Обернулся и чуть не подпрыгнул, испугавшись, что наступит на живое. Толпа Палисадничих, заворожённая необычным человеком, оказывается, шла следом и слишком близко. Почти под ногами.

- Ты пошто… - нерешительно начал единственный среди них домовой и запнулся. - Ты, мил человек, кто будешь?

- Алексей Григорьич я, - вздохнул Лёхин. - Вижу немножко, вот и помогаю, когда могу. Вы уж извините, но мне…

- Лексей Григорьич, а покажь-ка, что в сумке у тебя, - неожиданно попросил один из Палисадничих - кажется, самый старый из всей толпы: его борода и волоса, пробивавшиеся из-под шляпы, сияли чистым белым цветом. - Ненадолго, - утешительно добавил он нахмурившемуся Лёхину.

И тот показал: нагнул сумку и раскрыл ручки.

Белобородый Палисадничий с достоинством кивнул.

- Ну, Лексей Григорьич, за то, что уважил и показал, дам-ка я тебе вещичку одну. Ты руку-то протяни да не боись - много времени не займёт…

Лёхин оглянулся - никого. И, присев перед белобородым, протянул ему руку. Уже знал: что бы ни предложили паранормальные народы - лучше не отказываться. Не сегодня - завтра пригодится. Все, как один, вещие. Что-нибудь, да знают наперёд.

Старый Палисадничий отодвинул рукав куртки и повязал на кисть человека какую-то жёсткую тесёмку, сложенную вдвое. Присмотревшись, Лёхин понял, что это древесная кора. Наверное, липовая, вон, махрится немного. Но времени и в самом деле нет. Он поднялся и извиняющимся тоном сказал:

- Мне - бежать.

- Скатертью ровной дорога! - хором ответили Палисадничие, а домовой помахал рукой.

37.

К вечеру Лёхин уже падал с ног, стал нервным - и, возможно, оттого ещё более чувствительным к движению тряпичных ручек в ладони. В основном день состоял из беготни и уговоров. После больницы "скорой помощи" самым сложным оказалось звонить в те квартиры, к дверям которых его тащила сумка.

После некоторой практики, наработанной в первых трёх квартирах, в четвёртой Лёхин сообразил: попросил взволнованных и счастливых хозяев черкнуть ему грамотку, что тип с дряхлой сумкой и впрямь "умеет оказать благотворное влияние на больного человека, впавшего в состояние, близкое к коме".

В пятой квартире он потерял уже меньше времени, чем в остальных. И здесь же его осенила гениальная идея: попросил хозяев и этой квартиры оставить запись на листе бумаги. Благодарные хозяева не только выполнили просьбу, но от себя ещё добавили номер своего домашнего телефона, дабы недоверчивые могли переговорить со счастливцами и удостовериться, что Лёхин не шарлатан, а спаситель.

Уже после обеда он заметил, что сумка ведёт его в основном по обеим сторонам дороги, которая является прямым продолжением идущих один за другим трёх мостов. То есть сначала он пошёл по одной стороне улицы, а затем, спустившись к перекрёстку и перейдя дорогу, - по другой. Мельком поразмыслив над географией, он сообразил, что последним в его путешествии станет дом профессора. Если сумка пожелает туда пойти.

Шишики к обеду приуныли. Сначала сидели на плечах человека и с огромным удовольствием глазели на новые места. Время от времени Лёхин слышал скрипучие переговоры - кажется, "помпошки" что-то активно обсуждали. Наверное, городские виды. Но к обеду… Замолкли оба, уже никак не реагируя на изумление всех встреченных домовых: "Батюшки! Человек с двумя Шишиками!" Хотя до обеда "помпошки" в ответ на реплики важно задирали носы. Или переели впечатлений, или выдохлись, воспринимая новьё слишком бурно. Так что сидели на плечах, нахохлившись, осоловело и безучастно глядя в пространство.

Когда солнце начало заходить, когда холодные чёрные сумерки поползли от домов, Лёхин действовал уже на автомате: подходил к дому, звонил в нужную квартиру, задавал один и тот же вопрос: "Есть ли в вашей квартире больной человек, чья болезнь похожа на сон?", а иногда кнопки домофона просто начинали сиять перед ним, он нажимал - и дверь открывалась, а уж в подъезде он легко шёл в нужную квартиру. Чаще всего второе происходило, в случае если хозяева были настроены весьма критически к заявлениям странного незнакомца… Ещё сумка. С нею происходило что-то тоже странное. К вечеру Лёхин с трудом тащил её и очень сильно опасался, что разлохмаченные ручки вот-вот не выдержат - и отяжелевший сосуд грохнется на землю.

