Неожиданным было встретить имя Кропоткина в Центре имени А. Д. Сахарова в Москве. Один из музейных экспонатов — протокол обыска на квартире арестованного НКВД в 1940 году всемирно известного генетика Николая Ивановича Вавилова. Среди книг, конфискованных у него, упомянуты «Записки революционера» П. А. Кропоткина, изданные в 1933 году. Она издавалась в нашей стране 13 раз и была переведена на десятки иностранных языков. Влияние этой мемуарной книги испытали на себе многие люди в разных странах мира. В том числе, видимо, и великий русский генетик Н. И. Вавилов, павший жертвой государственного сталинского терроризма.

…Так постепенно собирался материал для этой книги. Но как ее построить? Можно сделать это традиционно: изложить биографию последовательно, начав с рождения, перечислить основные события жизни и плавно подойти к печальному финалу. А можно найти начало там, где шло формирование личности замечательного человека, что позволило назвать книгу о нем и всем, что с ним связано, кратко, одной фамилией — Кропоткин. Он стал Кропоткиным в Сибири, куда решил уехать, отказавшись от всех блестящих карьерных возможностей, предоставлявшихся ему как выпускнику Пажеского Его Величества корпуса, чье имя было занесено золотыми буквами на доску лучших учеников.

Впереди — вторая половина XIX столетия, множество событий, которые повлияют на формирование личности Кропоткина и в которых он примет участие наряду с другими людьми, жившими в то время.

Автор благодарит всех тех, кто занимается исследованием жизни и творчества Петра Алексеевича Кропоткина и чьи опубликованные материалы в той или иной степени использованы в книге. Впервые после долгого вынужденного перерыва к этой теме обратилась историк H. М. Пирумова, издавшая в 1972 году биографию Кропоткина, которая вдохновила группу новых исследователей. В 1985 году появилась первая достаточно полная библиография печатных работ Кропоткина, составленная историком Е. В. Старостиным. Особую благодарность я выражаю работникам архивов, в которых довелось работать, и современным исследователям Р. К. Баландину, А. В. Бирюкову, А. В. Гордону, П. В. Рябцеву, П. И. Талерову и другим, с кем обсуждались вопросы биографии и творчества П. А. Кропоткина. Хочется также поблагодарить жену Валентину и дочерей Надежду и Нину Маркиных за большую техническую помощь.

Часть первая

УРОКИ ПРИРОДЫ

Глава первая

СИБИРЬ — ПЕРВЫЙ ВЫБОР

Подальше от власти

Весной 1862 года в Пажеском корпусе^[1] началась подготовка к выпуску воспитанников, зачисленных пять лет назад. Лучшему ученику старшего класса, фельдфебелю и камер-пажу императора князю Кропоткину поручили опросить своих товарищей, в каком воинском подразделении они хотели бы служить. Окончившие корпус могли выбирать самые элитные части. Так и поступили все выпускники, уже давно решившие свою судьбу. Против их фамилий Кропоткин аккуратно проставлял названия полков: Преображенский, Кирасирский, Конногвардейский…

Сам он тоже принял решение, но не такое, какое ждали от него. Поэтому он не спешил, а ушел в свою комнату — еще раз подумать. Он решил ни в коем случае не поступать в гвардию, где вся жизнь сводилась к парадам и светским развлечениям. Он хотел учиться, поступить в университет, но тогда пришлось бы окончательно порвать с отцом, мечтавшим о военной карьере всех трех своих сыновей. Конечно, можно было пойти в артиллерийскую академию, где кроме военных наук преподавали математику и физику. Но его все больше занимала мысль о Сибири и Дальнем Востоке. Только что стал частью России Приморский край с величайшей рекой Амур, сравнимой с Миссисипи, неведомыми горными хребтами и субтропической растительностью в уссурийской тайге. Он много читал об этой области, которая более всех остальных удалена от Петербурга и царского двора, и поэтому, как он думал, в ней — «бесконечное поле для реформ, которые выработаны или задуманы».

