— Ну вот, так ты всегда! Всякий дрянной трактирщик может издеваться над тобой и морозить тебя в подобной комнате, а ты и слова не скажешь! Но я, славу богу, из другого теста! Джордж Сельби требует, чтобы к нему относились, как к джентльмену, потому что он и есть джентльмен! И я не позволю…

Последние слова он прокричал уже за дверью, и голос его раздавался по всему коридору.

С минуту она беспомощно стояла на месте, раздумывая, продолжать ли ей распаковывать чемодан или начать снова укладывать вынутое. Никогда нельзя предвидеть, что Джордж способен выкинуть. Она прилегла на кровать в ожидании. Дождь хлестал по стеклам. Боже, как она устала!

Прошло полчаса, час, Джорджа все не было. Она лежала в полудреме, съежившись от холода.

Шесть недель она замужем. А кажется, что уже шесть месяцев. Однако это были удивительные недели. Возбуждение, новые лица, новые места, приключения. После первых дней счастья, смеха, радостной интимности, Зельда в изнеможении, со слезами на глазах стала умолять мужа бросить свое шутовство, иначе он уморит ее. И в один прекрасный день он вдруг стал серьезен, решительно взъерошил свою густую черную шевелюру и засел работать. Он работал до трех часов ночи, исписывая страницу за страницей. Скоро водевиль был готов.

— Ну, и важная вышла штука, Зель, старушка! У меня ее с руками оторвут, вот увидишь!

Он как будто был прав. Бенни одобрил пьесу, предложил позаботиться о постановке и достать кошку и собаку, — участников пьесы, а когда все будет готово, «позвонить» ему.

Добыли белого с черным терьера и белую ангорскую кошку. Но из-за этих новых членов семейства пришлось выехать из «Империала». Приятель Джорджа приютил их. Наконец, Бенни явился с предложением:

— Мюзик-Холл в Харлеме!

— Ничего, ничего, девочка, это не худо! — убеждал ее Джордж.

Однако, когда она увидела этот «театр» с его дешевым великолепием, залом для кинематографа, зазывателем в длинном пиджаке, торчавшим у кассы, где за десять центов покупалось право входа на представление — все ее мрачные предчувствия вернулись. Но публика принимала их хорошо. Правда, смех раздавался в самые неподходящие моменты, но смеялись искренне, от души. Зельда видела, что аплодисменты частично относятся и к ней, что она нравится публике своею живостью и миловидностью.

Джордж, разумеется, весь успех приписывал себе.

Это не задевало Зельду; угнетало ее только то, что Джордж после каждого представления напивался до безобразного состояния и приставал к ней с любовными нежностями, которые ей претили. Потом, в один страшный вечер, с торжественными обещаниями отныне взять себя в руки, он признался жене, что проиграл все их деньги до последнего цента. Зельда долго помнила эту ночь тоскливого ужаса. Что они будут делать? Но наступило утро, солнечное, бодрящее, — и пришло известие от Бенни, что Салливан и К° предлагают им трехмесячный ангажемент на линии от Виннипега до Сиэтла с прибавкой восьми процентов.

И вот они в Виннипеге, в плохонькой гостинице, весь их капитал — пять долларов, и Джордж в одном из своих капризных настроений, когда все не по нем и совершенно невозможно предвидеть, что он выкинет в следующую минуту и в какие новые неприятности вовлечет их!

День угасал, в комнате было почти темно. Ярость ливня истощилась; капли падали медленно, лениво. Сырость пронизывала все тело. В углу жалобно мяукала Королева.

Голоса, шаги, движение в коридоре, звучный хохот Джорджа. Дверь распахнулась, и желтый свет газа упал в комнату. Зельда испуганно приподнялась, поправила сбившиеся волосы и отерла ладонью слезу со щеки.

— Зель, девочка! Отчего так темно? — шумно влетел Джордж. За ним на пороге стояло двое мужчин.

— Это мистер Легг, хозяин, дорогая, и он готов перевести нас в гораздо лучший номер — в брачный покой, ха-ха-ха! А вот этот дядя перетащит наши вещи на новое место! Мистер Легг, — моя жена!

Джордж зажег газ, и Зельда заметила, что ее муж уже под хмельком. Она схватила и набросила на себя пальто, чтобы скрыть беспорядок в туалете, и улыбнулась, как могла любезнее, мистеру Леггу, жирному, веселому, краснолицему человеку, рассыпавшемуся в извинениях.

