— Значит, пора, — тихо сказал он.

— Пора! — ответил Уошберн. — Я понимаю, что сейчас владеет вашей душой. Чувство беспомощности, словно вы в открытом море без руля, чтобы поставить лодку на курс. Все это время я был вашим рулем, теперь меня не будет рядом, тут я ничего не могу поделать. Но поверьте мне, когда я говорю: вы не беспомощны. Вы найдете дорогу.

— В Цюрих, — добавил пациент.

— В Цюрих, — согласился Уошберн. — Я тут собрал кое-что для вас. Сложил в клеенчатый пояс. Обмотайте вокруг талии.

— Что это?

— Это все деньги, что у меня были, около двух тысяч франков. Не много, но на первое время хватит. И мой паспорт, вдруг пригодится. Мы приблизительно одного возраста, фотографии восемь лет; люди меняются. Но не позволяйте никому присматриваться. Это просто официальная бумага.

— А вы как без паспорта?

— Он мне не понадобится, если вы пропадете.

— Вы очень порядочный человек.

— Думаю, вы тоже… Насколько я вас знаю. Правда, того, кем вы были раньше, не знал, так что за него не поручусь. Хотел бы, да не могу.

Человек без памяти стоял на палубе и наблюдал, как удаляются огни Пор-Нуара. Рыбацкая лодка углублялась во тьму, как пять месяцев тому назад погрузился во тьму он сам.

Как погружался во тьму теперь.

Глава 3

На французском побережье ни огонька, только луна скупо освещает контуры прибрежных скал. Лодка мерно покачивалась на волнах метрах в двухстах от берега. Капитан кивнул в сторону побережья.

— Между этими двумя скалами — песчаный пляж. Не очень большой, но вы доберетесь до него, если поплывете вправо. Мы можем подойти еще на тридцать — сорок футов, это лишние минута-две.

— Вы и так сделали больше, чем я ожидал. Благодарю вас.

— Не стоит. Я плачу долги.

— И я один из них?

— Вроде того. Доктор с Пор-Нуара заштопал троих из моей команды пять месяцев назад, после того чудовищного шторма. Так что вы не единственный, кто пострадал.

— Шторм? Вы знаете меня?

— Вы лежали на операционном столе, белый как мел, но я вас не знаю и не хочу знать. У меня тогда не было ни денег, ни улова, доктор сказал, что я могу заплатить, когда дела будут обстоять лучше. Вот теперь я плачу.

— Мне нужны документы, — сказал беглец, почуяв, что может надеяться на помощь. — Мне необходимо переделать паспорт.

— При чем тут я? — спросил капитан. — Я лишь обещал высадить вас здесь, в этом местечке к северу от Ла-Сьота. И все.

— Вы бы этого не сказали, если бы не могли сделать еще что-нибудь.

— Я не повезу вас в Марсель. Не хочу нарываться на полицию. У берега полно патрульных лодок. Ищут наркотики и наркоманов. Платишь им либо расплачиваешься двадцатью годами за решеткой.

— Что означает, я могу добыть бумаги в Марселе. А вы мне поможете.

— Я этого не говорил.

— Говорили. Мне нужна некоторая услуга, и эту услугу мне могут оказать в городе, куда вы меня не отвезете, — тем не менее услуга возможна. Вы сами сказали.

— Что сказал?

— Что обсудите это со мной в Марселе, если я доберусь туда без вас. Теперь скажите где.

Шкипер вгляделся в лицо незнакомца; решиться было нелегко, но он все же решился.

— Кафе на улице Сарразен, к югу от старой гавани. Называется «Ле Бук де Мер». Сегодня вечером, между девятью и одиннадцатью часами. Имейте при себе деньги, хотя бы аванс.

— Сколько?

— Как договоритесь.

— Хотя бы приблизительно.

— Если у вас уже есть какой-нибудь паспорт, обойдется дешевле, если нет — придется украсть.

— Я же сказал, паспорт у меня есть.

Капитан пожал плечами.

— Полторы-две тысячи франков. Зряшный разговор?

Жан-Пьер подумал о непромокаемом поясе, обмотанном вокруг талии. В Марселе он лишится денег, но там же обретет паспорт, с которым можно двигаться в Цюрих.

— Я достану деньги, — объявил незнакомец, сам не зная, откуда взялась такая уверенность. — До вечера.

Капитан вгляделся в призрачную береговую линию.

