Словно почувствовав это, Энгус некоторое время сдерживал ее, бережно лаская, произнося ее имя и легко целуя, пока она не успокоилась. И тогда снова сосредоточил внимание на чувствительных участках ее тела.

Доминика упивалась его силой и нежностью и наслаждением, которое доставляла ему, не говоря о наслаждении, которое он дарил ей. Темп нарастал, и она уже едва переводила дыхание, а ласки становились все более бурными, и вот это мучительное наслаждение взорвалось, и она почувствовала себя незащищенной и истомленной восторгом. И утонула в его объятиях, радуясь тому, что все ее ощущения разделены им в полной мере…

Они поужинали в два часа ночи. Энгус оделся, а на Доминике был только шелковый пеньюар цвета ванили и под ним такая же ночная рубашка.

Она заранее приготовила ужин – куриное рагу со сладким луком и испанский салат с тунцом. Она откупорила бутылку кларета и подумала, что никогда еще так не нуждалась в бокале хорошего вина. Доминика чувствовала, что после случившегося ей уже не удастся оставаться прежней.

– Можно?.. – заговорил наконец Энгус.

Она настороженно взглянула на него из-под опущенных ресниц.

Он подхватил ее па руки и опустил на кушетку. Потом вернулся за бокалами, сел и посадил ее к себе на колени. Доминика вздохнула и отвела взгляд, впитывая в себя тепло и спокойствие, исходившие от его рук.

– Меня до сих пор не оставляет чувство, что я падаю вниз с обрыва, – пробормотал он, приглаживая ей волосы. – И это прекрасно.

Доминика закрыла глаза, испытывая громадное облегчение.

– Я чувствую то же самое. Словно я в одиночку упала с огромной высоты.

Энгус приподнял подбородок Доминики и поцеловал в губы. Она утонула в этих пепельно-серых глазах, бережно дотронулась до его шрама, затем провела кончиками пальцев по щеке.

– Не знаю, что мне с собой делать, пока тебя не будет рядом.

Он перехватил ее пальцы и поцеловал их.

– Я уеду только на три дня.

– Это все равно что тысяча лет.

– Ты права, – согласился Энгус. – Почему бы тебе не поехать со мной?

Она выпрямилась и взяла со столика бокал с вином.

– Прежде всего, у меня нет билета.

– Это я как-нибудь сумею устроить.

Она взглянула на него с некоторым сомнением.

– Сейчас я не смогу оставить работу…

– Но из этих трех дней только один будет рабочим.

– Не для меня. Мне придется работать все выходные, но главное… – Она отпила вино и снова прижалась к нему. – На самом деле у меня просто нет сил, как моральных, так и физических, чтобы ехать куда бы то ни было, тем более в Сингапур.

Он негромко рассмеялся.

– Поверь, мне самому придется собрать все силы, чтобы отправиться в путь.

Она сделала еще глоток и неожиданно спросила:

– Ты знал, что это произойдет сегодня?

– Нет. А ты?

– Нет, – медленно выговорила Доминика. – Хотя я всю неделю об этом думала.

– Возможно, мы начинаем влюбляться друг в Друга?

По ее телу пробежала дрожь, она повернула голову и взглянула ему прямо в глаза.

– Да. Да, но… – И замолчала.

– Не стоит делать поспешные выводы? – подсказал Энгус.

Она промолчала, затем кокетливо улыбнулась.

– Мне кажется, что я должна, если только во мне имеется капля здравого смысла… – она помедлила и сделала суровое лицо, – покрепче заарканить вас и дотащить до ближайшего алтаря, мистер Энгус Кейр!

Наступила мертвая тишина. Затем Энгус рассмеялся и ответил ей в тон:

– А сидящий рядом с тобой мужчина будет всегда любить тебя за эти слова.

Он привлек ее к себе и поцеловал. После этого вся скованность Доминики исчезла, и она смогла наконец съесть свой ужин. Они сидели рядом и разговаривали ни о чем. Но атмосфера была теплая и по-своему прекрасная, и эта ночь, как поняла Доминика позже, воплотила в себе суть их отношений. Непринужденное, веселое общение, которое согревало сердце, но составляло разительный контраст с фейерверком их страсти, которую они испытывали друг к другу.

