Трое стояли на берегу моря. Они разговаривали. Волны слушали их в отдалении.

Первый.

Три человека бегали по комнате. Они разговаривали. Они двигались. Они осматривались.

Второй. Всё тут как прежде. Ничто никуда не убежало.

Третий. Одни мы убегаем. Я выну сейчас оружие. Я буду над собой действовать.

Первый. Куда как смешно. Стреляться или топиться или вешаться ты будешь?

Второй. О не смейся! Я бегаю чтобы поскорей кончиться.

Третий. Какой чудак. Он бегает вокруг статуй.

Первый. Если статуями называть все предметы, то и то.

Второй. Я назвал бы статуями звёзды и неподвижные облака. Что до меня, я назвал бы.

Третий. Я убегаю к Богу — я беженец.

Второй. Известно мне, что я с собой покончил.

Три человека вышли из комнаты и поднялись на крышу. Казалось бы зачем?

Три человека сидели на крыше сложа руки, в полном покое. Над ними летали воробьи.

Первый. Вот видишь ли ты, я беру верёвку. Она крепка. Она уже намылена.

Второй. Что тут говорить. Я вынимаю пистолет. Он уже намылен.

Третий. А вот и река. Вот прорубь. Она уже намылена.

Первый. Все видят, я готовлюсь сделать то, что я уже задумал.

Второй. Прощайте мои дети, мои жёны, мои матери, мои отцы, мои моря, мой воздух.

Третий. Жестокая вода, что же шепнуть мне тебе на ухо. Думаю — только одно: мы с тобой скоро встретимся.

Они сидели на крыше в полном покое. Над ними летали воробьи.

Первый. Я подхожу к стене и выбираю место. Сюда, сюда вобьём мы крюк.

Второй.

Третий. Ты меня заждалась замороженная река. Ещё немного, и я приближусь.

Первый. Воздух дай мне на прощанье пожать твою руку.

Второй. Пройдёт ещё немного времени и я превращусь в холодильник.

Третий. Что до меня — я превращусь в подводную лодку.

Они сидели на крыше в полном покое. Над ними летали воробьи.

Первый. Я стою на табурете одиноко, как свечка.

Второй. Я сижу на стуле. Пистолет в сумасшедшей руке.

Третий. Деревья, те что в снегу и деревья, те что стоят окрылённые листьями, стоят в отдалении от этой синей проруби, я стою в шубе и в шапке, как стоял Пушкин, и я стоящий перед этой прорубью, перед этой водой, — я человек кончающий.

Первый. Мне всё известно. Я накидываю верёвку себе же на шею.

Второй. Да, ясно всё. Я вставляю дуло пистолета в рот. Я не стучу зубами.

Третий. Я отступаю на несколько шагов. Я делаю разбег. Я бегу.

Они сидели на крыше в полном покое. Над ними летали воробьи.

Первый. Я прыгаю с табурета. Верёвка на шее.

Второй. Я нажимаю курок. Пуля в стволе.

Третий. Я прыгнул в воду. Вода во мне.

Первый. Петля затягивается. Я задыхаюсь.

Второй. Пуля попала в меня. Я всё потерял.

Третий. Вода переполнила меня. Я захлёбываюсь.

Они сидели на крыше в полном покое. Над ними летали воробьи.

Первый. Умер.

Второй. Умер.

Третий. Умер.

Первый. Умер.

Второй. Умер.

Третий. Умер.

Они сидели на крыше в полном покое. Над ними летали воробьи.

Они сидели на крыше в полном покое. Над ними летали воробьи.

Они сидели па крыше в полном покое. Над ними летали воробьи.

Поясняющая мысль. Казалось бы, что тут продолжать, когда все умерли, что тут продолжать. Это каждому ясно. Но не забудь, тут не три человека действуют. Не они едут в карете, не они спорят, не они сидят на крыше. Быть может три льва, три тапира, три аиста, три буквы, три числа. Что нам их смерть, для чего им их смерть.

Но всё-таки они трое ехали на лодке, ежеминутно, ежесекундно обмениваясь вёслами, с такой быстротой, с такой широтой, что их дивных рук не было видно.

Первый.

Второй.

Третий.

Первый.

Второй.

Третий.

Первый.

Второй.

Третий.

Они начали драться и били молотками друг друга по голове.

Первый.

Второй.

Третий.

Первый.

Второй.

Третий.

Они пьют кислоту отдыхая на вёслах. Но действительно вокруг всё непрозрачно.

Первый.

Второй.

Третий.

Первый.

Второй.

Третий.

Первый.

Второй.

Третий.

Первый.