— Я спасал тебя!

— Собака! — прогремел Мокаши, и глаза его засверкали. — Много охотников и воинов обязаны мне жизнью, и я ни разу не напоминал им об этом, хотя с тех пор сменилось немало солнц. Ты только что предстал передо мной, а уже много раз назвал себя моим спасителем. Платы от меня тебе ждать нечего. Разве я просил спасать меня?

Гринли был всерьез напуган, однако решился упрекнуть индейца:

— Нет, но… без моего вмешательства ты был бы уже мертв…

— Кто это сказал тебе? Смотри, здесь, у скалы, стоят наши кони, которые предупредили бы нас о приближении чужака. Мы услышали их храп и схватились за ножи, когда раздались твои выстрелы. Эти навахо тебе ничего не сделали. Ты с ними не бился лицом к лицу, а подстрелил из засады. Ты не воин, а убийца. Вот там лежат их трупы. Имею я право снять с них скальпы? Нет, потому что эти воины пали от предательских пуль. Если бы ты не пришел, то лошади предупредили бы меня, и я сразился бы с врагами с ножом в руках и мог бы украсить себя их скальпами. Знаешь ли ты того навахо с пером в волосах? Его звали Хасти-тине, то есть Старый Человек, хотя прожил он всего двадцать весен и зим. Столь почетное имя дается только мудрому и смелому. И такого воина ты убил! А теперь хвастаешься передо мной тем, что победил его в нечестном бою и вместо мести требуешь с меня плату!

Нефтяной принц перепугался до смерти, а его спутники чувствовали себя еще хуже. Вождь нихора продолжал:

— Все вы, бледнолицые, одинаковые. Сколько среди вас добрых? На одного Олд Шеттерхэнда, в чьем сердце живет любовь, приходятся сотни сотен других, несущих нам гибель. Стойте здесь, пока я не вернусь! Если только посмеете сдвинуться с места, вы погибли.

Кивком головы он позвал своего соплеменника за собой, и оба ушли, внимательно изучая след навахо до самого входа в котловину. Потом скрылись за ним.

— Боже мой! Дела оборачиваются совсем не так, как мы ожидали, — посетовал банкир. — Вы сварили суп, который слишком густ, и мы можем подавиться.

— Убийца! — вторил ему бухгалтер. — Вождь прав. Зачем вы стреляли? Этот Хасти-тине так молод и уже так знаменит! Разве вас не страшит содеянное?

— Молчи! — повелительно оборвал его Нефтяной принц. — Я на самом деле спас вождя от смерти, а его разговоры о чувствительности лошадей — пустая болтовня!

— Сомневаюсь. Индеец, похоже, уверен в том, о чем говорит. Разве мы не стояли перед ним, словно школяры. Надо бежать, пока он не вернулся.

— Не смейте и думать об этом, мистер Баумгартен! Наверняка поблизости спрятались другие воины. Если мы убежим, он пойдет вместе с ними по нашим следам, и тогда мы точно погибли. А так он, может, нас еще и отпустит. Будем ждать!

Прошло не менее четверти часа, прежде чем нихора вернулись. Когда они приблизились, Мокаши сказал:

— Отмщение уже ждет тебя, и смерть спешит, но я не наложу на тебя руки. Навахо было не двое, а трое. Третий стоял на страже у входа и все видел, но не смог помешать убийству. Он направит свои мокасины по твоему следу и будет идти за тобой, пока не пронзит ножом твое сердце. Твой скальп сидит на твоей башке не прочнее дождевой капли на ветке, раскачиваемой ветром. Я не стану вмешиваться в твою судьбу — ни добрым участием, ни злым. Но я хочу знать, зачем вам надо на Челли? Что вы там ищете?

— Клочок земли, — едва выдавил из себя еще недавно такой самоуверенный Нефтяной принц.

— Он принадлежит тебе?

— Да.

— Кто тебе его подарил?

— Никто.

— И тем не менее ты утверждаешь, что он твой.

— Да. Это всем известное «обустройство томагавком»

— Мне неприятно такое слышать.

— Почему?

