— Если я не помешаю, — ответил Верниер.

— У нас много места, — развел руками Вилмердинг.

— Даже если бы и не было, мы бы его отыскали, отправив Дорана спать наружу вместе с москитами, — сказал Прейл.

— Что избавило бы меня от необходимости слушать остроты Прейла, — парировал Доран.

— Я предупреждаю вас, парни, — Верниер помолчал и взглянул на Корта, — что я вас все время буду мучить, задавая вопросы, как женщина во время игры в мяч. Я очень любопытен от природы.

В последующем он действительно задавал вопросы в любое время. На туманном рассвете он с Прейлом обходил поместье, слушая его корявые фразы, наполовину по-английски, наполовину на ломаном малайском, адресованные работникам, делавшим небольшие косые надрезы на стволах хевеа-деревьев, чтобы латекс[4] тек в канавки, а затем по крану в крошечные фарфоровые чашки. Верниер совершал прогулки с Вилмердингом, наблюдая за яванскими женщинами в серых саронгах: они сливали латекс в баки, стоявшие на повозках, запряженных буйволами. Иногда он стоял у хижины с химикатами, где Доран принимал латекс, выливая его в ванны, чтобы потом он сгустился в каучук.

Но за эти три дня расследование нисколько не продвинулось. Верниер все еще верил, что один из плантаторов был Джером Стикс. И он все еще не знал, был ли это Прейл, Доран или Вилмердинг. Одно он знал наверняка: за последние восемнадцать месяцев цвет волос Стикса изменился. Темноволосый убийца из Сан-Франциско стал блондином, использовав перекись водорода или какое-либо другое отбеливающее средство, причем использовав неоднократно, так как три дня Верниер внимательно вглядывался, безуспешно стараясь отыскать волосы, корни которых были бы темными. Напрасно. Отросшие волосы становились белыми, едва появлялись.

На следующий день, когда трое плантаторов вышли в разреженный воздух, Верниер, сославшись на головную боль, остался в бунгало. Он лежал на своей тропической кровати без пружин до тех пор, пока поодаль не затихли шаги слуг. Затем он поднялся и направился в комнату Прейла. Он быстро просмотрел содержимое комода и корабельного сундука, зеленого от тропической плесени. Он не нашел ничего, кроме одежды, фотографии пожилой женщины…

Он повторил ту же процедуру в комнате Вилмердинга. Когда он стал открывать чемодан, ему показалось, что за дверью раздались шаги. Он быстро поднялся, прислушался, выглянул. Пусто. Верниер вернулся к своему занятию, но безрезультатно. В комнате Дорана тоже не оказалось ничего достойного интереса.

Но Доран большую часть дня находился в лачуге с химикатами. Отличное место, чтобы спрятать отбеливатель и немного хны. На одну бутылку больше или меньше — никто не заметит. Верниер вышел, чтобы немного осмотреться.

Доран? Прейл? Вилмердинг? После обеда он заперся, чтобы подумать и выработать план наступления. Он настолько погрузился в раздумья, что опоздал к обеду. До его появления шел оживленный разговор, резко оборвавшийся, едва он появился в дверях.

После обеда играли в покер. Четверо сидели за столом на веранде. Пот блестел на их лицах и голых руках, золотистый в свете лампы.

Туча насекомых жужжала и била крыльями около лампы. Время от времени одно из них в безумии ныряло в пламя, иногда падало среди карт, неистово колотя крыльями. Верниер был необычайно спокоен. Он изучал трех своих карточных партнеров.

Джером Стикс был до некоторой степени профессиональным игроком. Он мог выдать себя во время игры. Один из троих плантаторов действительно проявлял больше рассудительности, чем другие, — Прейл. Удача, однако, не сопутствовала ему, и деньги скапливались перед Верниером. Собственно, все трое не любили проигрывать. В конце концов Верниер приписал некоторую напряженность обстановки своим постоянным выигрышам. Разговор казался натянутым, и о чем бы ни заходила речь, к Верниеру обращались редко.

Наконец, когда он загреб банк четырьмя шестерками против тузов Прейла, Доран отбросил карты к середине стола и откашлялся.

— Скажите, Верниер, — начал он, глядя в лицо детективу, — только правду, что вы делаете в Борнео?

— Я думал, Корт объяснил, — сказал Верниер. — Я…

— Мы имеем в виду настоящую причину, — сказал Вилмердинг. — Сказка об акционере, естественно, исключается, потому что в Кота-Бару нет никаких акционеров. Все поместье принадлежит одному человеку. Я знаю это наверняка.

