— Я просмотрел личные счета Винсента. Пять месяцев назад он собрал на инвестиционном счету сотню штук, а две недели спустя велел своему брокеру обратить их в наличные.

— Сотня тысяч наличными? И куда они делись?

— Не знаю. Однако брокер задал Винсенту немало вопросов, хотел убедиться, что его не втягивают в какую-то темную историю. Винсент сказал, что намеревается купить катер, а продавец требует наличные.

— И где он, этот катер?

— А никакого катера нет. Мы проверили все проведенные в штате сделки подобного рода, задали кучу вопросов в Марина-дель-Рей и Сан-Педро. Дважды обыскали дом Винсента и просмотрели все покупки, сделанные им по кредитной карточке. В Береговой охране приобретение катера не зарегистрировано. Он купил что-то другое, и Уолтер Эллиот, скорее всего, знает, что именно.

Я проследил за ходом его рассуждений и понял, что они ведут прямиком к двери Уолтера Эллиота. Однако открывать ее, когда через плечо мне заглядывает Бош, я вовсе не хотел.

— Думаю, вы ошибаетесь, детектив.

— А вот я так не думаю, адвокат.

— Ну, я ничего об этом не знаю, а обращаться к моему клиенту бессмысленно. Он не станет разговаривать с вами ни об этом, ни о чем-либо другом.

Бош покачал головой:

— Я бы не стал тратить свое время на разговоры с ним. Он использовал своего адвоката в качестве прикрытия. А вот вам следует отнестись к тому, что я рассказал, как к предупреждению. Вам ведь знаком холодок, который пробегает по спине, — чувство, возникающее у человека, который внезапно понимает, что ему грозит опасность?

Я улыбнулся:

— Так вот оно что? Вы уже два дня просто-напросто водите меня за нос, детектив, попусту тратя мое время.

И я указал рукой на дверь. Бош встал.

— Не обманывайте сами себя, Хэллер. Не делайте этой ошибки. — Он вытащил из кармана фотографию, положил ее передо мной на стол. — Вы узнаете этого человека?

Снимок был зернистым, сделанным видеокамерой системы наблюдения. Снимок выходившего из дверей здания мужчины.

— Постойте, это же дверь «Юридического центра»?

— Вы узнаете его?

Снимок был сделан с большого расстояния. Мужчина походил на латиноамериканца — смуглый, черноволосый, с усами, как у Панчо Вильи. В панаме, в рубашке с отложным воротником, в кожаной спортивной куртке, полы которой разошлись, когда он протискивался через стеклянную дверь. И похоже, за пояс брюк у него был заткнут пистолет.

— Он с пистолетом? Так это и есть убийца?

— Узнаете вы его или нет? Это все, что мне нужно знать.

— Нет, детектив, не узнаю. Вы довольны? Правда, фото у вас не из лучших. Откуда оно?

— Снимок сделала камера, установленная на углу Бродвея и Второй. Она сканирует улицу, и этот малый попал в поле ее зрения всего на пару секунд.

Я знал, что власти города втихомолку разместили на главных его артериях камеры видеонаблюдения.

— Ну, все-таки лучше, чем ничего. Вы думаете, что волосы и усы — это маскировка?

— Давайте вопросы буду задавать я. Может этот тип быть клиентом Винсента?

— Не знаю. Я повидался еще не со всеми. Оставьте мне снимок, я покажу его Рен Уилльямс.

Бош протянул к снимку руку, взял его со стола:

— Второго у меня нет. Когда она появится?

— Через час примерно.

— Я зайду еще раз, попозже. А пока, адвокат, будьте осторожны.

Он наставил на меня палец, точно дуло пистолета, потом повернулся и вышел, закрыв за собой дверь.

Я встал из-за стола и начал расхаживать по кабинету, засунув руки в карманы и пытаясь понять, что может означать информация, полученная мной от Боша.

Согласно Бошу, Джерри Винсент дал крупную взятку неустановленному лицу или лицам. Я задумался над временем, в которое он это сделал. Бош сказал, что передача денег состоялась пять месяцев назад. Убийство Винсента произошло всего три дня назад. Расстояние между этими датами, казалось бы, отрицало всякую возможность связи между двумя событиями.

