Тина чувствовала себя обязанной защищать молодых шимпанзе не только от нападения, но и от всякой критики. Стоило мне повысить голос и поругать одного из них, как она тотчас демонстрировала свою силу. Вздыбив шерсть, она принималась раскачивать ветви, потом спрыгивала на землю и носилась взад-вперед по сухим, потрескивающим листьям. Уильям и Пух скоро поняли, что они могут безнаказанно таскать пищу и проказничать, если Тина находится поблизости. Я не решалась увещевать их в ее присутствии, так как боялась испугать или расстроить ее. Связь Тины с лагерем была все еще очень непрочной, а мне хотелось удержать ее возле нас. Первое время ее кратковременные отлучки заставляли меня нервничать, я боялась, что она ушла навсегда, ни на чем не могла сосредоточиться и с облегчением вздыхала, услышав приветственное пыхтение Пуха или Уильяма, которым они встречали Тину. Чтобы удержать ее на месте, мы давали ей столько хлеба, манго и печенья, сколько она хотела.

Пока я вела наблюдения за шимпанзе, Найджел строил из бамбука стол для кормежки. Каждый день он прибивал к столу несколько новых вертикальных жердей, чтобы в конце концов окружить его с трех сторон. Мы надеялись, что Тина, привыкнув кормиться в этом наполовину огороженном пространстве, с большей готовностью войдет в камеру прицепа. Вначале она заметно нервничала при виде нового сооружения, но, глядя на совершенно безмятежных Уильяма и Пуха, постепенно успокаивалась и даже вместе с ними стала взбираться на стол.

За эти два года Тина заметно располнела. Теперь это была крупная 11-летняя самка. Голова стала шире и облысела, глаза как будто уменьшились. Она вновь утратила доверие к людям, как в те дни, когда впервые появилась в Абуко. Однако я без труда узнавала в ней черты прежней Тины: ее необыкновенные оранжево-карие глаза и такие характерные привычки, как подергивание губой. Я была уверена, что она вспомнила Уильяма и Пуха и потому подружилась с ними, а не только из-за необходимости в общении с себе подобными.

Мы стремились, чтобы Пух и Уильям проводили с Тиной как можно больше времени. Часто среди дня она уходила из окрестностей лагеря в поисках пищи. Уильям и Пух сначала шли за ней, но, если мы не сопровождали их, метров через сто поворачивали, возвращались и поджидали ее в лагере. Поэтому при любой возможности мы тоже шли с ними, стараясь держаться позади на расстоянии 30 метров, чтобы не беспокоить Тину и в то же время подбодрить Уильяма и Пуха. Пух частенько предпочитал идти с нами, Уильям же обычно держался возле Тины.

Однажды во время такой прогулки мы на несколько минут потеряли из виду Тину и Уильяма в густой растительности. Я знала, что впереди находится стадо павианов — некоторые из них уже начали лаять, услышав наше приближение. Вдруг поднялся ужасный шум: крики павианов перемежались воплями Уильяма и лающими звуками «ваа», которые издавала Тина. Мы бросились вперед и столкнулись с Уильямом, который со всех ног бежал навстречу. В этот момент показались павианы, но, увидев нас, пустились наутек. Тина со вздыбившейся шерстью и большим суком в руке погналась за ними. Я с трудом удержала Пуха, который вырывался у меня из рук, чтобы присоединиться к Тине, Что до Уильяма, то он, по-видимому, получил хороший урок: ноги его были искусаны, на левой руке виднелись длинные, глубокие царапины, на правой — следы от павианьих клыков. Пока мы занимались осмотром Уильяма, Тина продолжала преследовать павианов, швыряя в них ветками и листьями. Павианы лаяли, но больше не нападали на Тину, быть может, из-за того, что рядом с ней были мы.