Верниер засмеялся. Это был непритворный смех, так как, хотя он и чувствовал, что положение быстро осложняется, он смог понять, какую шутку сыграл с самим собой, приняв предложение управляющего действовать в роли акционера.

— Парни, вы думаете, что я здесь для того, чтобы продать вам золотые бруски или что-нибудь в этом роде? — сказал он добродушно.

Его веселость не передалась плантаторам. Несколько секунд царило неловкое молчание. Затем Прейл, растягивая слова, произнес:

— А какие золотые бруски вы искали в моей комнате сегодня утром?

Повисла гнетущая пауза. Все взоры были устремлены на Верниера. Детектив держал в руках колоду карт и теребил край колоды большим пальцем, исподволь рассматривая три лица вокруг лампы.

— В вашей комнате?

— Да, — сказал Вилмердинг. — Мы так понимаем, что вы немного порыскали сегодня, чтобы… согнать головную боль.

— Мне не нравится то, что вы приехали сюда, соврав нам, Верниер, — вставил Доран. — Откуда мы знаем, что за игру вы здесь ведете? Вы, наверное, в некотором роде шпион?

— Не говорите глупостей.

— Это не глупости, — вмешался Вилмердинг. — Мы тут живем на самом краю цивилизации. Нам приходится самим себя охранять. У нас полное право подозревать незнакомцев. Нет ничего смешного в том, что человек защищает себя от возможных врагов.

— Как вы очутились в Таньонг Самар, ведь большинство людей никогда не слыхало о нем? — спросил Прейл. — Почему вы выбрали поместье Кота-Бару из сотен каучуковых плантаций в Восточной Индии?

Вернрер все еще теребил колоду карт. В зловещем молчании трое людей глядели на него. Они были серьезны, полны подозрения, вызова и, может, презрения. Верниер небрежно бросил карты на стол. В каком-то темном углу веранды ящерица издала несколько пронзительных звуков, показавшихся жуткими, как человеческие стоны. Насекомые продолжали монотонно жужжать вокруг лампы. Верниер наклонился вперед и оперся на локти.

— Я скажу вам, зачем я приехал в Таньонг Самар, — сказал он наконец. — Я приехал сюда, чтобы арестовать убийцу.

Последовало легкое движение со стороны каждого из трех плантаторов. Удивление или негодование…

— Я буду совершенно откровенен с вами, парни, — продолжал Вернирер. — Я позволил управляющему выдавать меня за акционера до тех пор, пока я не узнаю, кого из вас троих я ищу. У меня были точные сведения, что убийца находится на каучуковой плантации Кота-Бару.

Верниер снова улыбнулся, а его единственный глаз засветился такой искренностью, что трое плантаторов откинулись назад на своих стульях. Напряжение на мгновение ослабло.

— Готов спорить, что вам нужен Доран, — сказал Прейл.

— Если вы проторчите здесь подольше, то сможете забрать меня за убийство Прейла. Я чувствую, этим кончится, — сказал Доран.

— Как имя убийцы? — спросил Вилмердинг.

— Джером Стикс.

Проницательный взгляд Верниера перебегал с одного лица на другое, но ничего особенного он не заметил.

— Никогда не слышал о таком.

— Похоже на овощ.

— Который из нас он?

Прежде чем ответить, Верниер не спеша прикурил сигарету над ламповым стеклом.

— Никто из вас, — сказал он. — Мне не понадобилось много времени, чтобы понять: нить, которая у меня была, оказалась неверной. У Джерома Стикса были темные волосы. У вас у всех естественные светлые волосы — никакой липы относительно ваших шевелюр. Поэтому я собираюсь возвращаться на Яву на следующем пароходе. Затем домой. Я казню себя за то, что держал вас всех под ложным подозрением, даже если это была и не моя вина. Чтобы исправить положение и показать, что не было дурного намерения с моей стороны, я хочу, парни, устроить для вас ужин. Мы организуем его в день прихода парохода, а вы можете объявить себе выходной, потому что я знаю капитана «Ван Лаара» как настоящего эпикурейца. У него отличный погребок на борту, специализированный на шамбертене, и прекрасный повар. Я попрошу его одолжить мне повара и несколько редких старых бутылок по такому случаю. Вы приглашаетесь на настоящий ужин. Как насчет этого?