Прорвать мощную оборону гитлеровцев 47-й армии не удавалось, и командующий Черноморской группой генерал-полковник Иван Ефимович Петров приказал готовиться к высадке десантов, не дожидаясь прорыва. Операция началась в ночь на 4 февраля. Ее основная часть не увенчалась успехом. Шторм сорвал график подхода судов, были нарушены сроки артподготовки и авиационных ударов. К тому же слишком частое появление разведчиков перед Южной Озерейкой насторожило врага. Противник, подтянув находившиеся вблизи резервы, оказал упорное сопротивление. По-иному развернулись события у Станички, где действовал морской десант под командованием майора Цезаря Львовича Куникова. С этого и началась эпопея Малой земли.

Вспоминая о десанте...

Всякий, кто изучает героическую историю Малой земли, должен, посетить Новороссийск. Сделал это и я: после работы в библиотеках и архивах отправился в город-герой.

Ранним сентябрьским утром Новороссийск очень хорош. Южное небо отчетливо выделяет кромку гор над Цемесской бухтой, на улице Советов деревья бросают приятную тень на клинкер тротуаров, по которым торжественно шествуют в школу первоклашки с букетами. Они идут мимо реклам кино, объявлений о наборе в техникумы, программ концертов ансамбля «Ребята с Арбата». А было иное время, когда вдоль тротуаров стояли руины сгоревших домов, в здании банка на той же улице Советов располагалось гестапо, а у троллейбусной остановки «Улица Черняховского» кончался город и начинался фронт.

Сейчас троллейбус идет дальше, объезжает вокруг клумбы, минует светлые корпуса морского инженерного училища На столбе — табличка троллейбусной и автобусной остановки «Малая земля». По асфальтовой дорожке к морю идет юноша, явно собирающийся купаться.

А было время, когда здесь с утра до ночи поднимались, застилая небо, столбы дыма, пыли и огня, грохотали орудия, взрывались многотонные бомбы, стрекотали автоматы. Тогда на месте клумбы был блиндаж, а там, где теперь училище, — полуразрушенное здание радиостанции.

Приехав в Новороссийск, я договорился о встрече с ветераном Малой земли Семеном Тимофеевичем Григорьевым. Мой путь вел в гавань, мимо памятника Неизвестному матросу, стоящему на широкой набережной, но я никак не мог предположить, что в небольшой, тесной диспетчерской близ пассажирского порта мне предстоит еще одна встреча. Случилось так, что Григорьев был занят важным служебным разговором и со мной заговорил человек, грузно опиравшийся на костыли. Лицо его было поразительно схоже с лицом Неизвестного матроса. Более того, он показался мне знакомым. Конечно же, я его видел в фильме о ветеранах новороссийских боев, запомнил атлетически сложенного человека в матросской форме, с орденами и медалями на широкой груди. Запомнил его лицо — открытое, доброе, лишь чуть тронутое морщинами.

Сомнений не было: случай свел меня с Владимиром Кайдой. После беседы с Григорьевым, который рассказал мне о боях морских пехотинцев, я попросил Кайду поехать вместе со мной на Малую землю. Он уселся в свой инвалидный «Запорожец» и покатил так лихо, что наша «Волга» еле поспевала за ним. Мы снова проехали мимо памятника Неизвестному матросу, и я мог еще раз убедиться, что именно Кайда стал прообразом для скульптора.

Человек из легенды — так можно назвать матроса Кайду. Участник первых боев Пинской флотилии, обороны Одессы, сражения на знаменитых Мекензиевых горах под Севастополем, боев у Темрюка и, наконец, герой боев под Новороссийском, Кайда был здесь еще в период обороны. Как о чем- то само собой разумеющемся он рассказывает, что переплыл Цемесскую бухту в осеннюю ночь 1942 года, держась за телеграфный столб. Как бы оправдываясь, он говорит:

— Мне было ведь тогда только двадцать три...

Кайда высадился на Малой земле в первую ночь, в группе Ботылева, следовавшей за Куниковым, и пробыл здесь до 27 марта 1943 года. Второй раз он высадился в Новороссийской гавани в день штурма, начавшегося 10 сентября 1943 года. Дни и ночи боев, 13 ранений; жив он остался чудом, но не померк боевой задор. Родом Кайда из Донбасса, а поселился теперь в Новороссийске, с которым сроднила его война. Не отпускает от себя Малая земля матроса Кайду.

