Мейбл помолчала и добавила чуть ли не шепотом:

— Мы считали, что должны ото всех скрываться, хотя это было так противно…

— Когда вы выехали из Ридинга вчера вечером?

— Как всегда, в половине десятого.

— А когда приехали в Арнткотт?

— Я успела на автобус, который бывает у Часовой башни без четверти одиннадцать, — ответила Мейбл. — Было немного позже, чем всегда. Я люблю приходить домой раньше Фреда, он вечерами непременно заходит в ресторанчик. Если я запаздываю, он иной раз поднимает скандал, но, конечно, я к этому давно привыкла и не обращаю внимания на его воркотню.

— Так когда же вы сели в автобус?

— Видимо, в половине одиннадцатого. Оттуда до башни езды минут пятнадцать.

— Долго ли вы ждали на остановке?

— Каких-нибудь две минуты. Фактически я очень волновалась, что не успею на этот автобус. Джордж должен был ехать на большой скорости, чтобы я постояла на остановке и незаметно вместе со всеми вошла в автобус.

— Много ли людей было в автобусе?

— Он был почти полон.

— Были ли там люди, знающие вас?

— Несколько человек.

— Если все это правда, тогда вы можете избавить Джорджа от очень больших неприятностей! — сказал Роджер.

— Клянусь, все так и было.

— Вот и прекрасно!

Роджер поднялся и с удовольствием отметил, что теперь она выглядела более спокойной и не такой напряженной.

— Возможно, миссис Три, нам все это и не потребуется в качестве официального показания. А если так, то эта история, как вы понимаете, никогда и не всплывет. Пока я еще не знаю, каким образом нам удастся все объяснить вашему мужу, но мы подумаем об этом позднее. Во всяком случае, это не ваша, а наша забота.

Он наклонился и положил ей руку на плечо:

— Через несколько минут сюда придет врач. Он даст вам снотворное. Спите себе спокойно, набирайтесь сил, утром мы с вами еще увидимся. Повторяю, у вас больше нет оснований переживать за Джорджа, да и за все остальное.

— По сути дела только Джордж и важен, — тихо сказала Мейбл. — Я начинаю подумывать, не было ли правильно честно сказать Фреду всю правду и покончить эту музыку. Все равно раньше или позже дело этим кончится. Даже если бы Джордж не любил меня, я больше не в состоянии жить с Фредом. Если бы вы знали, на что он похож, возвращаясь домой после выпивки… Он же превращается в настоящего зверя и…

— Как раз это я хорошо могу себе представить, — сказал Роджер. Тут они оба услышали звонок у входной двери.

— Это пришел доктор, — сказал он и вышел из комнаты.

Это действительно был врач.

Через пять минут Мейбл Три поместили в свободную спальню, а через пятнадцать минут она заснула крепким сном.

Роджер поговорил с Лайонелом Фолеем. В нем все больше крепла уверенность в существовании взаимного понимания между молодым человеком и Кэтлин Рассел, происхождение которого он все еще не знал.

К сожалению, в данной истории оставалось порядочно «белых пятен», которые он пока не сумел расшифровать.

Сколько времени он здесь находится? Часов 14–15, менее суток…

Роджер подмигнул: не так уж много! Онемение в правой руке еще не совсем прошло. И он понимал, что Дафния Гейл была совершенно права, заявив, что он нуждается в хорошем отдыхе. Но только не по тем соображениям, которые она имела в виду. Ему необходимо обладать невероятной прозорливостью в данном деле, надо иметь острый ум и изворотливость, а этого не было. Его сражение в Капризе оказалось слишком напряженным, оно отняло у него массу сил и энергии. Теперь его мучило неприятное чувство, что он упускает из вида нечто совершенно очевидное, но никак не мог решить, что же именно.

Он решил, что самым правильным будет сейчас не ломать себе голову, когда-нибудь он непременно сообразит, иначе быть не может.

В Управление на свидание с Хупером его повез один из местных полицейских. Впереди еще предстояло решать много важных и запутанных дел, так что Роджер предпочел отвлечься от прежних мыслей.

Всем этим, разумеется, придется заняться, если только в скором времени не поймают этих двух бандитов.

