— У нас очень глупо смотрят на лоббистов, — прервал его Джон Уэст. — Я только что прочел статью о лоббизме в Америке. Там лоббисты зарегистрированы и они совершенно официально беседуют с политическими деятелями, излагают им точку зрения деловых кругов. Вот так это и должно быть.

— Может быть, вы и правы. Видите ли, мистер Уэст, Саммерс и некоторые другие возлагают все надежды на этот законопроект о тарифах. Я же считаю, что только добавочный выпуск бумажных денег может спасти страну…

— Мистер Тэргуд, — негромко заговорил Кори, надевая очки, — наш план сейчас более обширен, чем в то время, когда мистер Уэст говорил вам о нем. Не кажется ли вам, что австралийская промышленность выгадала бы, если бы в законопроект была включена статья, вынуждающая шотландскую компанию сбывать некоторый процент нашей — я имею в виду австралийской — продукции наряду со своей?

— Да, пожалуй, — сказал Тэргуд, несколько смущенный, — но я не совсем понимаю…

— Затем, предположим, что в законопроект будет включена статья, увеличивающая срок, в течение которого спиртные напитки должны выдерживаться, — скажем, до десяти лет.

— Почему бы и нет, но я все же не понимаю…

— Видите ли, у нас имеются большие запасы выдержанного виски, а шотландцы лишь недавно открыли винокуренный завод в Южной Австралии и только что начали работать.

— Ха-ха-ха, ну и план! Теперь я понимаю, почему вы с мистером Уэстом так хорошо сработались. Думаю, что это не трудно будет устроить. Только министру, в ведении которого находится таможня, и его помощнику, пожалуй, нужен будет… ну, скажем, какой-то стимул.

— Это будет сделано, — сказал Джон Уэст. — А как насчет Саммерса?

— Советую вам держаться подальше от Саммерса. Джимми такими делами не занимается. Вы лучше подумайте насчет Теда Тэргуда. Это будет вернее. Ха-ха-ха!

— Стойте за меня — миллионером будете, — пророчески изрек Джон Уэст.

— Не сообщить ли нам мистеру Тэргуду о нашем плане слияния, мистер Уэст? — спросил Кори столь торжественно, что его слова прозвучали почти насмешкой.

— Пожалуй.

— Так вот, мистер Тэргуд…

— Мое имя. Все зовут меня Тед. Красный Тед. Ха-ха-ха.

— Так вот, Тед. После того как законопроект пройдет в палате, я предложу шотландцам создать объединенную компанию по производству и ввозу спиртных напитков в рамках нового закона. Я думаю, они согласятся, хотя мы и намерены потребовать в придачу пакет акций их компании в Шотландии.

— А что же им останется, как не согласиться! — воскликнул Тэргуд. — Этот план стоит миллиона!

— Если не больше, — сказал Джон Уэст. — В конечном счете — безусловно больше миллиона, и я не забуду тех, кто поможет мне провести этот план.

Кори ушел, и Джон Уэст, оставшись наедине с Тэргудом, начал расспрашивать его о политическом положений в штате Куинсленд. Предсказания Тэргуда оправдались: правительство Мак-Коркелла потерпело поражение на выборах, и националисты вновь пришли к власти после четырнадцати лет пребывания в оппозиции.

Тэргуд сказал Джону Уэсту, что, по его мнению, националисты едва ли станут интересоваться рудниками в Чиррабу. Дженнер замолчал, — видимо, не желая давать в руки националистам оружие против правительства Саммерса. Власти штата Куинсленд тоже подозрительно молчат.

— Они либо забыли об этой истории, либо выжидают, когда я внесу законопроект о выпуске денег. Тогда они назначат правительственную следственную комиссию. У них нет никаких улик против меня, мистер Уэст, но они могут очернить меня в критический момент. Тогда мне понадобится ваше влияние, чтобы предотвратить политический крах.

— Я обещал защищать вас, а я человек слова, — заверил его Джон Уэст, хотя и не предполагал, что ему придется выполнить свое обещание.

