Пройдя незначительным большинством голосов в кабинете министров, законопроект был передан на обсуждение лейбористской фракции. Беннет — Вор-джентльмен — напал на Флеминга, называя его выскочкой, и с жаром отстаивал интересы Джона Уэста. После всего, что Уэст сделал для лейбористской партии, он, без сомнения, имеет право сохранить свои ипподромы и устраивать бега. Беннет даже пустил слезу. «Вспомните, — сказал он, — если бы не Уэст, многие из вас сидели бы в тюрьме». Но и это не помогло.

Затем на заседании фракции выступил премьер Карр, ратуя за единство, и законопроект собрал значительное большинство голосов. После этого главный секретарь внес его в парламент. Том Трамблуорд, дряхлый и больной, поднялся с постели, явился в палату и выступил против своей же партии. Он поговорил с Лэмменсом; потом они с Биллом Брэди принялись вербовать сторонников, но тут выяснилось, что в нижней палате из лейбористов только один Криган согласен пойти против решения фракции.

Они обратились к аграрной партии. Дэвисон обещал поддержать их. Затем Флеминг организовал митинг в избирательном округе Ловкача Алфи. На другой день Дэвисон получил более двухсот телеграмм с требованием, чтобы он и его партия голосовали за новый закон. Зная, что законопроект очень популярен среди сельского населения и боясь за свою политическую карьеру, Дэвисон голосовал за новый закон; он был принят значительным большинством голосов.

В то время как Джон Уэст сам ринулся в бон, проект должен был обсуждаться в верхней палате. Джон Уэст пригласил к себе в контору Келлэера, Беннета, Кригана, Брэди и Трамблуорда. Трамблуорд не смог прийти — он был чуть ли не при смерти, но остальные четверо явились точно в назначенный час.

— Итак, джентльмены, мы все-таки должны провалить этот закон.

— Б-боюсь, что теперь уже поздно, — сказал Келлэер, считавший, что поражение Джона Уэста неизбежно.

— Нет, не поздно! У меня есть план.

Бескровное лицо Джона Уэста было таким же белым, как его седые волосы, но он казался бодрым и оживленным, и взгляд его был почти таким же пронизывающим, как и в прежние времена.

— Достопочтенный мистер Беннет завтра на заседании палаты обратится в святошу, — весело сказал он.

Беннет был озадачен: — То есть как это?

Джон Уэст рассказал о том, как Боб Скотт в 1906 году чуть не одурачил премьер-министра Бента, потом добавил: — Мы будем говорить, что возражаем против этого законопроекта, потому что он поощряет азартные игры. В верхней палате есть несколько святош, и еще кое-кто выступит против законопроекта в интересах Скакового клуба штата Виктория. Если вы с Пэдди тоже выступите против, мы, пожалуй, провалим его.

— Я выступал против проекта на заседании фракции, мистер Уэст, но если мы зайдем слишком далеко, дело кончится расколом.

— Расколом! А партия считается со мной? Слушайте. Я сброшу правительство Карра и избавлюсь от главного секретаря кабинета и заместителя лидера; и я положу конец карьере Кили, хотя бы это обошлось мне в миллион! После всего, что я сделал для лейбористской партии и для бегового спорта, они отнимают у меня это дело! Вечерние бега — это золотое дно. Я добивался разрешения на них еще много лет назад, и уж если мне не дадут их устраивать, так и Флемингу с его шайкой это дело не достанется.

Когда Джон Уэст кончил, наступило неловкое молчание; потом он снова обратился к Беннету: — Прикиньтесь святошей; потом вы с Пэдди внесете несколько поправок. Фрэнк Лэмменс их уже подготовил. Даже если верхняя палата примет закон, часть поправок тоже пройдет. — Он посмотрел на Кригана и Брэди. — Так вот, Билл, когда поправки будут рассматриваться на заседании фракции, вы и Берт потребуете их отвода, потому что вы не желаете принимать никаких поправок.

Криган во все глаза глядел на Джона Уэста. Брэди громко рассмеялся: — Черт подери, а может, это и выйдет! Ловко придумано!

Джон Уэст усмехнулся: — Да, может быть, и выйдет. А вы всеми способами вербуйте сторонников.

