— Это сумасшествие… сумасшествие. — Она старалась овладеть собой. С глубоким вздохом откинулась на спинку стула. К чему эти запоздалые сожаления? Зачем снова терзаться? Все это было так давно, давно умерло, умерло и похоронено среди лаванды и засушенных лепестков роз… Это — мертвое прошлое, которое более не оживет…

Взгляд ее, рассеянно блуждавший по убогому залу, был перехвачен лакеем, подбежавшим со счетом. Ресторан был уже почти пуст, пора было закрываться. Зельда уплатила и встала.

— Пойдемте, мой автомобиль ждет. Я отвезу вас домой, — сказала она сухо.

— Но я живу в предместье, далеко отсюда, — запротестовал Майкл.

— Пойдемте, — повторила она и стала подыматься по ступенькам.

Всю дорогу ехали молча. Зельда уткнулась в угол и машинально смотрела на мелькавшие за окном огни и темные фасады домов. Ее мучили мысли о потерянных, пустых годах, о бесплодности и бесполезности ее жизни. Какой смысл работать, бороться, — к чему все это?

Автомобиль замедлил ход, Майкл постучал в стекло и указал, куда подъехать.

— Если знаешь эти места, то не так трудно найти, — промолвил он. Голос его заставил Зельду вздрогнуть. В темноте он живо напомнил ей прежнего Майкла, веселого, юного, сильного.

Она посмотрела из окна на узкий каменный дом, такой угрюмый и обыкновенный.

— Ты здесь живешь?

— Да, на самом верху.

Она все еще медлила.

— Можно мне подняться с тобой?

— Сейчас?

— Да. Мне хотелось бы посмотреть.

— Там порядком грязно.

— О, это неважно.

— Ив комнате такой беспорядок…

— Боже, Майкл, точно я не бывала прежде у тебя в комнате! Я знаю, какой ты неряха!

— Да… но… я… — беспомощно переминался Майкл.

Он явно не хотел, чтобы она пошла с ним.

— Ну, что же… — начала было Зельда нерешительно и остановилась. Потом: — Когда же я тебя снова увижу? Нам еще о стольком надо переговорить!

— Да как-нибудь встретимся… Я не особенно занят.

Зельда все еще не прощалась, раздумывая. Майкл явно был в нужде. Примет ли он от нее деньги? В ее сумочке было тридцать или сорок долларов. И ей так хотелось помочь ему.

— Не встретиться ли нам за завтраком? Приходи ко мне завтра в отель, хорошо? Я прикажу подать наверх, и мы поболтаем.

— Отлично.

— В час, ладно? — Она сказала адрес и старательно объяснила, как попасть к ней.

Но она все еще не могла решиться расстаться с ним. Он стоял у открытой двери автомобиля и мял в руках свою старую шляпу.

— Покойной ночи! — сказала она, наконец.

— Покойной ночи!

— Как хорошо, что мы нашли друг друга!

— Еще бы, разумеется.

— Так завтра, в час?

— Да, непременно. — Он захлопнул дверцу и помахал шляпой. Старообразный, маленький человечек, жалкая тень того мальчика, которого она когда-то любила так горячо.

Автомобиль тронулся с места. Она оглянулась в последний раз и увидела, как Майкл вошел в дом.

Майкл — Майкл — Майкл!

Взгляд Зельды машинально блуждал по белому потолку ее комнаты. Она не могла уснуть. Майкл снова здесь — такой жалкий, в такой нужде!.. Она не могла хотя бы на миг отогнать думы о нем. Тот красивый и милый мальчик, чьи руки обнимали ее, чьи чистые, юные губы целовали столько раз, кому она отдала весь расцвет своего девичества, весь пыл первой любви, теперь превратился в сгорбленного и незначительного человечка! Она понимала, какую роль сыграла в этом его беспорядочная жизнь… Слабый, ветреный, доверчивый и увлекающийся, добродушный и любящий, нуждающийся всегда в ласке и болезненно чувствительный ко всякой недоброжелательности — таким он был всегда, и даже его достоинства оказались для него пагубны. Он все опускался и опускался, ища легкого пути, стремясь уклониться от неприятностей, ответственности… Да, слабый человек, но созданный, чтобы быть крепко и нежно любимым!

…И она, Зельда, могла уберечь его от гибели, сохранить его любовь, сделать его сильным, верящим в себя, сделать его человеком! О, как неразумна и эгоистична была его мать, увозя Майкла от нее! Она, Зельда, рабски служила бы ему, работала бы для него, помогла бы ему добиться славы, о которой так мечтала миссис Кирк!.. Теперь поздно, слишком поздно! — Она кусала в темноте руки. Умерла любовь… но как он еще дорог ей!

