Для прибавки храбрости он просунул правую руку внутрь куртки и схватился за ремешок от своей любимой пращи, с которой никогда не расставался. Она даже получаса не могла спокойно провисеть на его талии, куда он ее постоянно привязывал. Нет, Стяк отлично понимал последствия: стоило ему вооружиться, как штаны лишались своего пояса и стремились оставить его простенькую зеленую рубашку и упасть вниз. Это его не особо волновало, видимо, старая привычка оказалась сильнее зова логики.

Ему было все равно куда идти, лишь бы подальше от дома, где ему было несладко находиться. Неблагополучная семья. Друга моего я считал самым сильным человеком, которого знал за всю жизнь, он отлично держался, несмотря на все невзгоды. Мне, домоседу, было очень сложно понять тягу к «дикости». Но Стяк тоже был хорошим человеком и другом. Насчет доверия… В далёком прошлом он несколько раз меня подводил, но это не было поводом не доверять ему в настоящем. Вообще мы были знакомы со Стяком прямо с пеленок. Как в народе говорят, «когда с меныром на равных общался»; ведь меныры очень маленькие, взрослые представители не достигают в высоту больше аршина.

Уже почти ночь, но до сих пор туда-сюда по своим незначительным делам бегает чернь. Низший класс: грязные, вонючие, малоимущие люди без родословной. Самые богатые из таких имеют максимум небольшой магазинчик, но лишь немногие.

Я слышал, в других крупнейших городах Тарии социальные различия не так резки, поэтому, если вы родом не из Веоры и вам мое, кстати, привычное для всех окружающих отношение к простонародью кажется неподобающим, прошу меня простить. Вот, мой брат, к примеру, полностью разделяет такое неуважение: толкнул какого-то босяка со старым номером «Веорского вестника» в руке, дерзнувшего натолкнуться на облаченного в доспех аристократа.

«Аристократ», Онир, был самым старшим из нас. На лице была парочка небольших шрамов, оставшихся еще с детства, недлинной, но жадной бородой заросло пол-лица. Не такой, как у простых горожан, конечно, он постоянно подравнивал ее и не давал наглеть, соблюдая строгую длину волосков. Зеленые глаза, несколько тусклые, на мир смотрели словно свысока. Длинные, до плеч, волосы падали на боевую броню из мутного коричневого «веорского стекла», прочного, как качественная сталь, за крепким поясом из кожи морского ящера был небольшой булатный меч. Что сказать, брат любил приодеться! Он неплохо раскошелился, чтобы теперь щеголять в хорошей одежде, чуть ли не кричащей всем окружающим о его социальном статусе. А остальные были вынуждены идти в простых рубашках и куртках, хотя, сказать по правде, я не особо забочусь об одежде, это не показатель души. Даже простолюдин (нет, я не защищаю этих неблагородных, но иногда так бывает!) в грязных лохмотьях может быть человеком получше богача в самых новых, качественных и никому не нужных вообще-то нарядах. Стыдно как-то, конечно, но я вполне могу сойти за простолюдина, если судить по одежде: одна из моих причуд, которая идет наперекор чести семейного герба и богатой родословной.

— Вот я, наверно, стану магом. Но буду уметь сражаться! Воин из меня тоже должен получиться отличный. За что ни возьмусь, все получается… Иногда я всерьез задумываюсь, может быть, это проклятье… — Задыхаясь от завышенного самомнения и лишней гордости, мой брат дал начало новой темы в разговоре, одновременно ковыряясь в сумке в поисках бутылочки с водой.

— Я никогда не хотел быть магом, — вплел Далон.

— Да я знаю. Знаешь, магия вещь полезная, но опасная. Умереть раз плюнуть. Зато власть большая, особенно если в Гильдию примут.

— Поэтому и хочешь? — Едко улыбнулся я.

— Может быть…

— Я в будущем открою маленький магазинчик и буду торговать в нем, — мечтательно протянул Стяк, дождавшись всеобщего молчания. На тему будущего трудоустройства у него отводилась особая ниша в сознании, большая, часто навещаемая и украшенная всем тем, на что было способно Стяково воображение. Он мог нудить на эту тему часами.

— Известности и всеобщего признания ты не добьешься, — впустив в свои слова маленькую, но желчную каплю презрения к неизвестности, сказал Онир.