Мысль, не дававшая покоя Роджеру, имела как раз какое-то отношение к этим людям. Кое-что уже встало на свои места. Убийцы, определенно, не были местными жителями, в противном случае они тоже поехали бы напрямик, срезав большой участок дороги, как он проделал сам, воспользовавшись советом констебля.

Откуда же они? Из Лондона? Если так, то они знали поразительно много о здешних жителях и местных обстоятельствах. Например, они знали про Джорджа Энзелла и Мейбл Три, хотя эта тайна почти не была никому известна ни в деревне, ни в Арнткотте. Последнее было особенно примечательно…

Итак, они избрали козлом отпущения Энзелла, пытаясь запутать его и также леди Фолей… Впрочем, леди Фолей скорее тоже оказалась в разряде «козлов отпущения», на нее пало весьма серьезное подозрение.

А что можно сказать о полковнике Мэддене, который балансировал на краю загадочности, и нельзя было точно сказать, причастен ли он к разыгравшейся трагедии или же нет? Тот самый полковник Мэдден, который постоянно жил в стесненных обстоятельствах и по крупицам собирал всякие сведения и слухи для «Ипподрома» и, таким образом, косвенным образом явился зачинщиком?

Имелся еще один многозначительный факт. Если нападение на лошадь являлось основной целью, тогда последующие убийства были всего лишь «сопровождающими обстоятельствами». Кто-то жаждал и ждал возможности убить Сильвера, великолепную беговую лошадь, будущего фаворита дерби, и не прозевал представившийся ему великолепный шанс.

Ничего бы не произошло, если бы леди Фолей в запальчивости не пригрозила убить лошадь своего сына. И эта ее злая фраза была использована в качестве повода для того, чтобы нажать на курок заряженного пистолета.

Да-да, за ее угрозу схватились и убили знаменитого скакуна.

Почему убили именно Сильвера?

Если хорошенько разобраться в этом, возможно, появится ясность и во всем деле?

Имело смысл вот так напрягать свою память, подстегивая ее? Возможно, он приедет в Управление и узнает, что двое негодяев пойманы. Если это так, тогда их допросы в ближайшем будущем объяснят все.

Но пока у него было слишком неспокойно на душе, да и в голове теснились назойливые мысли, от которых нельзя было отмахнуться и отделаться.

Однажды он считал леди Фолей подстрекателем, а когда подозрение пало на Энзелла, это было и вовсе резонно. Но эти — чужаки, посторонние, стала бы леди Фолей обращаться к посторонним? Можно было ответить с уверенностью, что нет, сам себе сказал Роджер. Да и стала бы она планировать преступления, которые так явно указывали на нее самое?

Посмотрим на факты:

Были предприняты попытки свалить вину на леди Фолей и Джорджа Энзелла. Почему? Враждебное чувство к ним обоим или к кому-то одному?

— Я хочу знать две вещи, — начал рассуждать сам с собой Роджер. — Почему молодой Фолей пытался сжечь «Остин» и почему кто-то в действительности сделал это? Существует ли такой человек, который настолько ненавидит леди Фолей, что намеренно попытался подстроить улики против нее?

Водитель, вздрогнув, спросил:

— Извините, сэр, что вы хотели?

— Не обращайте внимания. Я про себя…

— Прошу прощения, сэр, но я не мог не слышать ваших слов… — заговорил водитель, до которого, очевидно, не сразу дошло значение сказанной Роджером фразы. — Я, конечно, не знаю истории с их развалюхой «Остином», но зато я немного знаком с самой леди Фолей и их семейством. Я живу здесь всю свою жизнь. Было бы странно, если бы я ничего не знал. Вы согласны со мной?

— Продолжайте.

— Между самой леди Фолей и ее братом, полковником Мэдденом, никогда не было большой любви. Ему всегда хотелось завести коней и тренировать их в конюшнях наверху, но она ни за что на такое не соглашалась. Она выставила его из Фолей-Холла в коттедж, где раньше жила прислуга, и после этого он вообще стал ее ненавидеть. Он не пропускает никакой возможности подстроить ей пакость, распустить про нее сплетни, позлословить… Будьте уверены, он ее самый первый враг!