- Ты знаешь, что Жанна своей толстой задницей теперь обнимает два стула? - убедившись в полагающейся реакции, то есть моем достаточно вытянутом лице, редактор пояснила. - Ей добавили полставки зама по второй волне вещания!

   В последнее время я заметила, что наша шефиня проводила странную, неподдающуюся анализу политику разделения: увольняй и увольняй. Ей совершенно не приходило в голову, что люди работают здесь на голом энтузиазме. Нам просто нравилась наша работа, общество и атмосфера - домашние и уютные.

   Вместе с Кристиной ушла и Света, ругая технику. Она снова просила Зину проверить микрофон.

   - В него вселился злой дух! И ты ему не нравишься! - пошутила я. - Вот станешь доброй, и он перестанет бить тебя током!

   - Это ты его подкрутила! - завопила ведущая.

   - Нет, я даже не знаю, где крутить надо! Это все влажность! - коварно улыбалась я. - И злой дух!

   Ей хватило сил только надуть губы, топнуть ногой и хлопнуть дверью.

   В аппаратной зазвонил телефон.

   - У нас совещание, поднимайся! - позвала меня Кристина, и я подозревала, что меня не просто так пригласили на летучку.

   В кабинете зама генерального по радио привычно царила неразбериха. Старые заслуженные дикторы ссорились. Молодые, с первой волны, сгруппировались вокруг своей предводительницы, чтобы при случае опасности можно было спрятаться за ее широкую спину. Но сколько попыток они не предпринимали, Жанна обычно выпихивала их на общее осмеяние. Молодежь нашей, второй, волны традиционно заняла места согласно купленным билетам в так называемом "растрельном ряду" - перед самым взглядом высшего начальства. Мы впятером сидели на трех стульях. До официального начала, наш главный, приподняв толстенные очки, поднес к самому глазу мобильный, пытаясь набрать номер (а может, прочитать сообщение).

   - Смотри, филин сове звонит! - шепотом произнес Вадик, кивая на главного. Это услышали и девочки-редакторы: Кристина, Ксюня и Юля. Все пятеро подавили смешок, мгновенно вызвав зависть у коллектива первой волны. Мы придерживались лозунга: "Улыбайтесь! Это всех раздражает!".

   - А филин знает, что не уважаемая всеми Жанна сегодня на его пороге нагадила спреем для подкраски обуви? - уточнила Юля, вспомнив о досадном эпизоде.

   - Не. Но уборщица ругается с утра - оттереть не может! - ответила Ксюня.

   - Вот дура! Она что, не могла газетку подложить? - не понимала я, но уже ничему не удивлялась. После нескольких лет работы здесь к идиотизму некоторых личностей просто привыкаешь.

   - Она мозг вчера еще с техниками пропила! - шепнула Ксеня.

   Филин опомнился, объявил начало сеанса разбора полетов и двадцать минут рассказывал о недочетах в работе редакторов. Я же сидела, спрашивая себя - зачем я здесь? Ответ последовал неожиданно.

   - А еще! - зыркнул на меня филин своими увеличенными очками глазищами. - Со звукорежиссерами творится непонятно что! Пьют, не приходят на работу, в эфире - один брак! Постоянно склоки с главным редактором! Да, Вербная?

   Знаете, как выглядят голодные пираньи? Ну примерно также, как мои коллеги в данный момент. Они все уставились на меня.

   - Нет! Василий Федорович, вы прекрасно знаете, что я не пью, на работу прихожу за двадцать минут до начала эфира и в мою смену брака нет! Я, сами понимаете, "за связь без брака!" - Припомнила я наш излюбленный шутливый тост радийников на корпоративах.

   Начальник отдела связистов глупо и подавленно хихикнул, за что заслужил неодобрительный взгляд рядом сидящего диктора.

   - Но если вам не нравится такое положение дел, вы можете за ту же оплату поискать менее профессионального, выпивающего звукорежиссера. Это ведь легко, что пальцами щелкнуть! - не смогла удержать язык за зубами я и широко ему улыбнулась.

   - Ага, - раздался рядом приглушенный шепот Вадика, который услышали все. - Мы так уже три года щелкаем, чтобы еще одного в смену найти!

