— А что ему оставалось делать? Кстати, а почему вы остались? Может, засомневались в бескорыстии маркиза?

— Вы спрашиваете почему? — порозовев от гнева, переспросила Верити. — Я осталась с вами, потому что в Лондоне вы спасли меня. А потом еще раз в лесу. Вы были ранены и нуждались в помощи. Я привыкла платить по долгам, мистер Фейн!

Она заметила, как Доминик изменился в лице.

— Я тоже, — после долгой паузы напряженным голосом произнес он. — Да, я тоже!

Доминик развернулся и зашагал по саду в сторону гостиницы. Застыв, Верити стояла под яблонями и широко открытыми глазами смотрела ему вслед.

Все это время из окна гостиницы за ними наблюдал Барнабас Пайк. Зла на Фейна он не держал. Его мучило любопытство — он не мог поверить, что Доминик и Верити брат и сестра. Актер пытался навести о них справки у работников гостиницы, но те ему ничего нового сообщить не смогли. Он спустился в пивной зал и увидел там Доминика. Тот сидел за столиком у окна и с мрачным видом следил за исполнявшей обязанности служанки Верити.

Поздоровавшись, Пайк подсел к нему и попытался завести с ним разговор. Он рассказал ему о театральной труппе, в которой был ведущим актером. Фейн слушал его молча и в разговор не вступал. Думал о том, что ждет его впереди. Он был уверен, что Рыжий Нэт, хоть и раненный, сделает все, чтобы с ним расквитаться. Здесь, в гостинице, он был им не страшен. Но рано или поздно они должны были ее покинуть. И тогда…

Свои два пистоля Доминик потерял в лесу, единственным средством обороны оставалась шпага. Хоть рана на боку и затянулась, но постоянно давала о себе знать. Болтовня актера раздражала Фейна. «Неужели этот Пайк не видит, что мне не до него?» — подумал он.

— А мы едем в Сомерсет, — радостно сообщил Пайк. — Там в Кловертоне открывается ярмарка.

Доминик внезапно весь напрягся. Слова актера вызвали в нем воспоминания из далекого детства. Кловертон — маленький торговый городок, чьи улицы были ему хорошо знакомы. В разгар лета в нем каждый год проводились ярмарки. Три дня там царило веселье, а потом городок словно засыпал. Кроме того, Кловертон располагался в пяти милях от Шера.

Теперь Фейн слушал Пайка с повышенным интересом. Он, не отрывая глаз, смотрел на него, а в голове его зрел план. Доминик узнал, что театральная труппа состоит из дюжины актеров и актрис и что руководит ею мать Пайка. Отец Пайка умер, и после этого ведущие роли в представлениях стал исполнять сам Пайк.

— Мы тоже направляемся в Сомерсет, — заметил Фейн. — Правда, нам нужно местечко в нескольких милях от Кловертона. Если бы не одно происшествие, мы бы уже добрались.

— Да, я слышал, — сочувственно произнес Пайк. — На вас напали и ограбили. Верно?

— Да. Но это были не обычные разбойники.

— В самом деле? А кто же?

— Один из них, Нэт Трампер, мне знаком еще по Лондону. Он приставал к моей сестре, пришлось его проучить. Зная коварство Нэта, я решил увезти сестру из Лондона.

Фейн прервался и, увидев напряженное лицо Пайка, продолжил:

— Знаешь, дружище, я не всегда был таким. Будь я слабаком, то никогда бы не повез сестру в Сомерсет. Там у нас живет кузен, с которым она помолвлена.

Он снова прервался, чтобы посмотреть, какое впечатление произвела на Пайка его легенда.

— И он за вами погнался? — спросил актер.

— Да. Он со своим приятелем настиг нас в лесу, но на помощь подоспели слуги маркиза Армистона. Трампер бежал, но сделает все, чтобы нас найти. А я в таком состоянии защитить сестру не смогу. Ты сказал, что ваша труппа направляется в Кловертон. Так, может, вы возьмете нас с собой?

Брови Барнабаса Пайка поползли вверх.

— Мы едем окружным дорогами, часто делаем остановки, — ответил он. — Но если вы не спешите…

— Меня больше волнует безопасность, чем скорость, — сказал Доминик. — Только не подумай, что у нас туго с деньгами. Они у нас есть. Единственное, что требуется, — это защита. В такой огромной компании Нэт Трампер на нас не нападет.

По выражению лица Пайка он не мог понять, о чем тот думает. Наконец, обнажив свои белые, словно жемчуг, зубы, актер расплылся в улыбке.