— Потому что это грабительское, разбойничье слово! Твой клочок земли на Челли! Перед тобой стоит Мокаши, вождь племени нихора, которые являются хозяевами и законными владельцами всей округи на Челли! Вы — паршивые собаки! Что бы сказали бледнолицые с той стороны Великой Воды, если бы мы пришли к ним и заявили, что это наша земля? А мы должны терпеть вас и ваши притязания! «Принадлежащий» тебе клочок земли на Челли куплен не у нас и не подарен нами! Мой кулак должен уничтожить тебя, но он слишком горд, чтобы просто коснуться тебя. Убирайся прочь отсюда, прочь от того клочка земли, по которому так тоскует твоя душа. Пройдет совсем немного времени, и он принесет кровавую жатву!

Мокаши повелительным жестом руки указал на северный выход из котловины. Белые вскочили на лошадей и поспешили прочь, радуясь что целыми и невредимыми могут покинуть опасное место.

Чтобы оценить слова вождя и понять его поведение, надо знать, каким образом белые становились владельцами земельных угодий. В соответствии с так называемым законом о жилище, каждый глава семьи и каждый мужчина в возрасте свыше двадцати одного года, будь он гражданином США или только выразил волю им стать, мог оказаться собственником любого незанятого земельного участка размером не больше 160 акров [53], ничего за это не заплатив. Ему требовалось только прожить там не менее пяти лет и обустроить участок. Кроме того, миллионы акров были за бесценок проданы под железные дороги.

Что же касается выражения «обустройство томагавком», то для того, чтобы стать собственником объявленного участка, достаточно было срубить несколько деревьев, сколотить хибару да посеять немного зерна. Никого не интересовало, что скажут об этом индейцы, хозяева этих земель!

Трое белых, покинув котловину, некоторое время скакали молча по светлому лесу. Нефтяной принц хорошо понимал, что посрамлен вождем нихора гораздо сильнее, чем курьером. Его злило испытанное унижение, и он думал только о том, как бы ему восстановить свой весьма пошатнувшийся престиж в глазах банкира и бухгалтера. Прервав долгое молчание, он наконец сказал:

— Краснокожие мерзавцы! В высшей степени неблагодарны! Можно очень долго жить с ними в мире, оказывать им различные благодеяния, но в один прекрасный день они рвут все отношения и забывают, скольким они вам обязаны.

Роллинс кивнул:

— Да, мы оказались в очень скверном положении. Мы еще должны радоваться, что легко отделались. Я уже думал, что нам крышка!

— Пожалуй, так бы оно и было, если бы вождь в душе не признавал моей правоты. Было же ясно, что я спас его от смерти. Мне больше никогда не придет в голову сделать индейцу добро.

— Это верно! Краснокожие не стоят того, чтобы стараться для них.

Похоже, банкир был не склонен осуждать поведение Нефтяного принца. Роллинс принадлежал к истинным янки, для которых человеческая жизнь не имела никакой цены. Опасность прошла, а вместе с нею — и впечатление, которое на какое-то мгновение произвела на него смерть обоих навахо. Но Баумгартен в этот раз отнесся ко всему по-иному. Да и сам он был по-другому устроен. Поступок Гринли он считал преступлением.

— А вы когда-нибудь делали добро индейцам? — с укоризной в голосе спросил он.

— Что за вопрос! Сотни этих негодяев обязаны мне своими жизнями, а тысячи получали от меня мясо, хлеб, порох, свинец и многое другое.

— И нихора? По вождю не скажешь, что это так.

— Он просто неблагодарный мошенник.

— А почему же вы тогда не напомнили ему про это?

— Из простого благородства, сэр.

— Чушь! В том положении, в каком мы находились, о благородстве никто не вспоминал.

— Вы это говорите потому, что не знаете Запада.

— Возможно! Тем не менее я на вашем месте напомнил бы вождю, что он и его племя обязаны мне благодарностью. А вы даже и не заикнулись об этом. Может быть, те благодеяния, о которых вы сейчас тут рассказываете, так и остались у вас в голове?

— Вы хотите меня оскорбить, сэр? — взорвался Нефтяной принц. — Или, может, назовете меня лгуном?

— Я просто высказал свое мнение. Как и любой человек, я имею на это право.

— Да, если при этом не задевать честь другого. Вы могли высказать свое мнение более предусмотрительно.

— Почему? Вы так чувствительны?