Итак, на Амур! Отец будет против. Не советует ему туда ехать и брат Саша. Но решение принято — в списке, подготовленном для великого князя, он написал против своей фамилии: Амурское конное казачье войско.

Своим решением Кропоткин вызвал всеобщее недоумение: лучший ученик и такое непрестижное назначение! Тяжелая служба в далеком холодном крае, вдали от благ цивилизации, да еще форма некрасивая — мундир из черного сукна, папаха собачьего меха и серые шаровары. Сам он на этот счет не беспокоился, но почему-то боялся, что великий князь, брат царя, зная о его способностях, предложит ему стипендию для продолжения учебы — это казалось ему унизительным.

Директор корпуса показал ему телеграмму от отца: «Выходить на Амур воспрещаю. Прошу принять нужные меры». Для корпусного начальства она означала прямое указание «не пущать». Но случившийся в эти дни, 26 мая, сильнейший пожар в Петербурге изменил ситуацию. Он начался на Апраксином Дворе, близ которого находились здания Публичной библиотеки, Министерства иностранных дел и Пажеского корпуса. Если бы поднялся ветер, сгорело бы полгорода, но Господь уберег. По городу прокатилась волна арестов — искали поджигателей. Никого так и не нашли, однако пожар использовали для усиления борьбы со всякого рода вольнодумцами. В тушении пожара юный Кропоткин принял самое активное участие, и великий князь Михаил Николаевич, которого он сопровождал при обходе здания корпуса, спасенного от огня, спросил его:

— Ты на Амур выходишь? Что за охота?

— Путешествовать хочется.

— Тебя ушлют в какую-нибудь глухую казачью станицу — с тоски умрешь. Я лучше напишу о тебе генерал-губернатору и попрошу оставить где-нибудь при штабе…

После такого разговора запрет отца терял силу, а путь на Амур открывался. Мечта становилась реальностью.

Жаль только расставаться с братом Александром, который в письмах своих пытался отговорить Петра от его решения. Петр объяснял ему свою позицию. «Я люблю поездки, переезды, путешествия, если хочешь, мне доставляет большое удовольствие видеть новые места, — писал он ему в феврале 1862 года. — Мне кажется, что я на что-то гожусь.

А деятельность на Амуре найдешь… Потом — близко к Америке, а у меня есть эта мечта — перебраться туда, и через Северную — в Южную, со временем можно будет и что-то сделать…»

Конечно, невозможно было тогда ему предвидеть, что в открытой для него великим Гумбольдтом Америке он побывает только в начале будущего века, да и то лишь в северной части материка.

Он чувствует потребность в активных действиях, для которых нужна свобода. В мартовском письме брату он развивает эту мысль: «Мне желательно, чтобы мне не мешали заниматься тем, чем вздумается заниматься, т. е. читать, писать, думать, а для этого нужно свободное время, и нужно, чтоб обстоятельства, обстановка не мешали… Я так наслаждался всегда природою, и это наслаждение так всегда на меня действовало… лучше работаю, лучше себя чувствую после нескольких минут наслаждения природою…» Но Александр продолжал настаивать на своем: «Поверь хотя моему чутью, Петя. Не езди на Амур, не связывай себя, не езди, даже на два года. Что ты захочешь вернуться, я в этом убежден…» В апреле Петр отвечает: «Мое чутье ничего не говорило мне положительного о том, хорошо ли там будет или нет, говорит только, что будет разнообразие, интересные места, на Уссури роскошная растительность…» В майском письме Петр отвечает на вопрос Александра о том, что он будет делать в амурской глуши: «Да на первых порах хоть то, что собирался и здесь сделать: выучить английский язык, заниматься кристаллографией, изучать дальше математику, если не наскучит, но вообще я уверен, что без дела сидеть не буду».