Обсудив все подробности, посетители откланялись, Келлэер замешкался и, когда остальные вошли в лифт, вернулся в кабинет Джона Уэста.

— П-прошу прощения, мистер Уэст.

— В чем дело?

— В-видите ли, я не могу сделать по-вашему. Как секретарь, я не могу пойти против решения партии. Но я выступлю против поправок, когда проект поступит к нам вторично. Я помогу вам избавиться от Кили и еще кое-кого. Поймите меня, мистер Уэст. Я понимаю ваши чувства. Ведь, эти собаки кусают руку, которая их кормит. В дальнейшем я сделаю все… я…

Неизвестно, что еще хотел сказать Келлэер — под взглядом Джона Уэста слова замерли у него на губах. Лицо Джона Уэста исказилось бешеной злобой. Келлэер постоял еще минуту, неловко переминаясь с ноги на ногу, потом повернулся и вышел из комнаты.

На следующий день начались прения в верхней палате, и одним из первых выступил Беннет. Он сказал, что новый закон сделает беговой спорт более доступным, а значит, еще тысячи и тысячи рабочих подвергнутся «гибельному влиянию азарта». Видимо, в надежде, что люди забудут о том, как он всю свою жизнь извлекал выгоду из азартных игр, Беннет взывал: — Подумайте о чувствах жены рабочего человека, которая будет знать, что ее муж постоянно посещает вечерние бега и рискует потерять весь свой недельный заработок! Я не считаю нужным оправдываться, выступая по этому вопросу вразрез с решением моей партии, — продолжал он. — За закрытыми дверьми члены кабинета втайне точили нож, чтобы нанести удар в спину конноспортивному обществу, президентом которого я являюсь.

Он говорил еще долго и закончил восхвалением Джона Уэста, который, по его словам, сорок лет тому назад спас беговой спорт от краха. Мельбурнское скаковое и беговое общество, заявил Беннет, отнюдь не является коммерческим предприятием. Его доходы идут на выплату долга мистеру Джону Уэсту и Бенджамену Леви и на арендную плату.

Несмотря на все красноречие Беннета, закон прошел в верхней палате, однако были приняты и три поправки Лэмменса, в том числе одна очень существенная — отменялось право обжаловать решения администрации.

При рассмотрении поправок кабинетом министров Брэди потребовал отклонить их и вернуть законопроект в верхнюю палату.

Карр заподозрил неладное и, отложив заседание палаты, посовещался с Флемингом. Флеминг сказал:

— По-моему, это просто уловка: они хотят затянуть принятие закона до выборов в надежде, что ваше правительство падет. Советую вам принять поправки. Они не меняют сути дела. А после мы, может быть, сумеем изменить закон.

На новом заседании фракции Карр предложил принять поправки к закону, и это было сделано.

Итак, после сорока лет хозяйничанья Джона Уэста в беговом спорте власть была вырвана у него из рук. Он был вне себя. Он свалит это правительство! Сгорая жаждой мести, он отправил Фрэнка Лэмменса к премьеру Карру, чтобы предъявить ему два требования.

Лэмменсу было уже под семьдесят, но, хотя волосы его сильно поседели, он выглядел много моложе своих лет. Входя к премьеру, он скрыл свои истинные чувства под обычной маской непроницаемости.

— Мистер Уэст поручил мне повидаться с вами, Джек, — начал Лэмменс. — Он полагает, что вы уж по меньшей мере должны обеспечить его клубу право и впредь проводить скачки.

Карру было пятьдесят пять лет. Невозмутимый, самоуверенный, в превосходном сером костюме, он был воплощением преуспевающего политического деятеля. Впрочем, на этот раз он немного нервничал, держался миролюбиво, но с твердостью. Он понял, что машина Уэста далеко еще не утратила силу. Впредь он постарается не затрагивать интересы Уэста. Он сказал Лэмменсу, что скачками ведает Скаковой клуб штата Виктория; поскольку он предоставлял клубу Джона Уэста свои ипподромы во время войны, когда Эпсом был занят воинскими частями, нет никаких причин, почему бы такой порядок не мог оставаться в силе и после того, как военное ведомство передаст Эпсом муниципальному совету.

Неожиданно Лэмменс сказал: — Мистер Уэст хотел бы, чтобы Ричарда Брэдли немедленно выпустили из тюрьмы.