Французская кинопресса, которая в 1921 году вела кампанию против «фильмов, снятых бошами», с энтузиазмом встретила «смелую инициативу создания европейского фильма», о чем свидетельствует убедительная статья Поля де Ля Бори («Синэ-магазин», 9 января 1925 года):
«Честь этой инициативы принадлежит Делаку, Вандалю и Оберу во Франции и Поммеру в Германии. Это начинание было отмечено банкетом после демонстрации «Парижа» (фильма Обера. — Ж. С.), когда Обер заявил, что благодаря его соглашению (он сказал даже — ассоциации) с берлинским обществом «УФА», а также благодаря содействию других европейских фирм нашим фильмам обеспечен прокат на всех экранах Европы.
— Господа, — сказал Обер, — сегодня мы празднуем в некотором роде рождение европейского кинематографа.
И всегда хорошо информированный «Синэ-магазин» сообщил в следующем номере, что такого же рода соглашение было заключено между «Пате консортиум» и «Синэ-роман», с одной стороны, и «Консортиум Вести-Синэ-Франс» — с другой, для Германии, а точнее, для всех стран (кроме Америки), где у «Вести» есть филиалы.
И вот европейский фильм получает серьезную поддержку… Если мы вспомним, что невозможно разумно и честно обеспечить производство сколько-нибудь значительного фильма без уверенности, что он будет показан на всех европейских экранах, то мы сразу поймем, как сильно этот вопрос интересует всех друзей кино.
Мы надеемся, они понимают, что такие франко-германские соглашения не должны рассматриваться с политической точки зрения. Речь идет о том, что надо знать, как именно другие организуются, чтобы действовать, расти и процветать, если мы не хотим оставаться в изоляции и в итоге беднеть, хиреть и в конце концов прийти в полный упадок, освободив место нашим соперникам».
«Вести» (Венгеров и Стиннес) был мощный концерн, известный своими связями с крупным немецким промышленником Хуго Стиннесом. Вскоре после его смерти (в апреле 1924 года) руководители фирмы в течение лета вступили в контакт с «Пате консортиум» и предложили внести несколько миллионов в его престижную продукцию. В октябре 1925 года «Вести» кончила свое существование. Но ее проекты и контракты перешли к «УФА», которая подписала соглашения о совместном производстве с Сапеном и «Синэ-роман».
Бездействие крупных французских киностудий привело к их использованию несколькими немецкими фирмами. Макс Мак в Бют-Шомон, в студиях Гомона, вел съемки фильма «Мадам Пютифар» для берлинской фирмы «Акциен гезельшафт фюр фильм», когда в апреле 1924 года туда пришло известие, что Леон Гомон подписал контракт с «Метро — Голдуин».
Сначала говорили лишь о простом договоре по прокату во Франции картин американской фирмы, но несколько месяцев спустя стали говорить, что французское предприятие было поглощено мощной американской компанией, и это вызвало сильное волнение в корпорации (кинематографистов), которых «Синемато» старалась успокоить в объяснении, данном его новым директором Пьером Арле (30 мая 1925 года):
«Когда мсье Гомон подписывает контракт с «Лоев-Метро», он облегчает ввоз во Францию иностранного товара. Это так. Но когда указанный товар обращается в стране, он тащит за собой доллары до тех пор, пока не начнет приносить только франки… Эти доллары циркулируют и дают приплод. Кто же ими пользуется? Кто на них живет? Иностранцы? Ничего подобного. Французские работники получают на эти доллары приличное жалованье. А если бы эти доллары не пересекли Атлантический океан, они остались бы без работы… Как сказал господин Шлесс, директор «Фёрст нэйшил», «это нашествие странным образом благоприятно».
