Изменить стиль страницы

— Я бы с удовольствием выпила чашечку чаю.

— Как прикажете, мадам. — Отвесив величественный поклон, Гиллет направился к массивным дверям, украшенным изысканной резьбой. Эффектно распахнув их перед гостями, дворецкий с поклоном отступил в сторону, пропустив Эбби и графа вперед.

— О, прошу прощения! Его светлость велел мне позвать миссис Харрис, если мадам пожелает осмотреть дом.

— Угу… кхм. — Это было все, что удалось выдавить из себя Эбби. Застыв от изумления, она обвела глазами огромную гостиную, словно пытаясь одним взглядом охватить ее всю и понимая при этом, что это невозможно.

Ей еще никогда не приходилось видеть ни таких высоких потолков, ни такого количества роскошной лепнины. Причудливые завитушки, венки и гирлянды, а между ними — пухлые ангелочки, парящие в бескрайней синеве неба у нее над головой и похожие на кудрявые облачка.

И канделябры! Всюду канделябры!

А колонны! Мраморные, с золотыми прожилками, они длинными рядами тянулись вдоль стен, но зал был настолько огромен, что между ними оставалось еще достаточно места для семейных портретов — таких больших, что фигуры на них казались живыми.

Интересно, они сейчас, наверное, разглядывают ее, презрительно сморщив свои аристократические носы, подумала вдруг Эбби.

А камин! Он был настолько велик, что в него, казалось, без труда можно было запихнуть весь их деревенский домишко в Систоне! Каминная полка и труба, тянувшаяся к самому потолку, выкрашенные в цвет слоновой кости, были настолько причудливой формы, что чем-то походили на цветущую шпалеру в саду.

Полдюжины окон, выходивших на улицу, занимали всю стену от пола до потолка, а сверху были украшены решетчатыми фрамугами. Позволяя солнечному

свету и воздуху щедро вливаться в комнату, они зрительно делали ее еще больше.

Эбби вдруг почувствовала себя совсем крошечной.

Обюссонский ковер, выдержанный в тех же богатых золотисто-горчичных тонах с вытканными по нему зеленоватыми шпалерами, которые смыкались по углам, удерживаемые только хрупкими букетиками нежно-оранжевых цветов, тянулся от стены до стены. По мнению окончательно перепугавшейся Эбби, он занимал никак не меньше квадратной мили. Ей казалось, что она стоит на берегу, отделяющем ее от другого мира, и тщетно пытается найти хоть какой-нибудь мост, чтобы перебраться туда, но никаких мостов она не увидела.

Сказать по правде, этот зал был куда больше похож на цветущий сад, чем на комнату в обычном городском особняке. Даже скорее на зимний сад, подумала Эбби, вдруг почувствовав себя уродливым слизняком, укрывшимся под розами от бдительного взгляда садовника. Господи, что она тут делает?!

Зал был настолько велик, что в нем поместились три комплекта диванов, кресел и даже козеток, разделивших его на три отдельных комнаты, и все равно еще осталось место для двух карточных столиков, нескольких изящных плетеных сундучков, парочки украшенных позолотой столов в форме полумесяца и даже чудовищных размеров шкафа со стеклянными дверцами — настолько громадного, что в нем могло бы поместиться две Эбби, — битком набитого китайским фарфором; даже по самым скромным подсчетам, он стоил целое состояние.

Какое великолепие! И ведь это была только одна комната! Все в доме Киппа говорило о богатстве — таком богатстве, которое ей и представить себе было невозможно, и сейчас мысль о нем тяжелым грузом придавила Эбби к земле, заставив ее остро почувствовать собственное ничтожество. Она начала задыхаться.

А потом ее разом захлестнула паника. «Нет, я не смогу тут жить», — с тоской подумала она. Она попятилась назад, к двери, вытянув перед собой руки, словно пытаясь оттолкнуть от себя эту бьющую через край роскошь.

— Нет, — слабым голосом пискнула Эбби, мотая головой. — Нет, Брейди, это невозможно. Я не смогу! Боже милостивый, Брейди, неужели кто-то может тут жить?!

— Неужели это так страшно, а, Эбби? — Брейди мягко подтолкнул се вперед. — А я-то думал, ничто не способно вас напугать, даже Кипп. А уж после того, как вы храбро отбрили мадам Люсиль, когда она заломила просто безбожную цену за кусок розового тюля, я решил, что более неустрашимой женщины на свете нет. Держу пари, что после встречи с вами бедняга слегла в постель, дрожа от ужаса, что вы снова ее навестите.

