Прежде чем ответить, Холмс съел кусок жареной утки и запил его вином.

— Не все ли равно, как он узнал? Может быть, он тоже узнал об этом от призрака.

Я открыл было рот, чтобы ответить, что это, безусловно, было не все равно, когда странная мысль заставила меня умолкнуть в изумлении. Я осуждающе уставился на Холмса и с грохотом швырнул на стол нож с вилкой.

— Если бы кто-то из мира живых как-то намекнул на эту историю, то это было бы преступление! Чудовищный риск! Что, если она на самом деле была не в себе?

— Мы ни разу не видели, чтобы миссис Хистер утратила самоконтроль, — отметил он спокойно. — Скорее наоборот.

— Что, если присяжные не поверили бы ей? Что, если бы Гримби не дал бы ей выступить перед судом? Что, если бы…

Холмс прервал меня.

— А что, если справедливость иногда более важна, чем закон, Ватсон?

И сделал глоток вина.

Я попытался возразить, но вдруг холодный ветер, казалось, пронесся по комнате, заставив шторы взметнуться, а пламя свечей мелко задрожать. И в этот момент я ощутил, как вспыхнувшие во мне гнев и возмущение покидают меня. Холмс отрезал еще кусочек утки и съел его, в его сверкающих черных глазах блестел холодный смех. Я проследил за его взглядом и увидел, что он смотрит на шторы, наблюдая, как они опускаются на место, и внезапно холод, казалось, коснулся моей груди, будто ледяная рука мертвого ребенка сжала мое сердце. Несмотря на то, что днем было тепло, ночь была прохладной и горничная закрыла окно, опасаясь сквозняка. И сейчас шторы висели прямо, будто они никогда не двигались, да они и на самом деле не могли двигаться.

Когда я повернулся к Холмсу, он с легкой усмешкой смотрел на меня.

Был ли это ветер, который нашел лазейку в оконных рамах, или проскользнул сквозь невидимые трещины в стене? Или какие-то немые уста прошептали «спасибо» Холмсу на языке мертвых? Я никогда не доверю бумаге свои мысли по этому поводу.

Мы больше ни о чем не говорили в тот вечер, а утром уплыли в Англию, оставив далеко позади Гринбрайер и призраков Западной Вирджинии.