— Все, теперь вы сами по себе. И запомните, если случится так, что в Марселе мы не встретимся, вы меня никогда не видели, я вас никогда не видел. И никто из моей команды вас никогда не видел.

— Я буду. Кафе «Ле Бук де Мер», улица Сарразен, к югу от старой гавани.

— Все в руках Божьих, — сказал шкипер, кивая рулевому лодки.

Заработали моторы.

— Кстати, — добавил капитан, — завсегдатаи «Ле Бук» не привыкли к парижскому выговору. На вашем месте я бы подстроился.

— Спасибо за совет, — сказал беглец, спуская с планшира ноги и погружаясь в воду. Рюкзак он поднял над водой, работая ногами, чтобы оставаться на плаву. — Увидимся вечером! — крикнул он и взглянул на черный корпус лодки.

На палубе не было никого, капитан ушел. Лишь волны плескались о дерево, и приглушенно тарахтел двигатель.

Теперь вы сами по себе.

Он поежился и поплыл в холодной воде, выворачивая к берегу, помня, что надо держать вправо, на скалы. Если капитан не ошибся, течение вынесет его на невидимый берег.

Капитан не ошибся: он чувствовал, как откатывающиеся волны затягивали его босые ноги в песок, поэтому последние ярдов тридцать были самыми трудными, но брезентовый рюкзак, который он держал над водой, остался сухим.

Несколько минут спустя он уже сидел на дюне, поросшей дикой травой. Высокий камыш мерно покачивался на свежем ветру, в ночном небе пробивались первые утренние лучи. Через час солнце будет высоко, и он отправится в путь.

Жан-Пьер открыл рюкзак и достал оттуда одежду: пару ботинок, толстые носки, брюки и грубую рубашку. Когда-то в прошлом он научился складывать вещи, экономя место: в рюкзаке помещалось гораздо больше, чем можно было подумать. Где он этому научился? Зачем? Вопросам не будет конца. Он встал, снял шорты, которые дал ему Уошберн, расстелил на дюне, чтобы высохли, — все пригодится, — снял майку и тоже расстелил.

Обнаженный, он стоял на дюне, ощущая разом возбуждение и тупую боль под ложечкой. Боль была страхом, он знал. Возбуждение ему тоже было понятно.

Он прошел первое испытание. Доверился интуиции и нашел нужные слова, сказал то, что нужно. Еще час назад он знал лишь, что у него есть цель — Цюрих, знал он и то, что придется пересекать границы, иметь дело с чиновниками. Паспорт восьмилетней давности столь очевидно принадлежал не ему, что даже самый бестолковый таможенник это определит. Даже если удастся каким-то образом попасть в Швейцарию, оттуда придется выбираться; с каждым шагом шансы быть задержанным повышались. Он не мог этого допустить. Пока не мог, пока не узнал больше. Ответы были в Цюрихе, у него должна быть возможность свободно передвигаться.

Вы не беспомощны. Вы найдете дорогу.

Прежде чем наступит новый день, его сведут с профессионалом, который переделает паспорт Уошберна, превратит его в пропуск через границы. Это первый конкретный шаг, но для него нужны деньги. И немалые. Двух тысяч франков, которые дал ему доктор, может не хватить даже на паспорт. А что толку в паспорте, когда нет средств на дорогу? Деньги. Нужно раздобыть денег. Следует это обдумать.

Человек, который звался Жан-Пьером, оделся и лег на песок, глядя в небо, светлеющее с каждой минутой. Рождался новый день, а с ним рождался и он.

Он бродил по узким мощенным камнем улочкам Ла-Сьота, заходил в магазинчики, попадающиеся на пути, скорее для того, чтобы поговорить с продавцами. Странно было ощущать себя частью людского потока, а не отщепенцем, выловленным из океана. Он помнил последний совет капитана и старался имитировать гортанный местный диалект. Так можно бродить по городу неприметным приезжим.

Деньги.

В Ла-Сьота был квартал, где, очевидно, обслуживали богатых клиентов. Магазины здесь были чище, товары значительно дороже и качественней, рыба свежее, мясо лучше, чем во всем городе. Даже овощи здесь блестели; многие, экзотические, прибыли из Северной Африки и Среднего Востока. Этот район чем-то напоминал Париж или Ниццу, помещенные в окружение, типичное для прибрежных городов среднего достатка. В конце мощеной дорожки, отделенное с обеих сторон от магазинов вылизанной лужайкой, стояло маленькое кафе.