Как видим, природно-географические условия восточного побережья Каспийского моря лишь в некоторых местах позволяли жителям заниматься земледелием, либо скотоводством, да и то в незначительных размерах. Основным же источником существования населения тех мест в прошлом являлся рыбный промысел.

Как жилось рыбакам восточного побережья Каспия до Октября

Рыболовство у восточных берегов Каспия является очень древним промыслом. По преданиям туркмен, когда Аму-Дарья ещё впадала в Балханский залив, рыбные промыслы в устье реки хивинские ханы отдавали на откуп.

Восточную прибрежную полосу Каспийского моря, с точки зрения рыбоводства, можно разделить на два основных района: северный — от Мангышлакского полуострова до южной оконечности острова Огурчинского, и южный — от острова Огурчинского до границы с Ираном, включая побережье между устьями речек Кара-Су, Гургена и Атрека. Такое деление обусловливается контуром берегов и характером морского дна, от которых, в свою очередь, зависит состав рыб в этих районах.

Южное туркменское побережье в прошлом — богатейший рыбный район, является центром морского рыбного промысла Туркмении. Здесь береговая линия изрезана сравнительно слабо, рельеф дна у берегов песчаный, однообразный, благоприятствующий занятию рыбным промыслом.

Их известных пород рыб Каспийского моря нет почти ни одной, которая бы не подходила к берегам Туркмении. Кутум и даже шамая показывались здесь осенью, однако редко в другое время года. Особенно же богат рыбой Гасан-Кулийский залив. Поэтому не случайно промысловая жизнь в этой части побережья была сосредоточена в заливе Гасан-Кули — в аулах Гасан-Кули, Чагал-Бурун, Чикишляр и других.

Пространство прибрежья, заключающееся между устьями речек Кара-Су, Гургена и Атрека, по рыболовству ранее не имели себе подобных, превосходя даже волжские устья. Примечательно, что в противоположность рыбным промыслам северной части Каспия, где относительно к другим породам рыб девять десятых ловилась севрюга, здесь, напротив, попадали только осетры. Близ туркменских берегов держалась необыкновенно крупная белуга, иногда весом до шестидесяти пудов и более. В марте, в период путины, Гасан-Кулийский залив наполнялся красной рыбой: белугой, осетром, севрюгой и шипом. Её ловили уже не сетями, а прямо с берега, стоя по колено в воде, таскали баграми. Ныне, в связи с падением уровня моря, на площади Гасан-Кулийского залива располагается один из участков Гасан-Кулийского заповедника — самой крупной зимовки водоплавающей птицы на восточном побережье Каспия.

Однако до появления русских рыбный промысел здесь был крайне примитивным и неразвитым. Местное население ограничивалось ловлей недалеко от берегов. У них тогда для выхода в море не было дальноходных лодок, а на кулазах, являвшихся единственным средством передвижения по морю, можно было плавать лишь вдоль берегов. Рыболовные снасти были тоже очень примитивными. Грубые, с самодельными двузубыми крючками, очень тяжёлые, они рвали и рыбу и снасти. Белугу они ловили, например, наживляя привязанный на длинной верёвке железный самодельный крючок бычком или куском тюленя. Белуга, осётр, шип, севрюга, водившиеся у берегов, были основным предметом их промысла. Добытый улов они сбывали либо иранским, либо русским (астраханским) купцам.

Начало развития промышленного рыболовства на Каспийском побережье Туркмении относится к началу прошлого века, когда здесь начали происки астраханские и другие рыбопромышленники. Занимавшиеся ранее скупкой у туркмен рыбных товаров, дельцы скоро поняли, что они будут иметь большую прибыль, если сами заведут промыслы, привлекая местное население в качестве дешёвой рабочей силы. И по всему побережью, как грибы после дождя, стали расти ватаги астраханских и бакинских рыбопромышленников. Чтобы привлечь в ватаги местное население, рыбопромышленники на первых порах создавали для вступающих довольно сносные условия. Ватажник, а в последствии его посредник, под предполагаемый улов заключал с рыболовом договор. Ловец получал определённый задаток, иногда доходивший до четырёхсот-пятисот рублей, с условием, что он всю рыбу будет сдавать за определённую плату только одному ватаговладельцу, с которым заключил договор. Кроме того, рыболовов снабжали сначала ватаговладельцы, а затем подрядчики орудиями лова, стоимость которых входила в задаток. При таких условиях подавляющее большинство местных рыболовов, не имеющее лодок, входило в ватаги, чтобы иметь обеспеченный заработок. И действительно, масштаб торговли рыбой, организованный ватажниками, давал им, безусловно, значительно больший доход, нежели они его имели ранее, когда торговля носила почти полностью натуральный характер.

