— Да как же они вывезут такую вещь? — перебила Нина.

— Это Виктора дело. У него кто-то есть в таможне, что ли. Но они должны выехать обязательно в определенный день, иначе вся операция сорвется.

— Да, не кража, не контрабанда, операция. Так удобно! Не убийство, а устранение, не подлость, а сложная ситуация. Господи, какой язык стал, все названо другим термином и даже как-то невинно выглядит, — с отвращением заметила Нина.

— Это Виктор подслушивал наш разговор? И он просил тебя удержать меня на даче?

— Да, он хотел еще раз сам все обыскать, проверить.

— А что ты искала у меня в супе?

— Я ж целый день здесь возилась, проголодалась, взяла суп, но подумала, вдруг ты заметишь, поела хлеба с маслом.

— А почему вы решили, что все спрятано у меня?

— У кого же? У Натальи Степановны или у тебя, у Громова нет близких друзей, которым он мог бы довериться. Мы проверяли некоторых. Представляешь, он принесет к Павлу… Ювелирам не доверяют… Жена уж непременно поглядит, что он такое притащил на хранение. А у тебя он оставлял сумки с инструментами, я сама проверяла, а ты и не знала, что он у тебя держит. Вот я и стащила ключ. Что мне было делать! Я ведь у тебя ничего не взяла. Я чувствовала себя просто не знаю кем, но я боюсь… Когда я ничего не нашла, Виктор сказал, что я плохо искала, я и в самом деле не заглядывала в комнату Олега, я-то знаю, что Громов туда не сунется, а Виктор не верил, хотел сам все обыскать. А ты как раз приехала… Неожиданно. Тогда Валерия и придумала, как на тебя воздействовать…

— Да, значит, самая большая дура в Москве — я.

— А ключики Натальи Степановны вы когда украли? — поинтересовалась Нина.

— Я на похороны летала.

Она сказала это так, как будто украсть ключи во время похорон — самое естественное дело.

Я все-таки не понимала, почему они перестали караулить, когда я сбежала к Нине. Оказалось, Рекс их здорово искусал, особенно Виктора, он на ногу не мог ступить.

— А мыло зачем взяла?

Майя удивилась: мыло лежит в старой сумке, она его не трогала — зачем ей мыло?

— Да, долго еще гостья будет выручать хозяйку, объясняя, где что лежит!

А потом Майя плакала, и мы ее снова утешали и успокаивали, и Нина в конце концов увезла ее к себе. Отпускать домой опасно, сообщит о новом повороте дела своим родственникам, те скрыться могут. Здесь Майе явно не хотелось, к моему облегчению, оставаться, на Нину она смотрела испуганными и преданными глазами, и королева растаяла, взяла Майошу под покровительство.

Мы с Рексом остались одни. Мне уже не нужен был Бородин, можно спокойно нести браслет в милицию. Но Юра, наверное, выехал, так что придется дождаться его, да оно и к лучшему.

Примерно через час в дверь позвонили. Быстро добрался!

На площадке стоял Громов!..

Он проворчал, что, конечно, я легкомысленна, как всегда, открываю дверь ночью, не спрашивая. И замок, разумеется, не поставила.

Замок он врезал быстро и ловко, пошел мыть руки, крикнул: зачем это я ободрала эмаль, что я здесь делала?

— Это не я. Это Виктор искал драгоценности.

Проговорилась! Но Громов не обратил внимания, с интересом выслушал меня, велел сидеть тихо и держать Рекса. Бормоча совершенно загадочную фразу о проводнике, которым может стать металлический предмет, он скрылся в ванной…

А я думала, что некстати Громов явился и что ж теперь делать.

Конечно, Андрею просто так и в голову не могло прийти украсть что-нибудь. Оставил же он Лерины кольца! А браслет взял, не думая зачем. От злости, от обиды, оттого, что вокруг пальца его обвела Валерия… Само собой получилось. Он наверняка не сообразил, зачем он его берет. А когда браслет у него оказался… Да если бы он хотел его вернуть, он бы десять раз мне все рассказал! Значит, он его решил оставить у себя… И угораздило меня проговориться насчет Виктора! Заметил или нет?