В уютный чистый двор одного из домов Лёхин явился в какой-то прострации. Он с трудом удерживал в руках тянущую к дороге тяжесть, но из боязни, как бы чего не вышло, на асфальт ставить её, чтобы отдохнуть немного, не хотел. Остановившись там, куда его привела сумка, он машинально поднял глаза на экран с кнопками.

… Сидевшие в машине чуть поодаль от подъезда парни некоторое время удивлённо смотрели на ссутулившуюся у двери в дом фигуру. Затем один из двоих позвонил по мобильному телефону.

- Егор Васильич, вы Лёхина приглашали?.. Точно нет?.. Может, к кому-то?.. Он здесь, у подъезда… Нет, вру. Вошёл уже… Звонка не было? Может, он коды знает?.. Нам подняться?.. Нет, у него только сумка с собой - тяжёлая, судя по всему… Хорошо. Будем ждать.

Невысокий старик, с властными, но усталыми глазами, сидевший у изголовья спящего мужчины, недоверчиво оглянулся на дверь, словно ожидая, что та вот-вот распахнётся и Лёхин войдёт.

Но Лёхин появился минут через пять. Мог бы насторожиться ещё на подходе к нужной квартире, когда на лестничной площадке, у перил, обнаружил двух мужчин, которые внимательно смотрели на него. Может, покурить вышли… Но не насторожился. Перед глазами всё здорово плыло и вроде как даже мерцало. Здесь только две квартиры - только и отметили утомлённые мозги. И спорим, что сумка потянет к левой? Спорить не пришлось. Лёхин механически прошагал налево и поднял руку позвонить.

Мужчины переглянулись.

- Лёхин?

Лёхин даже не обернулся, продолжал ждать, когда ему откроют.

- Лёхин!

Шишик Ник вяло ткнул в ухо хозяина. Но перед тем уже открылась дверь, и человек всё внимание переключил на людей в квартире.

- Простите за беспокойство. У вас дома есть больной?.. Вот, посмотрите…

Он машинально протянул высокой, почти одного с ним роста, женщине кипу порядком потрёпанных бумаг. Но женщина, за которой маячила вторая, в белом халате, бумаги взяла не сразу. Не сводя с Лёхина глаз, она чуть повернула голову назад и громко сказала:

- Папа! Подойдите сюда!

Что ж, и такое бывало. Лёхин прислонился к дверному косяку - хоть так немного отдохнуть.

Появилась странно знакомая фигура, знакомым голосом сказала:

- Алёша? Как ты меня нашёл? Да и ко мне ли ты?

- Папа, посмотрите, что он мне дал, - перебила его женщина.

- Заходи, Алёша, - пригласил старик.

На невольное протестующее движение женщины Егор Васильевич только поднял бровь - и она послушно кивнула, передавая ему стопку разнокалиберных листов. Правда и то, что незаметно для Лёхина двое, стоявшие недавно на лестничной площадке, насторожённо встали за его спиной.

Лёхин побрёл за стариком, кажется, не вполне соображая, куда тот ведёт его. Но в огромном коридоре, повинуясь настойчивому толчку сумки, он повернулся к одной из дверей и чуть охрипло сказал:

- Здесь? Можно? Это займёт не более пяти минут.

Егор Васильевич обернулся и нахмурился. Но минута размышлений - и он, нацепив на нос очки, поднёс к глазам пачку бумаг, вчитался в верхнюю. Охрана терпеливо ожидала его решения, а Лёхин вдруг пришёл в себя и только теперь понял, кто перед ним.

- Егор Васильевич? - изумлённо спросил он. - У вас тоже спящий?

Старик оторвался от чтения, взглянул остро.

- Алёша, ты можешь объяснить?

Лёхин помедлил и вздохнул.

- А если я скажу, что представления не имею, - поверите?

- Но почему ты тогда?.. - Егор Васильевич замолчал, явно не зная, как выразиться.

"Думай, башка, думай", - лихорадочно подгонял себя Лёхин. И додумался.