Засвистел кондуктор, гуднул локомотив, звякнули связки, вздрогнул и покатился вагон. Лесик не обратил на это внимания. Что ему — не на таком транспорте путешествовал.

Зато аристократка Инга заскулила, а потом залилась протяжным лаем, будто хотела сказать, что товарный вагон не по ней, она протестует, потому что привыкла ездить в мягких вагонах с диванами и шёлковыми занавесками на окнах.

Гепард Манька, как только поезд тронулся, громко замурлыкала, и это её мурлыканье казалось песней под стук колёс.

Взволновалась по-настоящему только выдра. Она металась из угла в угол своей клетки, кто знает почему.

Егор Исаевич пытался её успокоить, протягивая ей симпатичную такую рыбёшку. Какое! Выдра так вертелась и бегала, что казалось, вот-вот оцарапается или разобьётся о прутья клетки. Может быть, она вспомнила своё водяное жильё, а сухопутное путешествие особенно сильно испугало её? Дескать, уезжали от воды. А на суше выдре погибель.

Егор Исаевич, должно быть, понял это. В его вагоне была припасена бочка с водой. Он зачерпнул воды в низкую шайку и поставил её в клетку. А выдре этого только и недоставало. Вода плескалась оттого, что вагон раскачивало, выдра мылась, гладила себя по мокрой шёрстке и сразу присмирела.

А наутро звери-путешественники были уже в своей гостинице. Здесь-то и познакомился Лесик с медвежонком Мишкой.

Но об этом в следующей главе.

Звериная гостиница

Тут было всё совсем как в настоящей гостинице. И, я бы даже сказал, в хорошей гостинице, где приезжающих каждый день встречают приветливо, моют, причёсывают и кормят.

В то же время это был и санаторий или даже больница. Всех без исключения приезжих осматривал врач, у них измеряли температуру, выслушивали сердце и лёгкие. Только врачебные инструменты и приборы были раз в десять больше привычных. Я говорю — «были», потому что, скажем, обезьяне-мартышке ставили термометр такой же, к какому привыкли мы. Ну, а слону или жирафу, естественно, ставили большой термометр, величиной с зонтик. Конечно же, для слонов и жирафов здесь были специальные помещения с очень высокими потолками.

Егор Исаевич был здесь своим человеком.

Огромный орангутанг лез по прутьям клетки под самый потолок, раскачивался, выгибался, прыгал; он был здесь давно, лечился и хорошо знал Егора Исаевича, с которым приехал в эту гостиницу. И вот теперь, как бы желая его развлечь, демонстрировал проводнику своё искусство.

Маленький оленёнок Бемби подбежал к самой решётке своего загончика, прося у Егора Исаевича что-нибудь вкусненькое. А у проводника всегда был припасён в карманах сахар. Он протянул его на ладони оленёнку, а другую руку просунул сквозь решётку, погладив молодого красавца.

В гостинице уже была пристроена гепард Манька; проверили температуру и пустили в искусственный водоём водолюбивую выдру; а буяниху Ингу посадили на цепь в наказание за плохое поведение и зазнайство.

Теперь подошла очередь Лесика. Егор Исаевич взял его сонного из вагона и понёс на руках. При этом Лесик поуркивал, что он делал всегда, когда ему было приятно.

— Вот так, — говорил Егор Исаевич дорогой, как бы ни к кому не обращаясь, — пойдёшь к своему старшему товарищу. Этот шалун научит тебя, несмышлёныша. А то ты совсем ещё необученный.

Проводник внёс Лесика в пустую, казалось, клетку, где в тёмном углу валялся на полу вывороченный полушубок. Так решил бы любой человек, зайдя в этот зарешеченный загон.

Егор Исаевич опустил Лесика на пол и поворошил мех, лежащий в углу.

— Ну, ну, вставай, соня! Дружка я тебе привёл.

Шуба шелохнулась, развернулась, из неё выглянула острая медвежья мордочка и блеснули два глаза. Мишка зевнул, раскрыл розовую пасть. Чувствовалось, что он недавно поел, был охвачен сладкой истомой, и ох как не хотелось ему просыпаться! Но Егор Исаевич не давал медвежонку покоя. Он хотел, чтобы встреча Лесика с новым товарищем произошла здесь, сейчас. Только тогда проводник мог бы уехать со спокойным сердцем. Многолетний опыт Егора Исаевича говорил, что маленького медвежонка лучше всего воспитает только медведь. Так же, собственно, обстоит с любым зверёнышем. Львёнка должны воспитывать лев и львица, а тигрёнка — тигры, леопардика — леопарды.

