Аликс Жиро де л'Эн

Бестолковая святая

Пролог

Бог есть.

И похож Он на Карла Лагерфельда.

А на кого же еще?

Вы, наверное, подумаете, что я излишне впечатлительная, но в тот день, когда мне открылось, что Создатель (с большой буквы) и Он (тоже с большой) — одно и то же лицо, меня это так потрясло, что я на какое-то время даже лишилась дара речи. А уж с речью у меня, как правило, все в порядке. Судите сами: я — женщина, пишущая в журнале, издающемся женщинами и для женщин. И занимаюсь я этим без малого десять лет, так что удивить или смутить меня не так-то просто. Но то, что я хочу рассказать, не для слабонервных. Я вернулась издалека. Это было похуже трехдневного пресс-тура в Джербу, редколлегии о премудростях эпиляции под бикини или интервью с Дженнифер-Ум де жир-Лопес.

Я вернулась из-за черты.

Начался тот день очень даже неплохо: в Париже шла неделя прет-а-порте. И вот в такое знаменательное февральское утро, когда весь город, кажется, трепетал в предвкушении распродаж, я, отсмотрев дефиле Готье, думала, где мне скоротать часок до начала дефиле Шанель. В тот двенадцатый и последний день показа новых осенне-зимних коллекций у меня не было ни ощущения разбитости, ни чувства пресыщения подобными зрелищами: вообще-то, писать о дефиле — не моя тема.

Не все это понимают, но между журналистом, работающим в журнале мод, и журналистом, занимающимся модой, есть разница. И существенная. Журналистка, занимающаяся модой в журнале мод, пишет о моде и сама одевается модно, а просто журналистке журнала мод на моду глубоко плевать. Разумеется, это общее наблюдение: бывают журналистки, которые не работают в журнале мод и о моде не пишут, а одеваются очень даже модно. Но это не мой случай. Я не только не одеваюсь модно, как, например, мои главные редакторши, но и пишу в основном «о веяниях времени», «домашнем психоанализе» или «это любопытно».

Не понимаете? Но это же так просто. Мои статьи для «Модели» легко узнать: рядом всегда нарисованы славные пухленькие тетки в трусиках, стоящие, уперев руки в боки. Наверное, читатели такой меня и представляют. И говорю я это безо всяких вздохов и стонов: мне нравится сам принцип. Статьи моих коллег, пишущих о серьезных вещах, иллюстрированы либо афганками в парандже, либо изнасилованными африканками. Не слишком весело. А вот писать нечто такое, что поднимает людям настроение, — это по мне. Я получаю кучу писем от читательниц. Они редко ругают меня за отношение к новому замужеству Деми Мур, зато мои приемчики и привычку обыгрывать слова[1] дамы только приветствуют.

Я не стыжусь своей работы, совсем наоборот. Мои главные редакторши очень верно говорят, поручая мне статью об очередной выходке голливудского любимчика: «Не забывай, у нас, как и у других, килограмм пуха весит столько же, сколько килограмм железа». Так о чем это я? Ах да, о своем отношении к моде. Скажем, так: в вопросе, как модно одеться, я скорее теоретик, чем практик. Старательно все изучаю, хожу в правильные магазины, денег трачу никак не меньше других, а в итоге сама вижу, что все не то. Ну не получается у меня. Потому за мной и закрепился странноватый профессиональный статус не слишком модно одетой журналистки, которая именно поэтому в своем журнале мод пишет обо всем, кроме моды.

И по той же самой причине мои шефини послали меня отсматривать дефиле. Несколько недель назад, на летучке, мое двуглавое руководство вслух размышляло о том, что надо бы изменить подход к материалам о новых коллекциях. «Читательницы жалуются на чересчур профессиональный язык. Надо бы все освежить… А почему не отправить туда кого-нибудь, кто вообще в этом не разбирается?» Тут начальство со смехом стало перечислять кандидатуры: малолетку, гетеросексуала, может быть, собаку? А потом обе вдруг посмотрели на меня. Ну конечно, Полин Орман-Перрен, наша старая добрая ПОП! Так я оказалась тем, что надо.