Почти каждый вечер Тина строила новое гнездо. Лишь в очень редких случаях она пользовалась одним и тем же гнездом два раза подряд. Если она выбирала место для гнезда вблизи лагеря, я пыталась сделать так, чтобы Уильям и Пух могли следить за ее работой. В тот вечер, когда павианы напали на Уильяма, она построила гнездо на большом дереве прямо над нашим лендровером. Уильям и Пух наблюдали за ней. Потом Уильям, вместо того чтобы, по обыкновению, лечь спать на крыше машины, взобрался и сел на ветку возле гнезда, в котором уютно устроилась Тина. Он обследовал старое гнездо, сооруженное Тиной несколько дней назад, и после некоторого колебания улегся в нем, Я дрожала от волнения: это был еще один пример того, как присутствие Тины помогало Уильяму и Пуху.

Через две недели вернулся Клод с полосатым, как зебра, прицепом позади его автомобиля. Это была идеальная клетка для перевозки Тины — борта и верх прицепа были сделаны из металлической сетки. Мы настежь распахнули дверцы и начали кормить шимпанзе внутри прицепа. Тина поначалу была очень подозрительной и в течение дня даже не подходила к прицепу. Но постепенно, глядя, как Пух и Уильям играют и кормятся там, она утратила прежний страх и к концу второго дня уже залезала внутрь прицепа, чтобы схватить немного плодов манго.

На третий день мы привязали длинную веревку к дверце прицепа и положили печенье и манго в дальнем его углу. Пух и Уильям, едва проснувшись, сразу же очутились внутри прицепа. Тина неуверенно последовала за ними и быстро схватила несколько плодов. К сожалению, мы не смогли захлопнуть дверь, так как в этот момент Уильям сидел в дверном проеме, свесив ноги. Мне пришлось пополнить пищевые запасы и снова ждать подходящей минуты, чтобы заманить Тину в ловушку. Наконец нам это удалось.

Обнаружив, что ее заперли, Тина пришла в ярость, и я даже стала бояться, как бы она не поранила себя. Мы быстро погрузили в машину Пуха и Уильяма, уселись сами и тронулись в путь. Как только мы поехали, Тина сразу же успокоилась и стала смотреть по сторонам. На полпути к Ниоколо у нас лопнула шина. Пока мы с Найджелом меняли колесо, Уильям и Пух сидели на крыше прицепа. Тина, на удивление, спокойно наблюдала за нами.

Незадолго до полудня мы добрались до горы Ассерик. Я боялась, что после всего случившегося Тина убежит и мы ее больше никогда не увидим. Когда мы открыли дверцу прицепа, она действительно опрометью бросилась наружу, но вскоре перешла на шаг. Потом залезла на усыпанное плодами фиговое дерево, растущее возле лагеря, и стала кормиться. Уильям и Пух присоединились к ней. После полудня Тина на несколько часов исчезла, и меня вновь одолел страх. Однако вечером она вернулась и устроилась на ночлег на краю долины. С этих пор она навсегда осталась с нами.

Часть 3

Обучение жизни на воле

17

Устройство лагеря

Вернувшись на гору Ассерик вместе с Уильямом, Пухом и Тиной, я наняла себе в помощники высокого молодого человека из племени бессери. Его звали Чарра. Найджел должен был уехать в Абуко, а мне трудно было обойтись без чьей-либо помощи. Накануне отъезда Найджел с Чаррой занялись устройством лагеря. Мы вычистили прицеп, в котором везли Тину, и загрузили в него пищевые припасы. В небольшой оранжевой палатке сложили канистры и тазы, в лендровере — весь наш гардероб. Чарра выбрал место для кухни и соорудил небольшой очаг возле грубого скалистого уступа. Он привязал к растущему рядом невысокому деревцу большой жестяной сундук и сложил в него кастрюли, сковородки, а также те продукты, которыми он постоянно пользовался в процессе приготовления пищи. Раскладушки мы поставили возле дерева нетто и улеглись на свежем воздухе. Уильям и Пух устроились на багажнике лендровера, а Тина соорудила гнездо на дереве в глубине оврага. Заснула я в ту ночь сразу, довольная, что нам удалось перевезти Тину и начать осуществление проекта.

На следующее утро Найджел уехал. За прошедшие недели я привыкла к его помощи и поддержке и теперь почувствовала себя ужасно одинокой. Чарра весь день возился с помостом, который мы с Найджелом начали строить еще до отъезда в Сименти, и я помогала ему. Уильям и Пух почти все время провели на краю оврага, играя, питаясь фигами или отдыхая вместе с Тиной.