По возвращении на «Гардарику» Галка весьма удивилась, услышав в кубрике крики и брань. Драк на борту флагмана уже давненько не случалось, и потому она лично пошла выяснять, в чём дело. Но не успела она добраться до люка, как оттуда сперва вытолкнули одного матроса, а затем один за другим пожаловали ещё пятеро.

— В чём дело? — строго спросила капитанша. И тут узнала в вытолкнутом, уже изрядно помятом матросе того самого Жана, который, помнится, не слишком удачно за ней приударил.

Вперёд вышел Мигель, второй боцман, и вкратце объяснил сеньоре капитану, в чём дело. Оказывается, матросы в кубрике стали обнаруживать на себе вшей. Явление уже настолько прочно забытое, что братва начала искать источник «благодати». И нашла (кивок в сторону хлюпавшего разбитым носом Красавчика). Теперь этого «блохастого» побреют наголо, заставят вымыться и переодеться. Не то остаток пути он проведёт болтающимся на канате за кормой корабля.

— Ну, ну, — Галку начал разбирать смех. Она сразу вспомнила, как остервенело отмывалась после неудачных ухаживаний Жана, всерьёз опасаясь подцепить какую-нибудь заразу. Оказывается, не зря опасалась. — Чистота — залог здоровья.

Жан опять хлюпнул раскровяненным носом и зло посмотрел на неё. Но наткнулся взглядом на холодную улыбочку, и раскрывшийся было для неожиданных откровений рот захлопнулся сам собой…

Наутро мистер и миссис Эшби снова были на борту «Сварога». Галка хотела не только обсудить с Билли кое-какие детали, не предназначенные для всеобщего обсуждения, но и просто спокойно пообщаться с другом.

Теперь Галка с первого же взгляда поняла: что-то в каюте друга не так. Присутствует нечто неуловимое, необъяснимое. Чего не было и в принципе не могло быть раньше. И дело было вовсе не в драгоценных коврах, доставшихся Билли после дележа алжирской добычи. Даже не в красивом восточном оружии, развешанном на деревянных стенах. И уж точно не в серебряном с золотой отделкой столовом приборе опять-таки в восточном вкусе. Дело было, пожалуй, в самом капитане «Сварога», и Галка положила себе обязательно повыспросить друга на сей предмет.

— Вина? — предложил Билли.

— Наливай, — кивнула Галка. После вчерашней попойки в голове стоял ровный и крайне неприятный гул. «Бодун. Как много в этом слове…»

— Лаконично, но красноречиво, — усмехнулся Джеймс. — Ну что ж, твоё здоровье, адмирал Роулинг.

— Ну вот, опохмелились — и жизнь стала веселей, — хихикнула Галка, чувствуя приятное тепло, разливавшееся по телу. — А теперь можно и поговорить… Что там за взрыв был, Билли?

— Ртутная соль рванула, — без особенного удовольствия сообщил друг. — Немец говорит — недосмотр работника, который допустил её чрезмерное пересушивание. Парню пальцы оторвало.

— Он ещё счастливо отделался, — Галка ещё до похода успела посмотреть, что могла натворить ложка сухой «гремучей ртути», завёрнутой в бумагу. — Наверное, небольшая порция сыграла, иначе могло ведь и руки… вместе с головой. Шуму было много?

— Замяли. Пока. Но если повторится что-то наподобие, вони не оберёшься. Ладно, — Билли снова наполнил вином чудесные серебряные чаши, покрытые чеканным узором. — С этим пока всё ясно. С новыми ружьями особых проблем нет. Мастер Ламбре так хорошо дело поставил, что делают сейчас по два десятка в день. Мы же специально заказали во Франции две тысячи буканьерских ружей для переделки, я лично наблюдал за их погрузкой на «Сварог». Другое плохо: вокруг мастерской Ламбре и самого Мартина стали крутиться англичане с голландцами.

— Конструкция ружья не так уж и сложна, её быстро разгадают, — проговорил Джеймс. — Но если мы сможем удержать в тайне секрет производства белого пороха и запала…

— …то пусть ружья делает кто угодно — патроны всё равно будут вынуждены заказывать у нас, — подмигнула ему жёнушка. — А задачка насчёт химикатов — это не на один год. Пока они там в Европах догадаются, что и из чего нужно делать, мы уже придумаем что-нибудь похлеще.

— Уверена? — хмыкнул Билли.

— На все сто.