— Я с удовольствием вас возьму с собой, — сказал он. — У нас, странствующих актеров, нелегкая жизнь, но с нами вы с сестрой будете в безопасности. Нас называют бродягами и мошенниками, но мы честные люди! Правда, по-своему.

В знак благодарности Фейн протянул Пайку руку.

— Если бы я считал вас мошенниками, то не попросился бы к вам, — сказал он. — Премного вам благодарен, мистер Пайк.

Поднявшись в комнату Верити, Доминик сообщил девушке о своей договоренности с Пайком и сказал, чтобы на следующее утро она была готова в дорогу.

Верити слушала его молча. В ее серых глазах читалась печаль.

— Вы думаете, это разумно? — спросила она. — Ведь вы еще так слабы.

— Другого случая не представится, — ответил Доминик. — Если на нас нападет Трампер, то я вас защитить не смогу. Почему вы не хотите ехать с актерами?

— Я вовсе не против, — улыбнувшись одними губами, возразила Верити. — Похоже, они хорошие, добрые люди. Но меня волнует, как вы перенесете дорогу. Ведь вы же еще не окрепли.

— О моем самочувствии, сударыня, позвольте судить мне!

— Но мы могли бы поехать и позже, — положив руку на плечо Доминика, сказала Верити. — С другими попутчиками. Ведь вы еще не поправились. Давайте немного подождем.

— Черт бы побрал этих женщин! — в сердцах воскликнул Фейн. — Приберегите свои заботы для будущего мужа, а я в них не нуждаюсь! Мы выезжаем завтра утром. И давайте больше об этом не спорить.

Верити отступила назад и впилась глазами в Доминика. От гнева ее всю трясло. Затем, не сказав ни слова, она развернулась и вышла из комнаты. Фейн смотрел ей вслед. В эту минуту он ненавидел себя.

Больше о предстоящем отъезде они не говорили.

На следующее утро Фейн и Верити Холланд вместе с театральной труппой отправились в путь. Двигались они медленно и за сутки покрывали всего несколько миль. Если не находилось ночлега, то актеры разбивали лагерь и при свете луны и пламени костра репетировали.

Среди них был худой загорелый парень, певший под гитару любовные песни, и его сестра, шестнадцатилетняя девочка с огромными карими глазами и копной темных волос. Она зажигательно танцевала, а когда отдыхала, то уходила в себя и была печальна. На привале девочка садилась рядом с Барнабасом Пайком и ревниво поглядывала на Верити. В труппе была также молодая пухлая женщина с маленьким ребенком и худой меланхоличного вида фокусник.

Состав труппы постоянно расширялся, и присутствие в ней двух новых членов — больного мужчины и девушки — никого не удивляло. Участия в представлениях они не принимали, но девушка очень быстро нашла себе занятие. Она украшала и шила костюмы, в которых выступали актеры. Ее владение иглой вызывало у всех восхищение. Довольная тем, что может хоть как-то отплатить актерам за доброту, она часами тихо сидела на кухне гостиницы или в повозке и шила. Те, в свою очередь, очарованные ее добротой и кротостью характера, полюбили ее. Она ни на что не жаловалась, хотя в конце первого же дня путешествия настолько устала шагать за повозкой, что чуть не падала. Когда Верити подавали миску с простой пищей, она с такой благодарностью принимала ее, словно ничего вкуснее в своей жизни не ела. В первый же день она сумела завоевать сердца всех актеров. Даже Мария, маленькая танцовщица, когда поняла, что девушка ей не конкурентка, прониклась к ней огромной симпатией.

Совсем по-другому обстояли дела с ее «братом». Фейн никогда не стремился завоевать чью-то любовь или даже уважение. Этому он так и не научился. Единственным, с кем он охотно общался, был Пайк. Во время представлений Барнабас демонстрировал хитрые фокусы и исполнял акробатические номера. Он неплохо фехтовал и поразительно точно метал ножи. Казалось, Пайк имел над ними какую-то сверхъестественную власть.

В отличие от своего ведущего актера, остальные члены труппы сторонились Фейна. Но того это нисколько не печалило. Доминика больше волновало его состояние, поскольку рана в боку все еще давала о себе знать. Он очень сожалел о потере кошелька. После встречи с Темплкомбом ему предстояло бежать, и тогда эти деньги ему очень бы пригодились. Кулон с бирюзой и жемчугом он продал в первом же попавшемся на их пути городке. Ювелир, которому было продано украшение, отнесся к бедно одетому Фейну с подозрением и дал ему сумму намного меньше той, на которую рассчитывал Доминик. Так что к концу поездки денег у него должно было остаться совсем немного. Теперь он нисколько не сомневался в том, что за месть расплатится жизнью, но продолжал упорно держаться за свой план.