Слишком поздно! Слишком поздно!

— Не могу я больше! — вскрикнула она. — Спать, спать! Я не смогу завтра играть, если не усну сейчас же!

Она нащупала впотьмах выключатель и повернула его. Встала, поискала в аптечке среди склянок и коробочек веронал. Обыкновенно она запивала его горячим молоком. Но в такой поздний час нельзя было беспокоить Миранду. Она проглотила горький порошок и снова легла.

Том… как же будет с Томом? Снова вихрем закружились мысли. Помнил ли он имя Майкла, которое она называла ему в ту лунную ночь в саду? Сообразил ли, что этот обтрепанный человечек — тот самый Майкл Кирк? Если да, то что он думает теперь? Если нет, — как должно было поразить его ее поведение!

Что делать? Как объяснить ему?

Она с удовлетворением подумала: как хорошо, что она не обманывала Тома, никогда ни в чем не обманывала. Ей нечего опасаться сцены, подобной последнему объяснению с Джорджем. Тому было известно о Майкле все. Он поймет ее волнение и посочувствует ее тревоге… Так ли? Не ошибается ли она?..

…Поймет ли он, как…

Но на этом она крепко уснула.

Утром мелкий холодный дождик сеял над городом. Миранда, как ни осторожно она двигалась по комнате, все же разбудила свою хозяйку. Голова у Зельды болела, глаза слипались. Расписные фарфоровые часы — подарок Джона — показывали двенадцать. Боже, уже двенадцать! Она торопливо вскочила.

— Господи, Миранда, зачем вы дали мне спать так долго! Я пригласила одного знакомого на завтрак к часу!

— Нет, мисс Марш, джентльмен позвонил и сказал, что не может прийти. Он добавил, что ужасно сожалеет, да, но прийти не может.

— Не может прийти? И больше ничего?

— Да, мэм, ничего больше. Он ужасно сожалел, что…

— Он сказал свое имя?

— Да, мэм. Мистер Кирк — или Чирк, я не разобрала.

Зельда неподвижно смотрела на девушку.

— Кирк, — произнесла она слабым голосом, закусив губу..

Прошло два пустых томительных дня. От Майкла — ни слова, ни строчки. Но он придет или напишет, он не может не дать знать о себе!

Она виделась с Томом, и Том был, как всегда, нежен, предан, влюблен. Ни разу не вспомнил, не спросил о человеке, за которым гнался по ее приказу. Несмотря на все усилия Зельды скрыть тревогу или горе, они сквозили в ее глазах, в выражении ее лица. Миссис Харни спрашивала, что с нею. Но ни Том, ни Джон не спрашивали. Зельда чувствовала на себе их обеспокоенные взгляды, но ни тот ни другой ничего не говорил.

Она была теперь особенно нежна к Тому, отвечая на каждый его поцелуй, благодаря за каждое проявление внимания. Ей хотелось дать ему почувствовать, что ни одна тень не омрачает их отношений, что никто не стоит между ними. В его объятиях она обретала ясность и спокойствие, с его губ пила сладкое утешение. Милый Том! Ее верный друг и рыцарь!

Но отчего нет ни звука от Майкла? Она терялась в догадках. Отчего он не написал? Не позвонил? Что заставляло его молчать? Или он не был рад встрече? Не хотел видеть ее снова? Она не собиралась вносить смятение в его жизнь, она хотела только помочь ему, поддержать, сделать его немного счастливее — ничего больше.

Она боролась со своей оскорбленной гордостью. Написала письмо — разорвала, нацарапала второе — уничтожила и вот, наконец, третье запечатала, надписала адрес, наклеила марку… Долго смотрела на узкий коричневый конверт, лежащий перед нею. И, повинуясь внезапному побуждению, вдруг соскребла марку, решив, что письмо отвезет Миранда, пока она, Зельда, будет на представлении в театре. Так скорее и вернее.

«Вы можете отнять у меня работу, здоровье, лишить меня всего в жизни — друзей, тех, кого я люблю. Но отнять у меня мои мечты — это не в ваших силах! Несчастна — это я-то? Мало же вы обо мне знаете! У меня есть возлюбленный, да, да! А вы не знали? Возлюбленный, который любит меня любовью, какой вы никогда не узнаете. И он — принц в шелках и бархате, он прекраснее самого господа бога!»