— А как насчёт востока? — продолжал сомневаться капитан «Сварога». — Сравнил я на днях толедскую шпагу с дамасским клинком. Что сказать? Испанцам бы ещё у арабов поучиться сталь варить. А нам — и подавно. Ты на Европу равняешься, а восток в плане всяких там порошков и растворов давно нас обставил. Если б они ещё не были такими упёртыми фанатиками, можно было бы и мосты с ними навести.

Галка хитро прищурилась.

— Билл, — хмыкнула она. — Я ж тебя знаю, как облупленного. Откуда такие глубокие познания в истории мусульманских стран?

Билли улыбнулся, скосил глаза на дверь.

— Шерман! — крикнул он.

В каюту ввалился вахтенный.

— Слушаю, кэп.

— Позови Мэри.

— Мэри? — хихикнула Галка.

Почему-то ей сразу представилась рыжая англичанка или ирландка, эдакая грудастая бестия с зелёными глазами и пышными бёдрами — дама как раз в его вкусе. Насколько она знала, Билли с души воротило от послушных домохозяек. В Алжире было вызволено из плена немало его соотечественниц, и по теории вероятности таковая «непослушная» там просто обязана была оказаться. Но в каюту полминуты спустя пожаловала невысокая, с ног до головы завёрнутая в покрывало женщина. Одни глаза и было видно. Но если судить по глазам, женщина была молоденькая, и явно восточного типа. Женщина поклонилась гостям и скромно примостилась на резной стульчик рядом с Билли.

— Знакомьтесь: Мэри, — тот кивнул на неё и снова улыбнулся. — Была женой какого-то там алжирского капитана, теперь моя… жена. Говорит на пяти языках — правда, английского не знает — поёт, как птичка, танцует, ну… и так далее.

Галка мельком взглянула на эту самую Мэри, стараясь понять, что та из себя представляет на самом деле. Мусульманка, возможно, действительно не знавшая английского языка, всё же прекрасно понимала, что речь идёт о ней. И смотрела на Билли с таким обожанием, что гостям сразу стало всё ясно. Ну может быть, не всё, но очень многое.

— Насчёт «и так далее» можно было не говорить, сами бы догадались, — беззлобно поддел друга Джеймс. — Но как она вообще оказалась в твоей каюте? Пленных женщин, если я не ошибаюсь, оставили в Марселе.

— Расскажу — не поверите, — рассмеялся Билли. — Когда, значит, мы пошли уже дома потрошить, сами знаете, Алжир в чёрт знает что превратился. Зашли мы в один богатенький дом. Бабы заорали так, что я чуть не оглох; кое-кого из них — ты уж прости, Алина, — пришлось даже по башке огреть, чтоб помолчали малость. Золота на каждой оказалось побольше, чем в сундуках иных испанцев, я уже молчу за кучу всякого прочего добра в доме. Парни сразу за дело принялись, а я взял двоих и пошёл наверх. Проверить. Захожу в одну такую милую комнатку — кругом роскошь, на стенах шёлк, занавесочки всякие, — а там посредине огромного ковра сидит моя красавица. Перед ней расстелен шёлковый платок, а на платке всё её золото аккуратненько сложено. Внизу сущий ад, а она сидит так спокойно, будто к ювелиру в лавку пришла. Я кивнул парням, чтоб побрякушки прибрали. Сам подал ей руку. А она посмотрела на меня так… ласково… И ручку мне в ответ подаёт. Ну, вы ж понимаете, я не каменный. Отвёл её на борт, заперлись мы в каюте и устроили там… гм… сражение. Вот с тех пор и «сражаемся» так чуть не каждую ночь.

— Любопытно, — усмехнулся Джеймс. — На каком же языке вы общаетесь?

— На французском.

— Билли, — Галку разбирал смех, — а жене твоей пятнадцать-то хоть уже есть?

— Может, и нету, да только знала бы ты, что она в постели вытворяет! А всего-то три месяца замужем была. И поговорить с ней тоже интересно, Мэри у меня умница. Стихи пишет. По-арабски, правда. Ни черта не понять, но звучит красиво!

— Билл, или кончаем перемывать косточки даме в её присутствии, или давай перейдём на французский. Невежливо как-то получается, — продолжала посмеиваться Галка. Честно сказать, она была рада за друга. Который в былые времена клялся и божился, что не женится ни за какие блага в мире. Нашлась же женщина, которая смогла его удержать!