А в это время к ним подъехал их отец Зухейр, а с ним и его прославленные герои. Узнав о том, что произошло между рабами, царь Зухейр тотчас же оседлал своего коня и как раз успел подскакать к своим сыновьям до того, как они начали поединок.

И когда эмир Малик увидел отца, он приблизился к нему и пожаловался на то, что его брат Шас выказал ему неуважение и ослушался его. А когда царь узнал, в чем дело, он приказал Шасу оставить Малика и сказал ему:

― О сын мой, подари своему брату этого черного раба, и я дам тебе взамен десять других рабов.

Тогда Шас из почтения к своему отцу отступился от брата, а царь Зухейр закричал на Антару:

― Горе тебе, почему ты убил раба моего сына?

И Антара рассказал ему обо всем, что произошло, а потом произнес стихи, в которых восхвалял справедливость царя и оправдывался в убийстве Даджи. И когда царь Зухейр услышал эти стихи, он улыбнулся и сказал:

― Клянусь Аллахом, Антара проявил немалую доблесть! Этот доблестный раб будет защитником женщин!

А своему сыну Малику он сказал:

Этот раб будет чудом нашего времени, и ты поступил правильно, взяв его под свое покровительство, ибо он враг несправедливости и порока и поборник справедливости и благородства!

А в этот день эмир Шаддад выехал вместе с царем Зухейром, опасаясь за своего сына Антару, который был ему дороже жизни. И царь сказал ему:

― Возьми своего сына, я отдаю его тебе до того времени, когда он мне понадобится.

И с этого дня царь Зухейр и его сын Малик полюбили Антару.

А когда воины вернулись в свои шатры, вокруг них собрались женщины и девушки и стали расспрашивать их о случившемся, потому что новость распространилась уже по всему племени. И вокруг эмира Шаддада собрались женщины его становища, а среди них была двоюродная сестра Антары, дочь брата Шаддада, Малика, имя которой было Абла. Она подошла к Антаре, принялась его расспрашивать и выказала ему сочувствие и жалость, а была она прекраснее солнца и луны. Антара виделся с ней, когда прислуживал в доме ее отца, и она часто шутила с ним и смеялась, показывая свои белые зубы, сверкавшие подобно месяцу в небе. Она сказала Антаре:

― Горе тебе, негодник, зачем ты убил раба эмира Шаса? Я думала, эмир убьет тебя, и боялась, что никто не сможет тебя спасти и никто не даст тебе убежища.

И Антара ответил ей:

― Клянусь Аллахом, дочь моего дяди, этот раб получил только то, чего заслуживал за свое своеволие и за то, что притеснял почтенных женщин и издевался над ними.

И Антара рассказал ей обо всем, что случилось и что ему пришлось вытерпеть, и она улыбнулась ему и сказала:

— Ты не струсил и показал себя храбрецом. Мы все были очень рады тому, что ты остался в живых. Ты поступил правильно, ты не дал в обиду ни себя, ни нас! Теперь я считаю тебя своим братом, а моя мать считает тебя своим сыном, и все мы, девушки и женщины нашего рода, уважаем и почитаем тебя, нашего защитника.

И женщины удалились, но с этого дня Антара служил всем женщинам племени и почитал их всех. Особенно преданно служил он супруге своего отца Шаддада, которая распоряжалась им, как будто он был ее рабом.

А у арабских женщин в то время было обыкновение пить молоко вечером и утром. Рабы доили кобылиц и верблюдиц и, охладив молоко на ветру, приносили его своим госпожам. И Антара приносил молоко для жены эмира Шаддада, и для жены своего дяди Захм аль-Джавада, и для жены своего дяди Малика, отца Аблы, потом он поил молоком всех женщин своего рода. И в это время его взгляд не раз останавливался на Абле, дочери Малика, и он все чаще заглядывался на нее.

И вот однажды Антара вошел в шатер своего дяди Малика и увидел, как мать Аблы расчесывает ее волосы, распустив их по спине. А волосы Аблы были черны, как ночь, и, увидев это, Антара смутился. И когда Абла заметила Антару, она встала, а волосы струились по ее плечам и летели за ней вслед, подобно облаку. Антара же смутился еще больше, так поразило его то, что он увидел. Он опустил голову, глубоко вздохнул, и в это мгновение любовь к Абле вытеснила все другие чувства и заполнила все его существо. Антара изменился в лице и произнес стихи, в которых воспевал свою любовь к Абле.

И с этого дня Антарой овладела любовь, но он скрывал ее от всех, и с каждым днем волнение его возрастало.

Так продолжалось до первого дня месяца раджаба, который большинство рабов джахилийи почитали как священный и в этот месяц совершали хадж к святым местам Мекке и Земзему и поклонялись там своим богам и идолам. А в это время в становищах оставались только женщины и дети, которые выходили в степь и там устраивали веселые празднества, принося туда своих богов и идолов по примеру тех, кто отправлялся в паломничество к святым местам. И в день этого праздника Бену Абс вышли в степь, взяв с собой своих идолов и надев лучшие одежды и украшения. Там женщины и девушки стали играть, а часть девушек и оставшиеся мужчины построились в ряды и стали танцевать. А дети и девушки пели, играли на флейтах и били в бубны и барабаны. И Абла тоже была среди девушек; она надела свое лучшее ожерелье, на руках и на ногах у нее сверкали браслеты, а на лбу горели драгоценные камни. Она была так прекрасна, что затмевала своей красотой и полуденное солнце и сияющий на звездном небе месяц. И ни в одном царстве, ни в одном государстве не было девушки прекраснее ее. И когда Антара увидел Аблу в этом одеянии, им овладело смущение, он потупил голову и погрузился в думы, а потом сложил стихи, в которых воспевал красоту Аблы и свою любовь к ней. И когда Абла услыхала эти стихи, ее восхищению не было предела. Она принялась развлекать Антару беседою, поощряя его добрым словом, восхищаясь его красноречием и дивясь его смелости. И Абла улыбалась Антаре и в то же время страшилась его, а он совсем растерялся от любви.

А когда дни праздника прошли и все племя возвратилось в свое становище, любовь Антары разгорелась еще сильнее. На следующий день после окончания праздника на душе у Антары было тяжело. Он, как всегда, принес молоко и дал напиться Абле раньше, чем Самийе, супруге своего отца Шаддада, хоть та и подошла к нему, кокетливо раскачиваясь, и вообще всячески старалась ему понравиться. Увидав Антару, Абла поняла, что у него на душе, и рассмеялась, а потом отпила молока и, утолив жажду, передала остаток Антаре. А Самийя видела все это; она нахмурилась и так разгневалась, что свет стал ей не мил, и ей захотелось пожаловаться отцу Антары, чтобы тот его примерно наказал. И с тех пор Антара, подоив кобылиц, всегда поил Аблу первой, а уже после этого подавал остатки молока Самийе.