сюда я написала ему электронное письмо, где извинилась и подробно объяснила, как всё было. Я не жду, что он меня простит и распрострёт объятия, но преследовать и поганить мне жизнь, думаю, не станет.

Молчание.

Вика принялась раскатывать последний кусок теста, причём стаканом, поскольку скалки в дома Мерка никогда и не водилось. Фартуков раньше тоже не имелось, но Загрызалова приобрела парочку и в одном из них сейчас как раз и кухарничала. Впрочем, это не помешало перепачкаться мукой если не с ног до головы, то с рук до лба.

— Мы ведь договаривались на полгода, — медленно заговорила Вика. — Полгода на исходе.

— Я не гоню тебя, — тихо промолвил Марк.

Вика ласково посмотрела на ихтиолога.

— Мне действительно пора восвояси. Вполне возможно, что я даже смогу вернуться на прежнюю работу.

— Как?!

— Очень просто. Там нехватка кадров. И это учитывая, что на дворе кризис и безработица. Я ведь говорила: та работа очень тяжёлая и трудоёмкая, вдобавок, требует большого умственного напряжения.

— И при всём этом ты хочешь вернуться?

Вика пожала плечами.

— Я приспособилась и привыкла, мне будет не так сложно.

Опять тишина. Вика, покончив с раскатыванием, уложила тесто на противень.

— Знаешь, — девушка мягко усмехнулась, — когда я первый раз попала сюда и увидела гору плакатов и транспарантов, то решила, что хозяин жилища — фанатик окружающей среды.

— Их доставили из типографии накануне, я просто не успел их завезти в офис.

— Как бы там ни было, таково моё первое внятное впечатление от этого дома и от Австралии вообще.

— Я всё ещё фанатик в твоих глазах?

— Нет, что ты! — Викина улыбка стала шире. — Кстати, как продвигается спасение дельфинов?

— Китов.

— Ах да, прости. Так как?

— Неплохо. Во всяком случае, некоторых чиновников мы растормошили.

— Молодцы. — Вика закончила выкладывать на тесто начинку — нарезанные яблоки. — Чуть не забыла: звонила Кристи. Просила передать, что ты бабник и негодяй.

— Спасибо, — проникновенно поблагодарил Дантон, не удержавшись, тем не менее, от усмешки.

— Чем ты на этот раз вызвал её праведный гнев? — полюбопытствовала Вика, стараясь, чтобы голос не звучал издевательски.

— Был любезен с официанткой, — горько вздохнул Марк.

— Насколько любезен?

— Дал хорошие чаевые, улыбнулся и сказал, что она хорошо выглядит.

— Дантон, ты самоубийца!

— Но она правда хорошо выглядела, — попытался оправдаться ихтиолог. — У неё не было при себе зеркала, и она спросила нас…

— Видимо, вчерашний вечер был весёлым.

— Смотря для кого, — кисло хмыкнул блондин, а потом уткнулся в свои ладони. — Вдобавок, выяснилось, что Кристи поедет к своей сестре на весь отпуск.

— Сочувствую тебе.

— Я тоже себе сочувствую. У нас ведь были планы… Я не увижу её целый месяц.

Вика устремила на парня внимательный, чуть ироничный взгляд.

— И что ты здесь делаешь?

— В смысле?..

— Почему ты здесь со мной, а не там с ней? — Виктория приподняла бровь.

Марка немножко растерялся. А правда, почему? Ведь примирение с Кристи ни в жизнь не было проблемой.

— Потому что… потому что я хочу попробовать пирог. Уже можно?

Вика милостиво кивнула, затем сняла полотенце с противня, разрезала пирог с ягодами и подала Марку большой кусок, а сама поставила в духовку следующую заготовку.

— У-у-у, вкуснятина, — протянул Марк с набитым ртом.

— Налить тебя чаю или молока?

— Нет. Я, пожалуй, пойду. Надеюсь, к моему приходу не всё будет съедено? М-м-м, очень вкусно. Ты, оказывается, хороший пекарь.

— Бабушка меня научила, — Вика вытерла руки о фартук.

Марк уже дожевывал свой кусок.

— Странно, — задумчиво прочавкал ихтиолог.

— Что тут странного? — не уразумела Загрызалова.

Дантон уже окончательно покончил с порцией пирога.

— Просто я часто слышу от тебя о твоей бабушке, о дедушке. А про мать и отца ты никогда не говоришь.

— А они не стоят того, чтобы говорить про них, — сказала Вика. Сказала не быстро, не медленно, не сбивчиво, не пренебрежительно. Сказала равнодушно.

Марку сделалось не по себе.

— Извини, я зря затронул тему.

— Брось, — фыркнула Загрызалова по-прежнему столь же хладнокровно. — Всё нормально. Я спокойно к этому отношусь.

— Они плохо с тобой обращались? — Зачем спросил?! Слово «деликатность» тебе знакомо?!

Неожиданно для Марка Вика ответила вопросом на вопрос:

— Марк, а почему я, по-твоему, не прикасаюсь к алкоголю?

И впрямь. Отчего сам Дантон ни разу не задавался этим вопросом? Ихтиолог ведь отродясь не встречал никого, кто был бы настроен к выпивке агрессивнее, чем Вика. Марк смутно догадался об ответе, но предпочёл промолчать.

— У меня дурная наследственность. Мои мать и отец — оба были алкоголиками. И я не хочу рисковать. — Вика опустила взгляд на свои сцепленные ладони, а потом вдруг стала истово наводить порядок на столе. — Я слышала, если несколько поколений не употребляют алкоголя, то что-то там вырабатывается и передаётся детям, в итоге у потомков выработается нечто вроде иммунитета к алкоголизму. Не знаю, правда это или нет… — Вика сгребла в кучу посуду и выгрузила всё в раковину. У девушки не тряслись руки, не дрожал голос. — Ты спросил, плохо ли они со мной обращались. Мне повезло больше, чем некоторым: меня не избивали до полусмерти, не тушили об меня сигареты. Не смотри так, среди алкоголиков подобное не редкость. Меня таскали по пьянкам-гулянкам, вечно забывали покормить, сахар я вообще видела только на праздник, и то не на каждый. Спала я в основном на полу, потому что кровать и диван были вечно заняты вырубившимися родителями и их не менее «трезвыми» дружками. Но, как я уже сказала, могло быть хуже.

И как прикажете быть в такой ситуации незадачливому ихтиологу? Если б Вика нервничала, плакала, он бы ещё знал, как себя вести. А Загрызалова сейчас являла собой образец умиротворённости, прямо-таки полный дзен.

— Мне жаль. — Это было единственное, что пришло Марку в голову.

— Мне тоже, — усмехнулась Вика, ставя вымытый стакан на полку. — К счастью, всё это закончилось, когда бабушка с дедушкой, наконец, смогли лишить мою мать родительских прав и взяли меня к себе.

— Мать? А отца?.. — Дантон, купи себе пластырь и наклеивай на рот при необходимости!

— А отец к тому времени умер. Напился, уснул на лавочке в тридцатипятиградусный мороз и замёрз насмерть. Невесело, правда?

Пластырь, определённо пластырь!