— Я за этим и не гонюсь. Известности и так в моей семье слишком много было.

Стяк немножко покраснел, похоже, из-за того, что на него было обращено очень много внимания, или же из-за попыток самоотверженно защитить свои интересы.

— Я хотел бы быть начальником Веорской охраны, — причмокнул Далон.

— Сначала нужно стать простым охранником, — хохотнул Онир. — Но если титул передается по наследству, то все в порядке.

— Уж постараюсь.

— Академия в Дераголе, куда мы направляемся, тебе в этом хорошо поможет. Она и к Гильдии Магов путь может проложить, — вставил я.

Стяк споткнулся.

— И известность тоже будет большая?

— Наверно же.

— Я не хочу…

Онир схватил Стяка за шиворот при попытке того дезертировать. Тому ничего не оставалось, как сдаться на милость сильнейшего, вздохнуть и поплестись следом.

Его отец был знаменитым магом и путешественником прошлого, героем во многих сражениях. Потом после нескольких несчастливых лет, четыре года назад, он исчез из жизни Стяка и его матери. До этого умерли и его бабушка, и дедушка. Мать трудилась день и ночь, Стяку тоже пришлось работать, как раз часто бывать торговцем, благодаря одному дальнему родственнику устроившись на хороших условиях. Тогда мы его называли рабочим аристократом. Многочисленные раздоры, вызванные тем, что у него с матерью были совершенно разные характеры, также ни к чему хорошему не приводили. Одним словом, от чести семьи осталась лишь память.

— А хотелось тебе стать не торговцем и амулетики продавать, а путешественником, как Дивл Суровый? — С львиной долей бестактности спросил я у Стяка.

— Нет, я не буду как отец. Если буду проживать жизнь как он, то повторю его ошибки. Ни к чему, — ответил мой друг, немножко помрачнев.

— Редви, ты хотел бы стать магом? — вступился за Стяка Далон, переведя тему.

Мой отец был членом Гильдии, и у меня тоже бывали с ним ссоры. Но этот вопрос доставил меньше грусти. Я ответил:

— Наверно, я им стану. Иду ведь учиться на такого. Хотя магом быть хочется, делам страны я не посвящу жизнь, — признался я.

— Я стану магом, уважаемым и великим, — наслаждаясь каждым словом, произнес Онир, так сильно излучая самодовольство, что пробегающий рядом мальчишка, по неосторожности бросивший на моего брата взгляд, принялся прямо на ходу тереть оба глаза и со всех своих босых ног врезался в телегу с картошкой. Впрочем, может, это вечерняя мошка ему в глаз попала.

Конечно, вряд ли все произойдет так, как намечаешь. Это одно из главных правил жизни, и никак иначе. Онир на такие мелочи внимания обычно не обращал.

— Ты еще крепкий старик! — крикнул я известную шутку и, шутя, грохнул Стяка по спине. Разряжал обстановку. Он отпрянул от меня, словно его ударили по голове живой щукой:

— Ты же знаешь, что я не люблю, когда меня бьют по спине! Я тебе сто раз говорил!

Мы рассмеялись, и в этот момент по моей спине ударила рука Стяка. Сильно ударила, но я не обиделся — заслужил. Конечно, промолчал, но деланно насупился.

— Что это? О, что это? — Картинно завопил через несколько шагов Онир и бросился своей тушей на меня. Удалось выдержать его только тогда, когда большая часть тела Онира находилась не на мне, а в воздухе. Уже выработалась привычка: он бросается на меня иногда.

Я упал под его тяжестью на что-то мягкое и холодное, покрытое тряпкой.

— Фу, что это? Как воняет! — С запозданием заметил Стяк.

— Вы что, не знаете, что сегодня утром наши маги устроили травлю на нечисть и убили оборотня? Вот он, — с хрипотцой в голосе и жутковатым тоном, чтобы меня напугать, прошептал Онир. Я не знал, говорит он правду или нет.

— Что, действительно сильно воняет? Я же плохо чувствую запахи. Помогите встать, — сразу после этих слов две руки подняли меня и поставили на ноги. Одна оказалась рукой Далона, другая — Стяка. Онир стоял рядом и наблюдал за происходящим.