– У нас тут порядок такой заведен. Новичок живет вместе со всеми в бараках. Они для новичков и построены. Повезет тебе, выиграешь пару поединков с сильными бойцами третьего уровня, тогда и распорядитель тебя заметит, переведет в отдельную комнату. Маленькую, плохонькую, но свою. Выбьешься на второй уровень, то тебе и комнатку получше дадут, да и женщину позволят выбрать. Ну, а уж бойцы первого уровня живут в отдельных апартаментах. Им даже позволяют выходить на поверхность. Тут уже и сам понимаешь и достаток и положение другое.

– И какой у меня шанс выйти на первый уровень? – спросил Серега.

Смотрящий даже остановился, обернулся, окинул внимательным, оценивающим взглядом Одинцова и ответил:

– Плохой у тебя шанс. Я бы сказал, и нету у тебя его вовсе. Но на второй уровень, может, и выбьешься. Хлипковат ты для ристальщика.

– Ну и на том спасибо, – буркнул Сергей.

– Да ты не обижайся. Я тебе правду как есть скажу. Никто не скажет. А я скажу. Я давно тут, многих повидал, так что опыт имею. А в нашем деле опыт самое главное.

– А ты сам бьешься?

– Я‑то? – удивился Дорин. – Да какой из меня боец. Я еще в детстве ногу повредил, так что теперь увечный, хромый. А увечных на Ристалище не допускают. Насмешка это над богами, за такое преступление можно и головы лишиться. Так что я Смотрящий по бараку. Да вот над новичками наставничаю.

– А что ты имел в виду, когда говорил, что бойцов первого уровня на поверхность выпускают? – спросил Серега.

– Видно, ты еще не знаешь. Хозяйственные службы дворца князя, бараки бойцов, тренировочные залы да и само Ристалище находятся в недрах горы, на которой стоит Вышеград. Рабам вход на поверхность запрещен под страхом смертной казни. Да и слугам из черни тоже.

– Вы все время под землей живете? – не смог сдержать удивление Сергей.

– А что тут такого? Вполне себе тихо, сытно и уютно. Семья‑то моя не из богатых, да к тому же деревня Подранково, откуда я родом, стоит на границах владений князя и барона Верчера. А они за землю испокон веков спорят. То нашу деревеньку верчеры разграбят, то боркичи оторвутся. Многие погибали в тех лихих временах. В один из таких набегов меня и взяли в плен. Правда, ногу подранили, поэтому Ристалище миновало меня. Да и Храмн с ним.

Все‑таки его занесло в Средневековье, только пока не понятно, в какую эпоху. Правда, виденный на Въездной улице бинокль сильно его настораживал. Но сколько он ни думал об этом, начинал себя убеждать, что ему померещилось. Ну не могло быть бинокля в средневековом мире.

Коридор закончился в небольшом помещении с четырьмя дверями с соответствующей нумерацией. Дорин открыл дверь номер «3» и пропустил Сергея внутрь. Вскоре они вышли оттуда груженные верхней одеждой и нижним бельем.

– Здесь все на первое время. Думаю, тебе хватит. Если что потребуется, то уже по отдельной заявке. Обратишься ко мне, я выпишу. Но только учти, стоимость дополнительного обмундирования будет вычитаться из твоего жалованья.

– А тут рабам еще и жалованье платят? – удивился Сергей.

– А то как же. И учти, что каждый раб имеет возможность выкупить себя из неволи. Только накопить на выкуп удастся разве что к старости. Не все выживают, – последняя мысль очень понравилась Дорину, и он разулыбался, сияя, словно начищенный доспех.

– Как тут все сложно и запущено, – неожиданно подумал вслух Сергей.

Дорин услышал его.

– Чего ж тут сложного. Все предельно просто. Раб трудится на господина, получает за это жалованье. Из него удерживаются средства на содержание и одежду. Излишки записываются на счет. Когда на нем накопится необходимая для выкупа сумма, раб вправе решить, как ему поступить. Выкупить себя или получить деньги на руки и уйти в город в отпуск. И спустить все нажитое непосильным трудом в Веселых кварталах Вышеграда. Поверь моему опыту, чаще всего люди выбирают последнее.

Вернувшись в барак, Сергей сгрузил полученную одежду на свою койку. Дорин стоял рядом, наблюдая за ним. Одинцов сразу хотел переодеться, но тот его остановил.

