Неужели он перерубил единственную ниточку, которая вела его к сестре?

Из дневника Анны Марии Томпсон

21 декабря 1881 г.

Я не смогла найти Сэмюеля. Я обыскала все доки, расспрашивала всех пьяниц и нищих, которые попадались мне на пути. Все они хорошо его знали. Наверное, он был важным человеком в порту. Однако никто не знал, где его можно найти. Я оставила для него весточку, попросив передать ему, что дочь Фрэнка хочет его видеть.

Вряд ли это поможет мне. Ему нет до меня никакого дела, но я должна была это сделать.

С радостью могу сказать, что теперь, похоже, главный управляющий совершенно спокойно относится к торговле наркотиками.

Торговец опиумом Уильям Джадайн, самый влиятельный британский чиновник в Китае

Глава 7

Она почувствовала на лице струю теплой, немного вязкой жидкости. Эта жидкость пахла желчью и имела медный привкус. Анна зажмурилась, пытаясь сосредоточиться на том, что она сейчас ощущает, и забыть о прошлом. Эта жидкость не кровь, а теплая вода, смывающая с нее грязь. А еще она почувствовала запах кипящего масла и жирных клецек. Никто больше не кричит от страха — во всяком случае она уж точно не кричит. За стеной, в кухне, кто-то тихо разговаривал. Она сидела на жесткой скамье за чайным домом и мыла себя какой-то простой тряпкой, окуная ее в ведро с грязной водой.

Ополоснув тряпку в темно-красной воде, Анна подумала: «Интересно, мои руки тоже станут красными?» Она понимала, что не станут, и все-таки не могла отделаться от навязчивой мысли. Да и на что ей еще было смотреть, чтобы отвлечься? На стоявшего рядом охранника мандарина с черными злыми глазами? На грязные лачуги этой маленькой деревушки, где дети в ужасе разбегались от нее, а женщины закрывали перед ней двери своих домов? Нет, они ей не помогут. Скорее всего, опять начнут швырять камни в «привидение».

Анна полностью сосредоточилась на этой кровавой воде, которая на самом деле была не липкой, а скорее холодной. По правде говоря, когда она работала в госпитале при миссии, ей часто приходилось смывать с себя запекшуюся кровь. Поэтому все эти ощущения были ей хорошо знакомы и руки двигались как-то сами собой. Ей много раз доводилось купаться в людской крови и нечистотах. Очень много раз...

Но такое случилось впервые. Мужчину, который лежал на ней, убили, однако она не испытывала к нему никакой жалости. То, что он делал... То, что он хотел сделать... Анна зажмурилась, стараясь отогнать от себя ужасные воспоминания. Опиум.Вот что ей сейчас было нужно. Ей хотелось затянуться покрепче, чтобы потом ощутить невероятную легкость во всем теле. Навязчивая мысль о блаженном отдохновении для тела и ума прочно засела у нее в голове. Она уже не могла думать ни о чем другом, кроме зелья. Ей нестерпимо хотелось как можно быстрее получить желаемое. Все это было так мучительно, что ее начало трясти. В этот момент она была готова сделать что угодно, сделаться кем угодно, лишь бы ей дали трубку.

— Вы помылись, благородная леди? — спросила мадам Суй.

Голос у нее был грубым и резким, но Анна схватилась за него, как за спасительную соломинку. Она быстро повернулась к хозяйке заведения, мысленно представив, что та держит в руках дымящуюся трубку.

Но женщина протягивала ей тарелку с покрытыми застывшим жиром клецками, а не спасительную трубку. Это, наверное, было лучшим из того, что могла предложить мадам Суй, и Анна была благодарна ей за это. Она заставила себя взять тарелку из рук женщины, думая о том, как бы завоевать ее доверие. Она обязательно найдет торговца опиумом в этой грязной, забытой Богом деревушке, и тогда...

— Я принесла вам одежду, благородная леди. Это одежда моей дочери. Конечно, это не тонкий шелк, однако она чистая. Я ее только на прошлой неделе стирала.

Скорее всего, эту одежду стирали не меньше месяца тому назад, а затем еще успели поносить. На тунике, сшитой из обычного хлопка, имелись красивые складки и темные масляные пятна, от которых пахло прокисшим соевым соусом. Анна отставила в сторону тарелку с едой и начала расточать комплименты по поводу того, как хорошо сшита любезно предложенная ей туника. Она сказала, что в ней она будет выглядеть почти такой же красивой, как прелестная мисс Суй.

