Имя Элмы и то, что за этим последовало, подействовало на него как ушат холодной воды.

– Ничего я не знал! Как я мог знать то, что ты не рассказывала мне?

Элизабет показалось, что она слышит осуждение в его тоне, и ее мутило от нестерпимого стыда.

– Элма права. – Рванувшись прочь, она уже не слышала, как он просил остаться. Элма права! Ей действительно все равно, где заниматься любовью, настолько велико и мучительно ее желание. Не слыша, что Колтер снова и снова зовет ее, она бежала прочь, убегая не от него, а от себя.

Полковник растерянно наблюдал, как молодая женщина исчезает среди деревьев. Голова все еще боролась с телом. Чувства объявили бунт.

Но выбора не было. С того момента, как он снова встретил Элизабет, выбора не осталось. Он побежал искать ее.

Глава девятая

Споткнувшись, Элизабет упала, ее била дрожь. Она не отзывалась на голос Колтера и хотела только одного – сжаться и стать невидимой. Несколько минут спустя он поднял ее и, не говоря ни слова, отнес в дом.

Подвинув ногой скамейку к огню, полковник бережно усадил ее, сходил за дровами и подложил в камин поленья. Элизабет сидела молча и безучастно. Колтер опять ушел, вернулся с бутылкой бренди, налил ей и себе.

– Выпей, а потом поговорим, – сказал он, выпил сам и, наполнив еще раз свой бокал, сел рядом с ней.

Медленно потягивая бренди, Элизабет смотрела, как огонь лижет поленья. Ее взгляд упал на возлюбленного, тот сидел, упершись локтями в колени и зажав в руке бокал, пламя отбрасывало танцующие тени на его лицо.

Страсть еще не угасла в ней.

Колтер заметил, как дрожат ее руки, поставил бокал, снял мундир и накинул ей на плечи. Он хотел, было обнять ее, но не рискнул. Взяв бокал, полковник сел и уставился в огонь.

Но надо было как-то начать разговор, ему становилось все очевиднее, что, если дать ей время прийти в себя, она снова воздвигнет между ними стену. Колтер попытался ободрить себя мыслью, что он бывалый солдат, а значит, должен найти слабое место в обороне противника.

– Прости меня, – начал он мягко, – за мои слова и тон. Я рассвирепел, потому что потерял контроль над собой, ты тут вовсе ни при чем.

– К чему все это? Ты получил, что хотел, Колтер. Но если у тебя сохранилась хоть капля жалости, не будем об этом.

– Неужели ты считаешь, что единственное, чего я хотел, – это назвать тебя шлюхой?! Его рука так сжала бокал, что побелели косточки. – Неужели, Элизабет? – повторил он, стараясь не смотреть на нее. Ему все с большим трудом удавалось сдерживаться. – Вы просите меня о жалости, мадам. Если она есть у вас самой, ответьте мне. – Он старался заставить себя дышать спокойно. Он очень старался. Очень. – Проклятье! Я не тебя назвал шлюхой!

Звон стекла сопровождал его крик. От пролитого бренди пламя вспыхнуло прямо им в лицо. Потрясенная этим взрывом, Элизабет тоже уронила бокал.

– Какого черта ты не убегаешь от меня теперь?

– Я не могу, Колтер, – прошептала она, зная, что ноги не удержат ее. – Я уже призналась тебе, что мне больше некуда бежать.

Ее отчаянье и беззащитность потушили в нем ярость. Он был потрясен, как быстро она обезоружила его. Посмотрев ей в глаза, Колтер прочел в них боль и покорность.

– Что я сделал с тобой? – спросил он, обращаясь к самому себе, и дотронулся до ее щеки дрожащей рукой. – Нежная. Такая нежная и слабая. Я хотел защитить тебя от всех бед и опасностей. А получается, что тебе нужна защита от меня. – Голос у него был совсем измученный. В глазах застыла боль. Элизабет нестерпимо хотелось заснуть и ничего не чувствовать, отказать ему в утешении, которого он просил. Но ее рука поднялась не для того, чтобы оттолкнуть, а для того, чтобы прижать его теплую руку к своей щеке.