– Ты чего это? Сначала иди омойся. Воняет от тебя, словно ты полжизни в отхожей яме просидел, а уж потом можешь новое тряпье на себя напяливать. На вот мыло. Потри себя.

Вот уж Серега никогда не мог подумать, что в Средневековье все такие чистюли, но все же возражать не стал и последовал за Дорином. К тому же помыться с дороги ему и впрямь не мешало. В последний раз банные процедуры он проходил еще в родном мире, если, конечно, не принимать во внимание ночной инцидент с тазиком и мокрым бельем на постоялом дворе.

Смотрящий привел его в душевую залу и оставил. Первое время Одинцов не мог поверить своим глазам. Вот чего‑чего, а таких просторных, вполне современных душевых в Средневековье точно водиться не могло. Складывалось впечатление, что он перенесся назад в свой родной мир и забрался в помывочную какого‑то спортивного зала. Все в кафеле, разделенные каменными перегородками кабинки. Вот только сами души представляли собой дырку в потолке, заткнутую решетчатой сеткой. С дизайнерами у них тут явно плохо, а вот техническая мысль опережала средневековую непроходимость. Видно, знать всегда жила по высшему уровню.

Серега стянул с себя грязную одежду, бросил ее на пол, чистую аккуратно сложил на скамейке и прошел в кабинку. Стоило ему оказаться под душевой дыркой, как с потолка хлынула ледяная вода. От неожиданности он выскочил назад, поскользнулся и пребольно растянулся на полу. Хорошо хоть не убился насмерть. Но делать нечего. Горячую воду можно ждать до второго пришествия. Да и рабам, скорее всего, она не положена. Раб – лошадка подневольная, должен быть сильным, выносливым и закаленным. Придется закаляться.

С трудом заставив себя, Серега влез обратно под ледяной душ. Усиленно стуча зубами, он вытащил из тряпицы обмылок и стал им тереться. Стараясь не думать, из чего могли изготовить это мыло, Сергей тщательно намылил голову, тут же смыл мыльную пену и грязь с волос и выскочил из душевой.

Полотенце ему забыли дать. Сервис, конечно, у них в дремучие времена не ахти какой. Сам подумал, сам улыбнулся. Какой тут сервис, хорошо, что еще не убили за двойную попытку побега. Пришлось натягивать обновки на мокрое тело.

Одинцов не заметил, как в душевой прибавилось народу. Одежда по мокрому телу не лезла, и он был целиком увлечен эти процессом.

– Смотри‑ка, Шмель, у нас прибавилось щенков, – раздался позади него громкий насмешливый голос.

– И откуда же к нам такого красавчика занесло, Карим?

Серега резко обернулся. Штаны он успел натянуть, а вот нательная рубаха и кафтан так и остались лежать на скамье. Напротив него стояли трое, облаченные в простые серые кафтаны с черными поясами. Молодые, только взгляды жесткие, уверенные в себе. Судя по кафтанам, они еще не вышли за пределы общего барака, но на арене ристалища уже успели крови испить. Так что чувствовали себя матерыми волками, чье первенство пришел оспорить «щенок».

Серега принял расслабленную позу. Молча смотрел на них и ждал.

– А щенок‑то из борзых, – произнес Карим, уверенный, сильный противник. Одинцов его мгновенно оценил.

– Так надо бы эту борзость поукротить. Да объяснить, что к чему, – медленно, наслаждаясь каждым словом, произнес Шмель, выглядевший самым старшим из группы бойцов. Только он явно пел под дудку Карима, тот выглядел лидером.

– Так это мы завсегда рады.

– В чем дело? – спросил Сергей. – Я вас не трогаю. И вы меня не трогайте.

Он понимал, что остановить их словами не сможет. Они увидели новичка на своей территории и теперь хотели попробовать его в деле, чтобы понять, чего от него можно ждать.

– А щенок, похоже, не понимает, где он оказался, – с угрозой в голосе произнес Шмель.

Карим шагнул вперед, готовясь к нападению.

Но громкий окрик остановил, казалось, неминуемую потасовку.

– Стоять!

Мужики тут же расслабились и сделали вид, что ничего не происходит.

В душевую залу вошел Дорин, видно, решивший проверить своего подопечного.