И вот уже Раф, начальница-брюнетка, декламирует мою гипотетическую статью: «У Марни все чертовски странное, такое разноцветное, и рукава слишком длинные. Мне ужасно не понравилось, но через полгода я буду от всего этого без ума».

«Да, очень забавно, — подхватывает блондинка Мими. — А может, ПОП дней десять будет гадать, длинные юбки станут носить или короткие, хотя все знают, что уже шестнадцать сезонов на длину подола всем плевать».

Я смеялась от души вместе со всеми. И заметила — так, для формы, — что права-то оказалась именно я, а все ошибались. Честно говоря, меня мало колышет, что я профан по части моды. Я этим даже слегка горжусь: может, именно это и отличает меня от армии невольниц новых тенденций, способных утром безошибочно сказать, кто из звезд первой величины уже сегодня вечером перейдет в разряд «бывших знаменитостей». И вообще, даже если журналистка «Модели» не слишком сильна в моде, тот факт, что она варится в мире fashion, делает ее куда подкованней всех остальных. Я очень рассчитывала, что окажусь первой, кто обнаружит новую тенденцию, так что у коллег просто челюсть отвиснет. Новичкам ведь везет.

Как правило, дефиле Карла Лагерфельда (у нас в «Модели» его называют просто Карл) всегда завершает показ новых коллекций. После недельной беготни я наконец оказалась у цели и, несясь бодрой рысцой по улице Сент-Оноре, уже не чувствовала, что от холода свело пальцы ног в зимних босоножках (те же летние, только на искусственном меху), а резинка стрингов намертво впилась в бедра. Думать я могла только о будущей статье — статье о возвращении в моду юбок-брюк. Возвратится она не втихаря, как в 1998-м или 2001-м; нет. Приближается цунами абсолютно новой модели, и ей следует найти имя. Если новая тряпка слишком уж напоминает то, что уже носили, журналы мод переименовывают ее. Лосины 80-х в 2005-м стали легинсами. Это подогревает желание читательниц. Так как же мне ее окрестить? «Все в skirt-trousers»? А может, «Мы хотим Ю-Брю»? В голове роились отличные броские подзаголовки для обложки. Я была близка к эйфории. Я вообще трудоголик. Чувство долга всегда подстегивало «типичную служащую», которая тихо и мирно дремлет во мне.

Занятая своими мыслями, я на автопилоте завернула в «Колетт». Как монашка в храм. Для журналисток из дамских журналов визит в «Колетт» — это отправление культа и возвращение домой. Как всегда после полудня, water-bar в подвальном помещении был почти пуст. И почему я села в тот дальний угол, а не за большой стол в центре зала? Даже сейчас не могу этого объяснить. Ну да, за ним уже устроились две журналистки из «Волны», сидели и клевали «зеленый салат ни с чем», фирменное блюдо заведения. (Water-bar — единственное место в мире, где поняли, что, заказывая зеленый салат без заправки, клиентка надеется обнаружить рядом с «силосом» пару гренок, немного оливкового масла и пармезана: мы анорексички, но не козы. Будь благословен «Колетт»!)

В нашей профессии здравый смысл присутствует в значительно большей мере, чем об этом принято думать. Коллеги, пишущие о моде, успели меня предупредить об атмосфере искренней душевности, которая царит в отношениях между соперничающими редакциями. Обсудить в неформальной обстановке последние дефиле — привычное дело, и достаточно понять с точностью до наоборот то, что станут вам рассказывать другие («Я просто в вос-тор-ге от шоу Сен-Пради»), как собственная статья для ближайшего номера готова («Диссонансы Жана-Рауля Жаопарди»). Короче, я легко могла оказаться за тем столом в компании Алисы Дюпон-Наллар, у нас ее называют АДН, и Мари-Лизы Пулишон, «красотки». Увидев меня, обе широко оскалились, но я предпочла свою укромную нишу, надеясь спокойно обдумать статью.