– Мне надо идти, – наконец сказал он, взглянув на часы. – А ты снова ложись в кроватку. – Он встал, помог ей подняться и в который раз заключил ее в свои объятия.

– Так и сделаю, – пробормотала Доминика, переплетая пальцы на его затылке и целуя его в уголок рта. – Берегите себя, мистер Кейр.

– И вы себя, мисс Харрис. – Он погладил ее по волосам и провел руками по ее телу под тонким шелком, отчего она задышала неровно и уткнулась головой ему в плечо. У нее едва не закружилась голова от воспоминаний о том, что они совсем недавно делали в постели… В следующую секунду они одновременно отстранились друг от друга и обменялись смущенными улыбками. – Не думай, что мне легко.

– Я вообще не могу думать. – Доминика стиснула кулаки. – Не стоило тебе ко мне прикасаться.

– Я не мог устоять. – Он взял ее за руки, поднес по очереди каждую ладонь к губам, заглянул ей в глаза и произнес едва слышно:

– Я вернусь, Доминика. Ничто не удержит меня вдали от тебя надолго.

Доминика вернулась в постель и заснула почти немедленно. В десять часов ее разбудил звонок в дверь. Придерживая на груди пеньюар и пытаясь закрутить на затылке волосы, она открыла дверь.

На площадке стоял служащий из цветочного салона с огромным букетом роз – и без карточки. И самым удивительным в них помимо аромата и прохладной бархатистой прелести лепестков, были цвета – розовый, белый и клубничный, словно розы были специально подобраны в соответствии с цветовой гаммой ее спальни.

Совпадение? Доминика медленно вернулась в комнату с цветами в руках. Или продуманный выбор в ознаменование того, что здесь произошло?..

Она поставила розы в вазу, еще раз приняла душ и полетела на работу словно на крыльях.

Последние недели они все свободное время проводили вместе. Доминика открывала в Энгусе все новые и новые черты характера.

Особенное наслаждение ей доставляло узнавать подробности из его прошлого. Оказывается, несмотря на то, что учился Энгус от случая к случаю, он имел степень магистра экономики. И несмотря на свое многомиллионное состояние, он терпеть не мог, когда зря пропадала еда, и был просто одержим манией чинить все на свете.

– Ты, видимо, умеешь быстро запоминать огромное количество информации, – заметила она однажды. Было воскресное утро, они провели ночь в ее квартире после позднего ужина и танцев и теперь неторопливо вкушали поздний завтрак, просматривая газеты. Ее замечание было вызвано скоростью, с которой он прочитывал газетные листки.

Энгус поднял на нее глаза. Он сидел в одних шортах, босиком.

– Это правда. Мне повезло, что отец очень любил книги – это было едва ли не единственное его достоинство. Он выписывал их коробками – беллетристику и научные издания на всевозможные темы, – и я прочитал каждую из них.

– А как насчет музыки? От кого в тебе такая любовь к ней?

– В отце ее не наблюдалось, так что, видимо, я получил ее от матери. Но музыку любил и наш землевладелец. И еще он… – Энгус помедлил, часто спорил с отцом по поводу того, что мне нужно продолжить образование. Все предлагал отправить меня обратно в школу. Однажды он отыскал у букиниста полный комплект детской энциклопедии и подарил мне на день рождения.

Доминика смотрела на него и слово воочию видела маленького мальчика, жаждущего знаний и глотавшего любые книги, которые попадались ему под руку…

Энгус вывел ее из задумчивости:

– Как видишь, я не только джентльмен в первом поколении, но и самоучка в придачу.

– И весьма незаурядный, – заявила она.

– Насчет незаурядности ничего не могу сказать, в данный момент мне хочется проявить свою незаурядность... в совсем другой области, – пробормотал он, отбрасывая газету и пожирая Доминику глазами.

На ней была только короткая шелковая ночная рубашка цвета спелой вишни на бретельках.

Вскоре она обнаружила, что на ней уже совсем ничего нет.

– Я уже успел соскучиться, – признался Энгус, притягивая ее к себе.

– По... прошло самое большее часов шесть, заметила Доминика.