Эбби резко повернулась к нему.

— Это вовсе не смешно, Брейди! Господи, о чем я только думала?! Кто я такая, чтобы сюда соваться? Приемная дочь нищего деревенского сквайра, вдова — словом, убогое ничтожество. У меня ведь ничего нет! О Боже, Брейди, что же мне делать?!

Он осторожно усадил ее на кушетку.

— Глупости, Эбби! Это всего лишь дом — стены, пол, потолок…

— Нет, — перебила она, моля Бога о том, чтобы от страха ее не стошнило на этот великолепный ковер. — Это не всего лишь дом. Такому дому нужна соответствующая хозяйка. Виконтесса! А я — я просто Абигайль Бэкуорт-Мелдон. Вся наша прислуга в Систоне состоит из кухарки, двух горничных и старика садовника, у которого сил хватает только на то, чтобы притворяться, будто он что-то делает. А здесь… Да здешние слуги, увидев меня, просто лопнут от смеха! Тем более что я и понятия не имею, как управлять таким домом…

Вскочив на ноги, Эбби забегала по комнате.

— Столовое серебро я чищу сама, и его так мало, что на это уходит от силы час. А здесь его столько, что хватит загрузить работой дюжину слуг не меньше чем на неделю!

Откинувшись на спинку дивана, Брейди изящно закинул ногу на ногу.

— Ну и отлично! Стало быть, проблема, чем занять слуг, как минимум на неделю решена. А дальше все будет проще.

Эбби сжала кулаки.

— Да я не об этом! Бог с ним, с серебром! Предполагается, что я стану тут распоряжаться — ну чтобы хоть как-то оправдать свое существование в роли виконтессы. И как вы себе это представляете? Год за годом смотреть ему в рот, одного за другим производить на свет младенцев, а потом наконец сложить руки и сказать: «Ну вот, я выполнила свою часть сделки, милорд. Теперь могу я отправиться на лето в Италию?»

Да, она трусила и понимала, что надеяться на помощь Брейди просто глупо. А вот он нисколько не сомневался — именно эта необычная молодая женщина и есть та самая, единственная, кто способен составить счастье его друга.

Нужно было срочно ее разозлить.

С невозмутимым видом Брейди стряхнул с рукава невидимую соринку.

— Признаюсь, я не очень хорошо успел узнать вас, Эбби, но мне казалось, что вы храбрая. Простите, но вы меня разочаровали.

От обиды весь ее страх тут же улетучился. Круто повернувшись на каблуках, Эбби смерила его возмущенным взглядом:

— Вы меня тоже! Это ваше аристократическое воспитание позволяет вам сидеть, когда сама я стою? Нет-нет, не беспокойтесь, тем более вы так упиваетесь собой, упражняясь в остроумии на мой счет! И не пытайтесь снова меня оскорбить, заставив поверить, что я способна на то, на что я явно не способна. Неужели вы думаете, я не догадалась, куда вы клоните? Да я сама сто раз использовала этот трюк — в отношении своей семейки!

— Простите, Эбби. Видимо, мне просто не пришло в голову посмотреть на это вашими глазами. А теперь успокойтесь и скажите: чем я могу вам помочь?

Эбби тяжело вздохнула, руки ее бессильно повисли.

— Я хочу, чтобы вы по-прежнему оставались моим другом. Это единственная помощь, о которой я вас прошу.

— О, если это все… — начал он. И тут же осекся, ибо в этот момент Гиллет вкатил в комнату столик, ломившийся от тяжести столового серебра. — Гиллет, вы в курсе, что миссис Бэкуорт-Мелдон — невеста его светлости? Они должны обвенчаться в эту пятницу. Она станет вашей виконтессой, хозяйкой в этом доме, и будет за всем следить и всем тут распоряжаться. Я имею в виду все те мелочи, которые вы упускали из виду с тех пор, как скончалась старая виконтесса, матушка его светлости. Правда, чудесно?

— Брейди… — прошелестела Эбби, чуть не рухнув в обморок от такой «помощи».

Притормозив, дворецкий величаво выпрямился.

— Да, милорд. Мы все уже знаем об этом, хотя, признаться, я не был уверен, могу ли я сказать, что мы знаем… — надеюсь, вы меня поняли. Как бы там ни было, я счастлив, мадам, пожелать вам всяческого счастья и благополучия и от лица всей прислуги в доме, и от себя лично. Будем рады служить вам, мадам. Мы ждем не дождемся, когда в доме появится новая хозяйка!