Оборот, который приняли соглашения «Гомон — Метро — Голдуин», вызвал, как сообщает тот же номер «Синемато», бурную реакцию внутри Профсоюзной кинематографической палаты (основана в 1912 году продюсерами, прокатчиками и киноинженерами) и связанных с ней промышленных предприятий. На собрании под председательством Жюля Демариа «многие возмущались тем, что одно из самых старых французских предприятий перешло в руки американского промышленника». Один из редакторов «Синемато», посланный в Бют-Шомон, не застал там Леона Гомона, путешествовавшего по Испании, но получил следующее заявление от мсье Костиля — «правой руки» Гомона: «Не было и речи о продаже чего-либо «Метро — Голдуин». Мсье Леон Гомон хотел просто обеспечить своему предприятию снабжение фильмами программ, которые он не мог заполнить собственной продукцией, даже прибегая к помощи других французских предпринимателей.
Ведь ни для кого не секрет, что предприятия Гомона отказались выпускать фильмы, за исключением продукции Фейада, которую продолжает зять Гомона — Морис Щанпре. За это нас ругают, однако платит не тот, кто советует. Мы не собираемся бросать на ветер деньги наших акционеров, производя фильмы, которые, выйдя на французский и несколько мелких европейских рынков, не позволят нам справедливо возместить вложенный капитал.
К тому же наши соглашения временные, — добавил мсье Костиль, указав, что они заключены на пять лет и касаются всей сети кинозалов, имеющихся у фирмы во Франции, в Бельгии, Швейцарии, Северной Африке, Сирии, Палестине и Египте».
В ответ на вопрос, заданный ему немного позже в Барселоне, Леон Гомон подтвердил, что он подписал контракт с американцами, исходя из принципа «лучше объединиться, чем драться», и что он не намерен отказываться от производства навсегда; выгоды этой сделки позволят ему через несколько лет купить кинозалы во всей Европе, и на этой базе можно будет восстановить производство во Франции.
Заявление его отнюдь не принесло успокоения, особенно тогда французское общество приняло фирменный знак «Г. М. Г.» («Гомон — Метро — Голдуин»), а «Гомон палас», в то время самый вместительный кинозал в Европе, стал называться «Гомон — Лоев — Метро-палас».
Группа «Сапен — Пате консортиум», которая в ту пору вела переговоры с Берлином, воспользовалась этим обстоятельством и начала яростное наступление на Гомона, напечатав в октябре-1925 года в газетах «большой пятерки» парижской прессы и ряде провинциальных газет решительный протест, который был прокомментирован Жаном Виньо, директором еженедельника «Синэ-мируар», принадлежащего газете «Пти паризьен», одной из «большой пятерки».
«В мире кинематографа только и разговоров, что о наступательном союзе, заключенном несколькими американскими предприятиями, среди которых мы видим и представителей одной французской фирмы.
Этот союз ставит себе целью решительно конкурировать на французских экранах с национальным фильмом (читай — выкинуть с экрана), так как он, видите ли, занял там слишком много места, по мнению этих джентльменов, привыкших всюду чувствовать себя хозяевами, и помешать развитию французской кинопромышленности.
Эта дерзкая попытка, несомненно, вызовет у всех членов нашей корпорации решительный протест, какого эта попытка и заслуживает, и заставит нас наконец объединить наши еще разрозненные силы.
Уже давно ведутся разговоры об организации французского кинематографа, о создании «Профессионального союза французских кинематографистов», действительно и полностью французского, куда в ряде специальных секций войдет вся наша кинопромышленность, и о необходимости попросить правительство принять меры, чтобы мы остались хозяевами по крайней мере в своей стране, и не позволить задушить нас аргументами из «презренного металла». Деньги, к счастью, не являются всем во Франции и в мире, где «кое-что другое» тоже имеет цену.
Пусть эти господа знают об этом. Мы не дадим им делать во Франции грязную работу, которая убила кинопромышленность в их стране…».
Жан Виньо очень многозначительно озаглавил свою статью: «Нам следует подражать Германии», что отражало скрытые мысли Жана Сапена, его вдохновителя. Он имел в виду побудить французское правительство дать фирмам «Пате консортиум» и «Синэ-роман» такую же поддержку и дотацию, какую получала «УФА» со времени своего основания при Вильгельме II и при Ратенау. Следовательно, можно сказать, что в 1925 году главные кинопромышленники Франции делились на два лагеря, «немецкую партию» и «американскую партию»; одна рассчитывала на Берлин, другая — на Голливуд, чтобы получить финансовую поддержку и большие прибыли.