— Теперь их ровно дюжина, — улыбнулась она. — А нас только трое и одна женщина! И это храбрые красные воины, о которых столько рассказывают? И это команчи, которых считают самыми отважными из всех индейцев?

— Просто они еще молоды, — объяснил я. — Небольшой боевой опыт — и они не посрамят своих отцов! Такой прыти они от нас не ожидали, только и всего.

До следующего поста нам пришлось ехать целых полтора часа. Это был большой блокгауз, возле которого в беспорядке валялись короткие бревна, употребляемые вместо скамеек. Людей здесь оказалось больше. Я насчитал десять человек: восемь индейцев и двое белых. С первого же взгляда я понял, что белые подчеркнуто отделяли себя от краснокожих — они сидели в сторонке, закусывали и пили бренди. Но подъехав ближе, я обнаружил, что ошибся: это были не белые, а индеец и метис, одетые по-европейски. Метисом оказался Оки-Чин-Ча, Антоний Пэпер, а индеец при нашей первой встрече представился как мистер Ивнинг, «агент по всевозможным делам и вопросам». Рядом валялись их ружья и несколько подстреленных птиц.

Узнав нас, оба вскочили как по команде.

— Эй! — крикнул Пэпер. — Это же мерзкий Бартон со своим синерожим приятелем! Так вот почему Молодой Орел так быстро скачет сюда: он хочет провезти их незаконно. Эй, задержите их! Им нельзя ехать дальше. Схватите их!

Приказания относились к индейцам. Но Ивнинг предостерег своего спутника:

— Не торопитесь. Такие люди способны на все.

Мы не обратили ни малейшего внимания на их крики и направили своих лошадей к реке, на водопой. Пока мы это проделывали, двенадцать незадачливых охранников сообщили своим о случившемся. Хотя мы не слышали, о чем шла речь, легко могли представить, что команчи вряд ли рассыпали похвалы в наш адрес.

— Неужели этот Пэпер настолько глуп, что снова свяжется с тобой? — спросила Душенька, посматривая на метиса.

— Очень вероятно, — ответил я. — Такие люди воспринимают урок не сразу.

— Ты снова будешь драться?

— Нет.

— Слава Богу! Я не могу на это смотреть.

— Здесь защищаться можно по-иному.

Едва я это сказал, как метис подошел к нам своей неподражаемой походкой и сказал:

— Вы мой враг, мистер Бартон. Сегодня рассчитаемся. И сполна!

Я не ответил.

— Вы оглохли? Если бы у меня были наручники, я тотчас надел бы их на вас, потому что такие мерзавцы…

Он не договорил, потому что я схватил его двумя руками за пояс, поднял и швырнул в реку.

— Помог… — успел прокричать он в полете, после чего плашмя шлепнулся в воду, подняв фонтан брызг.

— Помогите! Помогите! — заорал он не своим голосом, давясь водой и пытаясь грести к берегу, уносимый прочь быстрым течением.

— Вытащите его! — крикнул команчам Уильям Ивнинг. — Не дайте ему утонуть!

Индейцы поспешили спасти тонущего. Я же тем временем подошел к агенту, вежливо улыбнулся и отвесил такой же, как он тогда, на Наггит-циль, любезнейший поклон, повторив его собственные слова:

— Мы пришли сюда по очень важному для нас делу. