«Вы шулер!»

«Ватсон» помотал головой и почесал затылок. В ответ «Холмс» направил на него указательный палец.

«Вы врёте! Все врут!»

Когда «Ватсон» воздел руки к небу, «Холмс» взял торт и, к нашему удивлению, швырнул его в лицо «Ватсону». Зрители отреагировали смехом. «Ватсон» испуганно ретировался. «Холмс» побежал за ним, но сразу же поскользнулся. Затем в кадре мгновенно, прямо из воздуха, появился юный слуга Холмса Билли. [37]У меня не было сомнений, что этим персонажем был Билли, ведь других помощников его возраста у Холмса не было. «Билли» помог «Холмсу» подняться. Тот изобразил пантомиму, сложив пальцы правой руки, словно держа рукоятку, и начав делать рукой вертикальные круги. «Билли» кивнул и принёс киноаппарат. «Холмс» щелкнул его по лбу и ткнул пальцем в левую сторону. «Билли» принёс фенакистископ [38]. Когда «Холмс» начал вращать глазами и погрозил кулаком, «Билли» принёс телефон. Как только телефон появился в кадре, трубка сама собой влетела в руку «Холмсу». Он стал вращать ручку, хотя зрителям было видно отсутствие провода. Всё это вызывало у зрителей смех.

«Алло, Центральная, соедините с VIC 1212»

После этого интертитра мы увидели коммутатор, перед которым сидела телефонистка, показавшаяся мне знакомой. Я тут же сообразил, что телефонистка выглядела как моя покойная жена. Сходство было видно даже в чёрно-белом виде. В этот же миг на экране появился Лестрейд, который сидел в кресле и курил сигару. К нашему удивлению, это был не загримированный актёр, а сам Лестрейд. Чёрные глазки, острый нос, лицо хорька — ошибиться было невозможно. Внезапно сигара выстрелила. «Лестрейд» выронил сигару, после чего перед ним взлетела телефонная трубка. Лестрейд схватил трубку, и в левой половине кадра возникли «гостиная» и «Холмс». Он поднял лист, изображавший «меня» в профиль и анфас, то есть именно так, как фотографируют преступников. Лестрейд в правой половине кадра кивнул, что выглядело нонсенсом. Ведь он не мог видеть через телефон! Эта сцена снова вызвала смех остальных зрителей.

Из помещения Скотланд-Ярда действие фильмы перенеслось наружу. Вид набережной Виктории говорил о том, что перед нами не настоящая набережная, а нарисованная декорация. По дороге проехал автомобиль, в котором сидел Лестрейд. Нас терзали подозрения, что это всё же был он, а не актёр. За Лестрейдом, вооружённым револьвером, один за другим промчались ещё десять автомобилей, заполненных тройками полисменов. В то время такое количество автомобилей в одном городе было неподвластно моему воображению. Вслед за ними три раза промчались по три полисмена на велосипедах. Они держались за руль одной рукой, в то время как в другой руке у них были сачки. Эта деталь, очевидно, должна была означать, что на «меня» объявлена охота. Вслед за этими служителями правопорядка на велосипедах проехали ещё трое, на этот раз они ехали на роликовых коньках. Выбора средства передвижения, по-видимому, было недостаточно, так как полицейские начали кататься на роликовых коньках так, словно они занимались фигурным катанием. Когда полиция исчезла из кадра, появился ещё один любопытный тип в двухкозырке. Его лицо обращало на себя внимание благодаря оттопыренным ушам, вытаращенным глазам и носу, которым персонаж потягивал воздух, подобно принюхивающемуся хорьку.

«Шерлок-младший» — гласил титр. И полицейская погоня, и второй, ещё более странный Холмс заставляли зрителей смеяться, но нам с Холмсом было совсем не смешно. Второй «Холмс» щёлкнул пальцами, и в его руках появилась скрипка. Персонаж начал пиликать смычком, и, судя по движениям, музыка должна была быть довольно противной. Скрипач так разошёлся, что смычок вылетел из рук. Когда смычок исчез за кадром, с той стороны, куда он улетел, посыпалось разбитое оконное стекло. Вместо звона стекла мы слышали всё тот смех. На ногах скрипача появились роликовые коньки, после чего он скорчил гримасу и уехал. В кадре появились первый, небритый, «Холмс» и «Билли». «Холмс» стал всматриваться вдаль. Вдруг он резко выпрямился, достал револьвер и выстрелил в воздух. В результате выстрела на его голову упала луна в фазе второй четверти. По-видимому, луна была резиновая, так как она с заметной упругостью отскочила от головы и оказалась посреди дороги. «Билли» поднял луну, и та взлетела обратно в небеса. После того как «Холмс» выстрелил de nouveau [39], на видимый зрителям участок дороги выехал трёхколёсный мотоцикл. На боковом сиденье возвышалось чучело медведя. Шофёром мотоцикла был мужчина с русской шапке, уши которой были опущены вниз. Между меховыми ушами мы увидели лицо со светлыми глазами и тонкими чёрными усами. Шапка, надетая явно не в зимнее время, и медведь ясно указывали на национальность персонажа. Следующий титр гласил: «Сыщик из Москвы».

«Холмс» и «сыщик из Москвы» обменялись рукопожатиями. Неожиданно позади мотоцикла из воздуха возник «Шерлок-младший», без скрипки и роликовых коньков. Первый «Холмс» удивлённо уставился на него. Тот схватил чучело медведя и принялся качать его в руках, словно ребёнка. Первый «Холмс» почесал затылок. Надо ли упоминать, что такая сцена тоже рассмешила зрителей.

Эта картина прервалась интертитром «Сыщики из Парижа и Америки». Первый из них (очевидно, сыщик из Парижа) был круглолицым, в котелке и с тёмными усами. В руках он держал журнал, содержимое которого мы тут же имели удовольствие увидеть, так как вскоре журнал занял весь экран. На первой увиденной нами странице был графический рисунок, изображающий красивую молодую женщину с пышной причёской и безупречной фигурой. На следующих страницах мы увидели такие же красивые картинки, где женщины такого же типажа были изображены вместе с джентльменами. Журнал исчез с экрана, и мы увидели толстяка. Его голову с круглым лицом украшал цилиндр дяди Сэма. Но это не был дядя Сэм, так как американец был толст, отнюдь не с худым лицом и без бородки. Перед ним на столе лежали три книги, около локтя левой руки стоял горшок с цветком. Мы не смогли понять, что это был за цветок, так как «сыщик из Америки» сделал неосторожное движение, и цветок упал со стола. В следующий миг к «сыщику из Америки» подошёл «сыщик из Парижа» и, выглянув из-за плеча «американца», показал ему содержимое журнала. В ответ «американец» сделал жест, сложив указательный и большой пальцы в кольцо и растопырив остальные. Снова возник второй «Холмс» с придурковатым лицом. Он взял журнал и увидел изображённых там девиц, отчего его лицо приобрело восхищённое выражение. Но этого ему оказалось мало, так как второй «Холмс» поцеловал картинки и, не удовлетворившись этим поступком, вцепился в страницы зубами. «Сыщик из Парижа» отнял у него журнал. Смех зрителей снова действовал нам на нервы.

Место действия снова изменилось: на этот раз мы увидели кабинет, уставленный книжными полками. За столом сидел мужчина среднего возраста с мягкими чертами безбородого лица, справа от его лба свисала прядь волос, на груди была белая манишка. На столе перед ним стоял фонограф, за спиной висел плакат с надписью «профессор фонетики». Факт присутствия надписи за спиной человека создавал впечатление, будто за столом сидит не человек, а экспонат. В комнату вошёл «Ватсон». Он тут же, что-то пролепетав, схватился руками за голову и показал в сторону, с которой пришёл. Было ясно, что он по-прежнему спасается от «Холмса» и полиции и просит помощи у профессора фонетики. Но ответ профессора был неожиданным.

«Вы шотландец, побывали в Австралии»

Профессор засмеялся. «Ватсон» ушёл, и в тот же миг в кабинет вошёл разыскивавший его «Холмс». Было странно, что они не встретились в дверях. «Холмс» произнёс неслышимые нам слова и показал профессору «мои» фотографии, уже виденные Лестрейдом. Профессор ответил: «Вы родились в Рединге». «Шерлок Холмс», выронив лист, почесал затылок, его глаза выразили изумление таким ясновидением. Ему ничего не оставалось делать, как покинуть кабинет под неслышимый нам смех профессора фонетики и весёлый смех зрителей.