Я сидела на привычном месте в кухне, придерживая Рекса за ошейник, а вокруг дымился в развалинах мой теплый, доверчивый мир. Рухнул он, мой прежний мир. Ведь почему я так цеплялась за Бородина и не хотела иметь дела с милицией. Милиция — это протоколы, допросы, свидетельские показания, официальщина. Мне казалось, вот приедет Юрка, я ему все расскажу, отдам браслет, мерзавцев арестуют, браслет вернется в музей, и все станет как раньше. Не станет! Уже неважно, проговорилась или не проговорилась я о Викторе, не имеет это значения. Через пять, через десять, ну через двадцать минут, но мне придется сказать Громову, назвать вещи своими именами. Придется. Приедет Бородин, начнутся протоколы, допросы, свидетельские показания, суд, и никогда мы не станем прежними. И никуда от этого не уйти!

Андрей позвал меня из ванной:

— Ольга! Вот, гляди. Остроумно. Оказывается, он неплохой инженер. Пришлось, конечно, ему повозиться, но цепочку случайностей он выстроил умело. Тебе повезло. Налила бы воды в ванну, села, взялась за край, и все. Конец. Мгновенная смерть.

Не могу сказать, что я сильно испугалась, видимо, я была готова к чему-то подобному. Но Андрей хорош: остроумно! Андрей объяснил, что остроумным он считает инженерное решение. Но я же в технике ни бум-бум, мне этого не оценить. Ни черта, дескать, я не пойму, сколько мне ни объясняй.

Я разозлилась:

— Я могу оценить, что он меня чуть на тот свет не отправил, а какое он инженерное решение придумал, на это мне плевать. Ты-то хорош, он меня убить хотел, а ты о технике толкуешь. Одурел ты совсем со своей техникой, вот что! Ненормальный!

Андрей добродушно засмеялся: жива же я! И не обязательно должна была погибнуть.

— Ты могла и не взяться за поцарапанный край, и ничего бы не случилось. Но это еще не все. Вылезла бы ты из ванны, взяла бы свой фен, включила, и все. Задублировано остроумно, не одно, так другое, он, наверное, сначала-то задумал операцию с ванной, а потом фен увидел, ну и… Вот гляди, — он показал на ручку фена. — Что ты здесь видишь?

— Господи, ну ручка, дырочки на ней. Андрей схватился за голову и застонал.

— Ты вот этот шпенек видишь?

— Ну, вижу.

— Разве он был раньше?

— Был, наверное, откуда ему взяться?

Андрей снова застонал.

— О, с тобой о технике говорить… Рекс скорее поймет. Не было его, понимаешь? Это он его сюда всадил, ты взялась бы мокрой рукой за ручку, напряжение 480 вольт.

— Ну и что? — спросила я.

— Нет, ты невозможна. Смерть, вот что. Мгновенная.

У меня ослабли коленки, и я села на табуретку. Ведь я французский лак сегодня купила. Вдруг бы я про него вспомнила и стала волосы укладывать…

— Ну дошло наконец…

— Но за что? Зачем? Зачем ему меня убивать?

Но я поняла. Мое обещание зайти завтра в милицию, чье-то дыхание в трубке…

— Да. — сказал Громов. — Если бы ты пошла в милицию… У них не было выхода, все рушилось. Они должны были удержать тебя любой ценой. Уехали бы, и все. Никто бы тебя не хватился, твои все в отпуске… — Громов внимательно посмотрел на меня: — Значит, ты нашла?

— Да.

Он курил и долго молчал.

— И что теперь?

Я не ответила.

— Ты не боишься, что я тебя убью?

Боялась я его ужасно, но ответила:

— Нет! Убивай! Торопись! Скоро приедет Бородин с милицией. Ну что же ты? Бери нож! Топорик есть кухонный!

— Ну зачем так банально, примитивно. Я так это сделаю, что никто не узнает, с помощью технических средств… Поймала меня в ловушку…

Он посмотрел на меня своими глазами-семечками, в которых не было дна.

Время пошло по кругу, мы вернулись в то же место. Позавчера мы сидели так же друг против друга. Я снова смотрела на незнакомого человека, которого я помню столько же, сколько помню себя.

Рекс насторожил уши, но не залаял. Значит, это еще не Бородин…

Мы сидели втроем и прислушивались к шагам на лестнице. А вокруг дышал темный город…

Инна Булгакова

«ГОСТИ СЪЕЗЖАЛИСЬ НА ДАЧУ…»