И все-таки мне не удавалось совершенно отделить одно от другого, и причиной этого был Уолтер Эллиот. Взглянув на все происходящее словно через светофильтр полученной от Боша информации, я начал видеть моего клиента — и себя — совершенно в ином свете. Теперь я понимал: уверенность Эллиота в оправдательном приговоре проистекает, возможно, из того, что он этот приговор купил и оплатил. И еще я понимал: нежелание Эллиота откладывать время начала процесса также связано со взяткой. Как и быстрота, с которой он согласился позволить мне поднять выпавший из руки Винсента факел и добиваться, чтобы процесс начался без отсрочки. Никакого отношения к моему профессионализму или цепкости это не имело. На самом деле я был для Эллиота выбором попросту идеальным. Он вытащил меня из мусорного бака, отряхнул, приодел и пустил в дело, приказав не задавать никаких вопросов.

Деньги были заплачены за конкретное соглашение, а оно требовало, чтобы процесс начался точно в назначенный срок. Но почему он должен был начаться в строго определенное время?

Я продолжал расхаживать по кабинету. Следующим, что мне следовало обдумать, был показанный Бошем снимок. С самого начала имелись свидетельства того, что Винсент знал убившего его человека, однако мужчина на фотографии, судя по всему, постарался изменить свою внешность. Еще одну часть уравнения составляли звонки из ФБР. Что именно знало Бюро и почему ни один из его агентов не обратился к Бошу? А последней неизвестной величиной было убийство Винсента. Он дал взятку, он был готов к процессу. Его убийство явно грозило нарушить расписание. Так почему же его убили?

Неизвестных величин было много, однако один вывод представлялся мне несомненным: мой клиент играл со мной втемную. Эллиот держал меня в неведении относительно связанных с его делом тайных махинаций.

Впрочем, во всем этом присутствовала и выгодная для меня сторона. И я решил сделать в точности то, о чем просил Бош. Я не стану задавать Уолтеру Эллиоту никаких вопросов. И постараюсь держать голову над поверхностью темных вод его процесса, держа при этом глаза широко раскрытыми.

То, что оказалось вдруг прямо перед ними, отвлекло меня от моих мыслей. Я смотрел на открытый рот выловленной Патриком Хенсоном рыбины.

Дверь отворилась, в кабинет вошла Лорна, застав меня глазеющим на тарпона.

— Чем это ты тут занимаешься? — поинтересовалась она.

— Думаю.

— Слушай, Киско уже пришел, нам пора двигаться. У тебя сегодня много дел в суде, я не хочу, чтобы ты опоздал.

— Ну так пошли. Я голоден.

И я последовал за Лорной, успев напоследок оглянуться на висевшую на стене большую прекрасную рыбу. По-моему, я точно знал, что она чувствует.

Я попросил Патрика отвезти нас в вагон-ресторан «Пасифик». Мы с Киско заказали по бифштексу с яйцом; Лорна ограничилась чаем и медом. «Пасифик» был местом, где теневые политические воротилы города набирались сил перед дневными сражениями, которые разворачивались в стоявших неподалеку от него башнях из стекла и бетона. Цены здесь были непомерно высокие, но еда хорошая. Заправившись в этом ресторанчике, политический махинатор ощущал себя готовым на все.

Как только официант принял наш заказ, Лорна отодвинула в сторону столовый прибор и раскрыла на скатерти сшитый спиралькой ежедневник.

— Ешь побыстрее, — сказала она. — У тебя сегодня напряженный день.

— Ну, рассказывай.

— Ладно, сначала то, что полегче.

Она полистала туда-сюда страницы ежедневника:

— В десять утра тебя ждет судья Холдер. Ей требуется обновленный список твоих клиентов.

— Она же сказала, что у меня есть неделя, — запротестовал я. — А сегодня только четверг.

— Мне позвонила Микаэла. Думаю, судья прочитала в газете, что ты стал адвокатом Эллиота, и испугалась, что на других клиентов у тебя теперь времени не останется. Не волнуйся, я распечатала список тех, с кем ты уже встретился, тех, с кем подписал контракты, и добавила к нему твой календарь, где отмечено, когда и кем ты будешь заниматься.