   Моя речь, хоть и правильная, возымела обратный эффект, так сказать, "от противного" - все противные в кабинете стали роптать. Оказывается, на меня столько компроматов состряпали! Друзья по волне пытались отстоять меня, защитить. Однако, меня все поливали и поливали грязью. Еще чуть-чуть - и дошло бы: "На костер ее!". Мне стало так противно! Я закрыла глаза и представила, что всего этого нет. Что нет шума! Открываю глаза - чувствую, что гляжу на аквариум!

   Сбылась мечта идиота... то есть ведьмы.

   Коллеги рты раскрывают, стараются, кричат. Жанна слюной уже очки Василию Федоровичу заплевала. Доказывает, какая я плохая. А я улыбаюсь. Ничего не слышу! И мне от этого так весело стало. Вот считайте меня внучкой Бабы-яги, но портить другим настроение, фактически ничего не делая - так забавно! Правда, первые несколько минут... Потом, я запаниковала, сообразив, что не знаю, как вернуть все обратно. А ведь я оглушила себя, а не окружающих лишила голоса! Быть глухой оставшуюся жизнь или до тех пор, пока Сашка что-нибудь не придумает - перспектива не особо привлекательная!

   Так! Как я это сделала, так и должна все исправить!

   Зажмурилась. Сжала кулачки. И искренне пожелала вернуть все назад!

   Открыла глаза. Тишина. Все на меня смотрят.

   Я расстроилась - буду теперь глухой!

   - Вербная, тебе что, плохо? - поинтересовался Василий Федорович, развеяв мои опасения.

   "Угу!" - это единственное, что я смогла из себя выдавить. Потом быстренько поднялась и выбежала из кабинета, заодно из здания. Вышла на тропинку сквера. Успокоилась только спустя час. Помогли мне в этом деревья. Когда среди людей нельзя обрести покой, то природа сама делятся с жаждущими тишины своей силой, мягким шелестом трав и листьев, легким ветерком, прохладой, ароматами зелени... Паника исчезла. Дышать стало легче.

   Мне тоже захотелось сделать что-то для мира, и я обратила внимание на чахлое деревце. Кажется, березка никак не могла прижиться среди своих здоровенных старших братьев. Стоило всего лишь приложить к ее стволу руки, закрыть глаза и... я почувствовала слабый пульс. Не знаю как, но заставила его смешаться с собственным сердцебиением. С минуту казалось, что все оставалось неизменным. Но, открыв глаза, я увидела медленно тянущуюся ветками к небу молодую березку. Она стала моей любимицей, и я каждый раз, когда становилось грустно, приходила к ней справляться о ее здоровье.

   Вечером, я примчалась к Сашке, требуя объяснить мне суть того, что я натворила с собственным слухом.

   - Все элементарно Уотсон! - посмеивался надо мной маг. - По сути, ты пожелала их не слышать, вот и сделала нечто подобное затычкам для ушей. Если научишься контролировать эмоции, и не будешь паниковать, я научу тебя классному приколу!

   Меня хлебом не корми - дай поприкалываться! Так что я закивала головой, обещая быть паинькой. Друг выгнал меня из своей комнаты и приказал стоять под дверью и слушать. Как бы я не напрягала слух, но ничегошеньки не услышала. Даже ухо к замку прислонила.

   Сашка вышел довольный, облокотился о дверной косяк и ухмыльнулся во все 32 коралловых.

   - И чего стоим? Чего ждем?

   - А ты разве ничего не слышала? - веселился он.

   - Не томи! - я бросилась трепать его за грудки, а друг, продолжая радоваться моей "тупости", как сам же выразился, находясь одной ногой за порогом, взял со стола чашку и бросил ее на пол. Она разлетелась на мелкие кусочки, но звука никакого не было!

   - Офигеть! Ты это хочешь сказать? - смеялся Сашка. - Научить?

   Конечно, я хотела! И мы переместились ко мне домой. Стали посреди моей спальни и маг принялся поучать.

   - Закрой глаза! - сказал он. - Вообрази большой стеклянный купол...

   Потом опомнился, и как завопит: "Стоп!"

   Я посмотрела на него - обсыпанного мелким стеклянным порошком.