«А как же, — спросите вы, — живут и воспитываются маленькие зверушки на площадках молодняка?»

Живут там малыши: медвежата и львята, тигрята и волчата — все вместе. В зоопарках площадка молодняка — это, конечно же, самый интересный уголок, где весело бегают взапуски, кувыркаются и небольно хватают друг дружку маленькими зубами зверёныши, играющие, как комнатные котята. Да, смотреть на них очень занятно. Но вот, скажем, медвежонок подрос и его надо пустить, как говорят звероводы, в стадо. Иначе говоря, в вольер или загон, где живут одни только медведи. Тут с малышом этим беда. Старшие не сразу принимают новичка. Не любят они пришельцев с площадки молодняка. Пока не привыкнут, конечно. А вот детёныша, который приходил с матерью или даже без матери, но из-под её, так сказать, крылышка, встречают куда более приветливо. Почему? Звероводы хорошо знают, что дурные примеры заразительны. Медвежата, скажем, перенимают шалости не только медвежьи, но и других зверей. Ведь малыши всегда рады пошалить и в этом очень уж подражают друг дружке. А взрослые медведи, если и терпят шалости свои, медвежьи, то никак не могут согласиться с тем, что детёныш их породы шалит как-то по-другому. Это они считают крайней невоспитанностью, или, как говорят у людей, признаком дурного тона.

Вот почему Егор Исаевич, который успел привязаться к маленькому Лесику, хотел определить его на воспитание в медвежью семью.

Знакомство Лесика с медвежонком-подростком произошло быстро. Старший ткнул младшего носом в живот, отчего Лесик свалился, но тут же поднялся и стал тереться о шерсть своего нового друга. При этом Лесик поуркивал от удовольствия, а старший Мишка небольно хватал его зубами и рычал, но тоже добродушно, как рычат, играючи, собаки.

— Ну, познакомились, — сказал как бы про себя Егор Исаевич.

А его уже звали. Звериному проводнику всегда некогда. В дороге за беспокойными четвероногими пассажирами нужен глаз да глаз. А приехал, сдал зверей — готовься в новую дорогу.

Мишка валдайский

В этот раз Егора Исаевича торопили — ему предстояло проводить за границу большой эшелон зверей. Тут были маленькие лоси, верблюды, медведи, — всё это не вызывало тревоги, к этим пассажирам Егор Исаевич привык. Но были в эшелоне два необычных путешественника: жираф и бегемот. Они вызывали тревогу и озабоченность. В самом деле, как быть с жирафьей шеей? Она ведь ни в один, даже самый высокий загон не войдёт. А бегемот — это же не выдра, которую можно побрызгать из бадейки. Этот зверь привык и в неволе купаться и плавать в большом бассейне. А оставь его без воды, и бегемот заболеет: его толстая кожа, с виду неуязвимая, как танковая броня, на самом деле нежна и капризна. Оставьте бегемота без воды, и его кожа сразу же взбунтуется против сухости. Всё тело бегемота покроется трещинами, и это может привести к самому печальному концу.

Как же быть?

Как перевезти бегемота, да ещё далеко — через две страны?

В Зооцентре Егору Исаевичу сказали:

— Может быть, не возьмёте этот эшелон?

— Почему?

— Ну, так…

Проводник Дидусенко знал отлично, что «ну, так» не бывает. Когда люди употребляют это выражение, за ним кроется что-то, о чём не хочется говорить.

Егор Исаевич понимал, что его жалеют, хотят сделать ему скидку на возраст, и он сказал:

— Нет, эшелон этот я никому не отдам. Я же перевозил крокодилов…

Тут надо сказать несколько слов об этом людоеде, который, пожалуй, пострашнее, чем лев и тигр.

Крокодил имеет «перископ», как подводная лодка. На воле он тихонько лежит в тёплой мутной и неглубокой воде, погрузив в неё всё своё туловище, которое сливается с водной поверхностью. Сверху находятся только приподнятые глаза и ноздри. Но их и не увидишь. Пришёл купаться маленький африканец или женщина спустилась к реке полоскать бельё — крокодил выскакивает из воды, ударяет свою жертву хвостом, тут же хватает железными челюстями, утаскивая в более глубокое место. Да, челюсти действительно можно назвать железными. Если крокодил теряет зуб, вместо него вырастает другой. Этими «вечными» зубами он может хватать что угодно, а желудок крокодила справляется, в конце концов, даже с наконечниками от копий, которые, случается, попадают ему в пасть.