Женщина приняла все ее похвалы за откровенную ложь. Дело в том, что туника и юбка были довольно большого размера. Юная мисс Суй была, судя по всему, в талии сантиметров на двадцать пять толще Анны. Тем не менее эти комплименты тронули материнское сердце.

— Однако вы ничего не едите! — воскликнула мадам Суй. — Скорее съешьте клецки, пока они не остыли!

Клецки — это совсем не то, что ей сейчас было нужно, и все же Анна заставила себя взять один полумесяц. Он показался ей жирной и мерзкой личинкой, но она быстро отогнала неприятные мысли. А еще ей почему-то казалось, что мужчина, которого убил палач, перед смертью тоже ел клецки. Сегодня в этом маленьком чайном доме, похоже, собрались почти все жители деревни. Она слышала, как они о чем-то громко беседовали.

— Ешьте, ешьте! — настаивала мадам Суй.

И Анна начала есть. Именно здесь она, возможно, узнает, где достать опиум. Владелица чайного дома знает обо всем, что происходит в этой провинции, поэтому Анна нахваливала ее клецки. Она даже сказала, что это самые вкусные во всем Китае клецки. А потом она начала плакать. Сначала с ее ресниц сорвалось несколько капелек, но вскоре слезы потекли ручьем.

По правде говоря, она не собиралась рыдать как белуга. Настоящие леди должны плакать так, чтобы слезы, словно капельки утренней росы, только слегка увлажняли глаза, как бы намекая на тяжелую душевную боль. Леди также не должны громко рыдать, всхлипывать и биться в конвульсиях. Анна же содрогалась всем телом, у нее свело желудок, и она не кричала только потому, что ей трудно было дышать. Мадам Суй не на шутку встревожилась. Даже охранник испуганно отступил в сторону. Честно говоря, Анне не хотелось пугать этих людей, но у нее случился настоящий истерический припадок. Она продолжала всхлипывать, содрогаясь всем телом, и едва не захлебывалась от слез.

Затем она уткнулась в юбку, пряча лицо от стыда. Правда, стыдилась она не того, что дала волю своим чувствам, а того, что не смогла взять себя в руки. Но это всегда было ее самой большой проблемой. Анна не умела остановиться вовремя.

Взволнованная мадам Суй хлопотала вокруг нее.

— Благородная леди... Благородная леди...

Анна хватала ртом воздух, пытаясь успокоиться, но все ее усилия были напрасны. В отчаянии она подняла глаза, показывая, какие ужасные муки испытывает ее несчастная душа.

— Опиум, — прошептала она. — Прошу вас...

Мадам Суй сразу успокоилась и понимающе посмотрела на нее. Анна слегка выпрямилась и бросила на женщину полный надежды взгляд, а потом протянула к ней руки.

— У вас есть хоть немного? Не могли бы вы...

— Что ж, я вижу, вам стало лучше, — внезапно раздался чей-то спокойный голос. Это был он —палач. Чжи-Ган вошел в комнату через заднюю дверь. После того как он принес ее сюда на руках, она перестала его бояться. К тому же он остановил того мужчину, а потом... Анна сразу же вспомнила и все остальное — горячую струю крови, мерзкий запах, — и ей вдруг захотелось, чтобы он убрался отсюда к чертовой матери и навсегда оставил ее в покое.

Она даже не повернула голову в его сторону и продолжала смотреть на мадам Суй, которая собиралась что-то сказать. Наверное, хозяйка хотела предложить опиум, но не успела. Анна увидела, как мадам Суй быстро опустила глаза и попятилась, давая дорогу мандарину.

Да, Анне хотелось, чтобы он убрался отсюда как можно скорее. Она бросила на него злобный взгляд. От неожиданности он даже остановился, широко раскрыв глаза. Однако он тут же взял себя в руки и подошел к ней поближе. Возможно, заметив, что она так до конца и не смогла отмыться от грязи, он презрительно поморщится, а потом просто повернется и уйдет? Тогда она снова попытается договориться с мадам Суй. Но вопреки ее ожиданиям Чжи-Ган не ушел. Он сел перед ней на корточки — совсем как кули, — широко разведя колени и почти касаясь задним местом пола. Они смотрели друг другу в глаза, хотя его голова находилась немного ниже. Коснувшись рукой ее подбородка, палач слегка приподнял его.