Рыбацкие лодки были основным средством промысла у ловцов. Наиболее имущие ватажники побережья — Морозов, Дильдаров и другие имели своих плотников и строили некоторые виды лодок сами, особенно больших и средних размеров, сдавая затем их на кабальных условиях рыбакам в аренду. Челекенскому ватажнику Морозову лодки строил плотник Нуры Дурды оглы, в то время один из лучших мастеров этого дела на всём восточном побережье.

Самым распространённым судном у ловцов была лодка ноу. Строилась самими туркменами из ветлы, без киля, бока с развалом, управлялась прямым парусом. Для промысла близ берегов в тихую погоду широко применялись кулазы. Ранее туркмены кулазы покупали у персиян, которые выжигали их из цельного дерева липы, высокогорного тополя или аффры (род клёна). Кулаз очень похож на большое деревянное корыто или водопойную колоду. Его длина до трёх метров. Ширина одинакова вверху и внизу, и в нём с трудом помещается один человек. Управляют кулаза-ми либо сидя, либо стоя, отталкиваясь шестом или веслом. Дно имеет совершенно плоское. Ходит по самым мелким местам, больше вдоль берега. Он так лёгок на ходу, что человек за ним не успевает бежать.

Для выхода в море употреблялись киржимы — плоскодонные парусные судна. Ранее, до распространения на туркменском побережье русского влияния, киржимы тоже делались из персидского леса. Они свободно ходят под парусами в море, однако недалеко от берегов. Поднимают от четырёхсот до восьмисот пудов груза.

Ватаговладельцы пользовались большими кусовыми палубными лодками. Это — двухмачтовые и редко трёхмачтовые судна, поднимающие от восьмисот до двух тысяч пудов груза.

Для рыболовства у берегов или невдалеке от них употреблялась кусовая палубная лодка, имевшая ту же конструкцию, что и предыдущая, но посредине открыта. Туркмены употребляли также так называемые подрасшивные лодки — с косыми парусами на рейках.

Более крупные рыбопромышленники имели шкоуты, которые употреблялись для перевозки грузов и товаров в персидские порты. Некоторые владельцы называли их кораблями, бригами, бригантинами, транспортными мореходными расшивами. Поднимают от трёх до семи тысяч пудов груза.

В астраханских и аральских устьях употреблялись для рыболовства и переездов в северные, то есть мелководные части Каспийского моря, судна с плоским дном и парусом, несколько похожие на шкоут, расшивы. Расшивы поднимают от двух до пяти тысяч пудов груза.

Употреблявшиеся ранее исключительно бакинскими жителями для набережного судоходства так называемые бакинки затем стали ходить на восточный берег Каспия. Это — двухмачтовые судна наподобие расшивы, но значительно меньше. Бывают разных размеров. Наибольшие поднимают до двух с половиной тысяч пудов груза.

Рыбопромышленники, имевшие на оснащении ватаг совершенные для того времени способы и орудия лова, получали огромные прибыли от их содержания. Но это вовсе не означало, что и рыболовы имели хороший заработок. Как правило, им его хватало лишь на расчёт за взятый аванс у ватажника. Нередко случалось, когда ловец, из-за плохого улова или по другим причинам, не мог рассчитаться с ватажником вообще, и тогда последний возбуждал дело по иску, которое кончалось предложением должнику уплатить долг из улова будущего года, а иногда и последующих двух-трёх лет. При этом рыболов обязан весь улов поставлять на ватаги по ценам, диктуемым хозяином.