— Я не знал, что вы артисты, миссис Сельби. Артисты, да еще такие, как вы и ваш супруг, могут рассчитывать на самый лучший прием в нашей гостинице! У нас останавливаются все гастролеры из Нью-Йорка.

Джордж потирал руки в самом приятном расположении духа.

— Мистер Легг — король всех содержателей гостиниц, Зельда! Он по-царски меня принял и угостил! Лучший буфет в Мэнитобе, лучшие вина Канады! И я познакомился с мистером Промберджером, он тоже славный малый. Дал мне парочку билетов в «Мэджестик» на сегодня. А предварительно мы отобедаем с мистером Леггом.

Он вытащил билеты и бросил их жене. Веселость его была так заразительна, что Зельда, только что бывшая в совершенном унынии, воспряла духом. Смеясь, она пошла за мужем и слугой, перетаскивавшим их чемоданы в новую комнату. Комната была просторнее, но вся заставлена тяжелой мебелью. Рядом имелась ванная. Здесь, пока Зельда разбиралась в вещах, мылась и переодевалась для неожиданного обеда в гостях, Джордж, развалясь на кушетке и куря одну папиросу за другой, с увлечением рассказывал ей, как он отыскал Легга в буфете, как сумел произвести на него впечатление, довел чуть не до слез раскаяния по поводу ужасной комнаты, как они выпили в заключении, чтобы спрыснуть «мировую», как пришел Зак Промберджер, и они снова выпили по стаканчику, и так далее.

Зельда едва слушала, занятая мыслью, сколько он истратил в буфете из их скудного запаса. Наконец, она решилась спросить его об этом. Джордж залился смехом и потер колени.

— Так ты боишься, что я прокутил все? Ну-ка, погляди сюда! — Он вытащил из кармана пачку ассигнаций и мелочь. — Я успел перекинуться в картишки с мистером Леггом и тем другим и выиграл десятку с лишним. Что, молодец, мальчик, правда?

— Да неужели, Джордж, — Зельда против воли обрадовалась. — Но что бы ты сделал, если бы проиграл?

Улыбка сразу исчезла с лица Джорджа, он насупился и посмотрел на нее с явным раздражением.

— Что бы сделал? Залез бы к Леггу в карман или сделал налет на кассу в буфете! Что бы я мог еще сделать, черт побери? — Его радужное настроение сразу исчезло. Он резким движением поднялся с дивана и стал переодеваться.

Кроме них, за обедом у мистера Легга оказалось еще четверо приглашенных, и Зельда скоро поняла из разговора за столом, что все это — такие же, как они, разъезжающие с каким-нибудь «номером» актеры, и маршрут у них тот же — до Сиэтла.

Тогда она с новым интересом присмотрелась к ним. Прямо против нее сидела крупная, грубоватая женщина с глубоко сидящими глазами и длинным носом. Зельда подумала, что такую странную особу она видит впервые. У нее были огромные красные руки, из-под широчайшей шляпы выглядывали подстриженные завитые волосы. За весь вечер она едва ли проронила дюжину слов, — и те с ужаснейшим немецким акцентом. Все, включая и Джорджа, называли ее попросту «Мэйбл». Зельда полюбопытствовала, какого рода амплуа у этой оригинальной особы, и хозяин, заслонив рот жирной ладонью, объяснил шепотом:

— Это Мэйбл-атлетка… Знаете, кольца, трапеции и прочее. Она раньше много лет выступала в водевилях…

Кроме Мэйбл, были здесь мистер и миссис Гейден, милые простые люди. Она — с розовым кукольным личиком — болтала все время о разных незначительных вещах и заявляла, что никогда еще не встречала никого занятнее Джорджа. Из разговора выяснилось, что она и ее муж — танцоры. Третий член их маленькой компании должен был приехать завтра утром из Чикаго. Наконец, последний, просивший Зельду называть его просто «Ван», был известен публике, как «человек с чудодейственными руками». Его настоящее имя было Евстас Ван Зандт, и он подвизался на сцене в качестве фокусника.

Зельда была рада, когда обед кончился. Однако не легко было уговорить Джорджа встать из-за стола и идти в театр. Пока Зельда ходила наверх кормить кошку и собаку, Джордж усердно прикладывался к бутылке, отдавая честь брэнди мистера Легга, в результате чего по дороге в театр язык у него начал заплетаться, походка стала нетвердой, а во время представления он сладко уснул, так что приходилось периодически расталкивать его, чтобы он не храпел.