* * *

В 1892 году Д. И. Менделеев стал ученым хранителем Палаты образцовых мер и весов. Для повышения точности взвешивания в России требовалось немало денег. Ходатайство же о выделении денег застревало в министерстве финансов.

Как-то Менделеев узнал, что его Палату посетит великий князь Михаил, и приказал и без того тесные лаборатории загромоздить всяким хламом. Из подвалов вытаскивались негодные тяжелые станки и железные болванки.

— Под ноги! Под ноги! — командовал Менделеев. — Надо, чтоб спотыкались.

Встретив великого князя, Менделеев повел его по зданию, то и дело покрикивая:

— Не туда-с! Налево-с! Не извольте оступиться! Тесно у нас…

…И через некоторое время деньги были получены.

* * *

Как-то Менделееву принесли корректуру одной из его статей, подписанную его полным титулом. Менделеев посмотрел, засмеялся и сказал:

— Нельзя печатать: титул длиннее, чем у царя.

И действительно, Менделеев был членом нескольких десятков академий и научных обществ мира!

* * *

В свободное время Менделеев любил переплетать книги, делать чемоданы. Однажды, когда ученый покупал необходимые ему материалы, кто-то, увидя бородатого Менделеева, спросил продавцах: кто это такой?

— Как же, его все знают, — ответил продавец. — Известный чемоданных дел мастер Менделеев.

* * *

Когда Александр Иванович Куприн жил в Одессе, местный репортер захотел у него взять интервью и спросил, где бы он мог встретиться с писателем. Куприн внимательно посмотрел на репортера и ответил:

— Приходите, пожалуйста, завтра в Центральные бани не позже половины седьмого. Там встретимся и обо всем поговорим.

На другой день вечером, сидя нагишом в бане перед голым репортером, Куприн изложил ему свои литературные взгляды и творческие планы на будущее. Интервьюер остался доволен встречей и ответами писателя.

— И как тебе пришла в голову такая странная идея — давать интервью в бане? — спросил у Куприна один из его приятелей.

— Почему же странная? — засмеялся Куприн. — Все дело в том, что у репортера были такие грязные уши и ногти, что нужно было воспользоваться редкой возможностью снять с него грязь.

* * *

Очень любопытствующая дама однажды попросила Александра Степановича Попова рассказать ей о том, как работает трансатлантический кабель.

Попов подробно и обстоятельно объяснил ей принципиальную схему работы этого средства межконтинентальной связи. Дама поблагодарила радиофизика за любезный рассказ и сказала:

— Должна вам сказать, дорогой, что мне приходилось разговаривать со многими замечательными учеными, но никто так просто, доступно и так интересно не говорил со мной, как вы. Ваш обстоятельный рассказ мне очень и очень понравился. Но у меня не совсем ясным остался один вопрос. Скажите, дорогой, почему же из Америки к нам в Европу телеграммы приходят сухими?

* * *

Однажды Константин Сергеевич Станиславский, играя в «Трех сестрах» роль полковника Вершинина, представился Василию Васильевичу Лужскому, игравшему Андрея Прозорова: «Прозоров».

Лужский от неожиданности поперхнулся и ответил сдавленным голосом:

— Как странно — я тоже.

* * *

Ольга Леонардовна Книппер-Чехова прожила более 90 лет и отличалась живым нравом. Лужский назвал ее так: «Беспокойная вдова покойного писателя».

* * *

Как известно, первым народным комиссаром просвещения после революции был Анатолий Васильевич Луначарский. Свою государственную деятельность он совмещал с творческой, сочиняя пьесы, открывал многие высокие собрания и конференции, писал предисловия… Всеядность наркома дала повод поэту Александру Архангельскому сказать по этому поводу:

О нем не повторю чужих острот, Пускай моя звучит свежо и ново: Родился предисловием вперед И произнес вступительное слово.