– Я не допущу, чтобы ты уехал, не помирившись со мной. У меня нет прав на твою защиту, но я приму ее ради Николь. – Она увидела, как посуровел его взгляд, почувствовала, как напряглась рука. – Ты должен выслушать и принять то, что я скажу. Я не буду запрещать тебе видеть ее столько, сколько ты сможешь. Не буду возражать против твоей помощи Эмили. Я одна виновата в том, что случилось сегодня ночью. Я, а не ты, Колтер. Я забыла, что все еще жена Джеймса...

– Нет!

– Колтер. – Только на секунду позволила она глазам выдать свои истинные чувства. – Пока я не узнаю, что его нет в живых, я его жена. А ты не можешь распоряжаться собой, пока не кончится война.

– Твои условия тяжелы, Элизабет.

– Но ты примешь их? – взмолилась она, понимая, что если он откажется... Неужели она не увидит его больше? Глядя на него с нежной настойчивостью, молодая женщина поднесла его руку к губам и поцеловала ладонь.

– Я узнаю, что случилось с Джеймсом, – проговорил Колтер сорвавшимся голосом.

– А я буду молиться, чтобы тебе это удалось.

Больше между ними не было сказано ни слова. Но Колтер никогда не примирялся с поражением. Не собирался и сейчас.

Элизабет, как ребенок, хотела бы остановить время, оплакивая каждую минуту, приближавшую отъезд возлюбленного. И с вором, который крадет ради удовольствия, она сравнила себя не зря: под ее подушкой теперь была спрятана рубашка Колтера. Хотя это было совершенно бессмысленно, ведь, заручившись ее словом, что он может вернуться, Колтер оставил все вещи, которые привез с собой.

Джош подвел лошадь к парадной двери, где уже собрались все обитатели дома.

– За лошадкой-то приглядывайте, господин полковник, – сказал старый слуга проникновенно и отдал Колтеру поводья.

Рут протянула завязанную узелком салфетку.

– Тут ветчина и пирожки, они помогут вам продержаться до тех пор, пока я снова не накормлю вас.

– Не гаси огня, Рут, и готовь побольше еды на ужин, я скоро вернусь, – пообещал Колтер, укладывая узелок в седельную сумку.

– Я буду молиться за вас, Колтер, – сказала Эмили, когда тот повернулся к ней. Старая женщина покраснела, как девушка, когда он поцеловал ее в щеку и прошептал что-то на ухо.

– Солдат не может уйти на войну, пока принцесса не подарит ему что-нибудь на память.

Колтер ожидал, что дочь обнимет его, но получил больше. Поцелуи. Много поцелуев. Он очень старался не обнимать ее хрупкое тельце слишком крепко. Полковник благословлял и проклинал войну, которая сначала помогла ему обрести дочь, а теперь заставляла покинуть ее.

– Николь, – прошептал он, – уж ты позаботься за меня обо всех. О себе в особенности.

Малышка торжественно кивнула.

– А мне ты обещал...

– О своем обещании я не забуду. – Полковник с трудом заставил себя отпустить ее.

Увидев недоумение на лице Элизабет, он объяснил:

– Я обещал каждый день в пять вечера смотреть на часы и думать, что Николь в это время слушает куранты своего замка и молится обо мне.

– И я вместе с ней. Мы все будем молиться о твоей безопасности. – Элизабет оглянулась на Эмили и Рут, как бы прося их увести Николь в дом. А когда они остались одни, растерялась, не зная, что сказать. Просить, чтобы он был осмотрителен, тепло одевался и избегал опасностей, казалось нелепым, но только это и приходило ей в голову. На глазах у нее выступили слезы.

Колтер приблизился, приподнял ее лицо за подбородок и губами осушил слезы.

– Ты – единственное, что у меня есть. Я люблю тебя, Элизабет, и может быть... – У него дрогнул голос, и он с трудом закончил: – Может быть, мне больше ничего и не нужно знать. – Его губы на миг нежно коснулись ее губ.

Элизабет закрыла глаза. Услышав скрип кожи, поняла, что Колтер уже в седле, а когда он отъехал, прошептала:

– Вернись ко мне. Я так люблю тебя.

Молодая женщина думала, что еще не скоро услышит о Колтере, но, когда они сели ужинать, прибыл человек с письмом от него.

Наверху четким мужским почерком было написано ее имя. Она смотрела на бумагу, не вникая в ее содержание и радуясь мысли, что возлюбленный думал о ней. Затем начала читать и тут же устыдила себя за надежду, что это любовное послание.