Через несколько дней Джон Уэст встретил на улице Фрэнка Эштона и поздравил его с победой лейбористов. Эштон выглядел бодрее, чем во время следствия по делу Мэлони, но, к удивлению Джона Уэста, на поздравление ответил холодно.

— Да, лейбористы одержали победу, но тысячи людей не имеют работы. Мы срочно должны что-то сделать для них. Положение требует решительных мер, а мы не можем провести их через сенат. Завтра я возвращаюсь в Канберру и начинаю кампанию за роспуск обеих палат и немедленное назначение новых выборов. Мы добьемся большинства в обеих палатах и сможем провести в жизнь нашу программу.

— Неужели так необходимы новые выборы? — спросил Джон Уэст.

— Мы должны добиться немедленных выборов, мистер Уэст, иного выхода нет. Процветание не наступит с минуты на минуту, как кричат газеты и как думает Саммерс и некоторые другие. Кризис будет все усиливаться, если мы не завладеем сенатом.

— А что вы скажете о плане Тэргуда?

— Никакая финансовая реформа, помимо национализации банков, не поможет.

— Национализация банков? Но ведь это та же социализация!

— Совершенно верно, мистер Уэст. Видимо, вы, так же как и многие лейбористские деятели, забыли, что социализация — это основной пункт программы лейбористов.

С этими словами он ушел, прежде чем Джон Уэст успел сообщить ему, что горнорудная компания, акции которой имелись у Эштона, скоро объявят первую выплату дивидендов.

На следующий день лидер лейбористской партии штата Виктория Нед Хоран вместе с Бобом Скоттом и Томом Трамблуордом пришли поговорить с Джоном Уэстом и Лэмменсом. Лейбористы настояли на проведении выборов в парламент штата Виктория, и на этот раз они были уверены в успехе.

— Я объясню вам, почему такое происходит, мистер Уэст, — сказал Нед Хоран. — Наступили тяжелые времена, и народ недоволен, поэтому и здесь националисты полетят вслед за националистами в Канберре и лейбористами в Куинсленде.

Джон Уэст распорядился, чтобы Фрэнк Лэмменс, как всегда, предоставил машины и средства для проведения предвыборной кампании и ознакомился с кандидатами, выдвинутыми в различных избирательных округах».

К концу года, когда законопроект о таможенных тарифах был принят со всеми статьями, которых требовал Джон Уэст, а Нед Хоран снова занял пост премьера в штате Виктория, в Австралии насчитывалось свыше трехсот тысяч безработных, и даже рождественские праздники не принесли оживления в делах.

Наступал 1930 год — самый страшный год в истории Австралии, сулившей такую нищету и разорение, что даже в душу миллионера Джона Уэста закрадывался смутный страх перед будущим.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

В январе Джон Уэст объявил своим домочадцам, что в следующее воскресенье он ждет к себе премьер-министра и архиепископа Мэлона. Нелли и миссис Моран собрались было готовить изысканный обед, но Джон Уэст настоял, чтобы был подан лишь скромный чай.

Архиепископ пришел первым, и Нелли провела его в гостиную, где Джон Уэст ожидал гостей.

Когда Нелли вышла, оставив их наедине, архиепископ заговорил о политике: — Как я уже говорил вам, мистер Уэст, очень важно, чтобы Саммерс воспротивился экстремистским тенденциям в лейбористской партии и отказался назначить новые выборы. Нам нужен оппозиционный сенат, который помешает Эштону и Тэргуду зайти слишком далеко в своих планах социализации и в подстрекательстве рабочих к мятежу.

— Ну, Тэргуд не опасен, ваше преосвященство. Он лает, но не кусает.

— Вероятно, вы правы, мистер Уэст. Носился же он по всей стране в предвыборную кампанию и повторял, как попугай, что пусть только лейбористы придут к власти, и он в две недели откроет шахты. А между тем забастовка, или локаут, — или как это там называется, — продолжается и по сей день. Я повторяю, мистер Уэст, — стране грозят большие бедствия, может быть, даже восстание, если в Канберре не восторжествует здравый смысл.

— Совершенно верно, ваше преосвященство. В делах царит застой и…