* * *

В двадцатые годы в Театре Революции шла пьеса наркома просвещения Луначарского «Бархат и лохмотья». В этой довольно слабой пьесе играла жена Луначарского Наталия Розенель. Посмотрев спектакль, Демьян Бедный написал:

Эпиграмма Демьяна Бедного скоро дошла до наркома-драматурга, и он не замедлил ему ответить:

Демьян, ты мнишь себя уже Почти советским Беранже. Ты, правда, «б», ты, правда, «ж». Но все же ты — не Беранже.

* * *

На одном из диспутов на политическую тему Луначарский привел высказывание Ленина. В этот момент какая-то экспансивная слушательница закричала из зала:

— Ленин никогда этого не говорил!

— Вам, мадам, он этого не говорил, а мне говорил, — спокойно парировал Луначарский.

* * *

Когда известному геологу Леониду Ивановичу Лутугину предлагали стать директором или членом правления того или иного акционерного общества, он, будучи человеком бескорыстным и честным, всякий раз отшучивался:

— Куда уж мне теперь, господа! Жить осталось мне, знаете, мало! Нахапать много, пожалуй, за оставшиеся годы не успею, а свой некролог непременно испорчу!

* * *

Как-то раз к Ивану Петровичу Павлову зашел в лабораторию принц Ольденбургский и стал уговаривать его отправиться к нему во дворец, где должен был быть необыкновенный спирит, который-де заставит Павлова изменить свое отрицательное отношение к подобного рода «чудесам». Павлов отнекивался, говорил принцу, что спиритизм — это шарлатанство, но потом согласился.

Когда его представили спириту, тот сразу же стал величать Ивана Петровича гением.

— Вот видите, — шепнул Павлову принц, — он сразу понял, кто вы.

— Что ж тут удивительного, — ответил Иван Петрович. — Кругом все в мундирах, в орденах, в лентах, а я в простом пиджаке, но мне все оказывают внимание.

* * *

В 1917 году, когда шла первая мировая война, русский композитор Игорь Федорович Стравинский посетил Рим и Неаполь. Эта поездка была отмечена знакомством с Пабло Пикассо, с которым у него установилась тесная дружба. При возвращении композитора в Швейцарию таможенники, проверяя багаж, обнаружили странный на их взгляд документ.

— Что это за рисунок? — спросил таможенник у Стравинского, рассматривая циркульные линии, углы и квадраты.

— Мой портрет работы Пикассо.

— Не может быть. Это план!

— Да, план моего лица и ничего более.

Тем не менее ретивые таможенники конфисковали рисунок, решив, что это замаскированный план какого-то стратегически важного сооружения.

* * *

Будучи проездом в Нью-Йорке, Стравинский взял такси и с удивлением прочитал на табличке свою фамилию.

— Вы не родственник композитора? — спросил он у шофера.

— Разве есть композитор с такой фамилией? — удивился шофер. — Впервые слышу. Стравинский — фамилия владельца такси. Я же не имею ничего общего с музыкой. Моя фамилия — Пуччини.

* * *

Хорошо знавшая в годы эмиграции писательницу Тэффи — красивую и остроумнейшую женщину — поэтесса Ирина Одоевцева вспоминала:

— Женские успехи доставляли Тэффи не меньше, а возможно, и больше удовольствия, чем литературные. Она была чрезвычайно внимательна и снисходительна к своим поклонникам.

— Надежда Александровна, ну как вы можете часами выслушивать глупые комплименты Н. Н.? Ведь он идиот! — возмущались ее друзья.

— Во-первых, он не идиот, раз влюблен в меня, — резонно объясняла она. — А во-вторых, мне гораздо приятнее влюбленный в меня идиот, чем самый разумный умник, безразличный ко мне или влюбленный в другую дуру.

* * *

Какая-то пациентка спросила С. П. Боткина:

— Скажите, доктор, какие упражнения самые полезные, чтобы похудеть?

— Поворачивайте голову справа налево и слева направо, — ответил Боткин.

— Когда?

— Когда вас угощают.

* * *

Однажды мать будущего знаменитого физика Петра Николаевича Лебедева, в ту пору еще студента, получила от сына странное письмо, сильно ее взволновавшее.