Мы подъехали к троллейбусной остановке «Малая земля», вышли из машин. Прежде всего я спросил, где та железнодорожная линия, которая обозначена на всех картах военного времени.

— Да вот она! — говорит Кайда. — Смотрите!

Действительно, от ограды рыбзавода тянется насыпь, обрывающаяся около того места, где сооружается новый монумент.

— Раньше насыпь шла значительно дальше. Видите, во-он туннельчик под ней. Тогда в нем было очень удобно укрываться от огня. За насыпью, помню, стояло еще два действовавших орудия и одно подбитое. Здесь-то и начиналась Малая земля...

Десант у Станички, хотя он и был задуман как вспомогательный, готовили долго и тщательно. Еще в декабре 1942 года стали формировать отряд, командиром которого был назначен Ц. Л. Куников. «Наша учеба была беспощадной», — вспоминал один из ветеранов. Трижды высаживался отряд с катеров в ледяную воду и выбирался в темноте на крутой берег. Были отработаны высадка, взаимодействие с береговой артиллерией, связь.

Для переброски десанта предназначались семь катеров под командованием капитан-лейтенанта Н. И. Сипягина. В ночь на 4 февраля отряд вышел из Геленджикской бухты в район развертывания — в Цемесскую бухту. В час ночи Сипягин подал катерам сигнал развернуться «все вдруг»; береговая артиллерия начала мощную подготовку. Почти всем катерам удалось подойти вплотную к берегу около рыбзавода. Командование отряда во главе с Куниковым высадилось прямо на причал. Тем временем катера отправились за вторым эшелоном — боевыми группами Ботылева, Жернового, Ежеля. Первая из них высадилась примерно через два часа. К утру катера ушли в Геленджик.

Десант — глазами противника

Как это событие выглядит в документах «другой стороны»?

Первое свидетельство — лейтенанта, командира батареи 164-го запасного дивизиона ПВО, два орудия которой располагались как раз у места высадки:

— Я видел корабли. Но сигнала тревоги не поступало. Я не мог разобрать, немецкие ли это части или части противника.

— Когда же началась советская артподготовка, — продолжал лейтенант, — было уже поздно. Десант закрепился в «мертвом пространстве», по которому первое орудие не могло вести огонь. Прислуга же второго орудия не заметила подошедших катеров. И телефонная связь сразу оборвалась.

В истории 101-й егерской дивизии бой описывается так:

«Под прикрытием огненного колпака русских береговых батарей, находившихся южнее Новороссийска, высадились отборные русские специалисты ближнего боя. Пройдя по грудь в воде, две роты через несколько минут были на берегу. И все это на глазах батареи 10,5-сантиметровых гаубиц, двух 8,8-сантиметровых зениток и пехотных частей 10-й румынской кавдивизии... Вскоре русские оказались в «мертвом пространстве» и вышли из-под артогня».

А вот еще одно свидетельство — западногерманского, военного публициста и историка П. Карелля:

«На немецкой стороне все не ладилось. Штабы в Новороссийске реагировали нервно... Люди Куникова окопались поодиночке или группами и заполнили всю местность. Непосвященный мог думать, что здесь высадилась целая дивизия. Полное отсутствие сведений привело немецкое командование в смятение».

Впоследствии, оправдываясь, штаб 73-й дивизии докладывал: «В эту темную ночь — новолуние предстояло 5 февраля — оказалось невозможным воспрепятствовать высадке противника на его маленьких, трудно заметных судах. Наша береговая охрана была выведена из строя сильной артиллерийской подготовкой противника... Вскоре выяснилось, что речь идет о крупном десанте численностью в 400 — 500 человек»[20].

Замысел десанта — посеять в стане врага панику и заставить его думать, что именно здесь высаживаются главные силы, — удался. Недаром Куников открытым текстом доложил: «Полк высадился благополучно, без потерь, продвигается вперед». А было в первом отряде всего лишь 250 моряков!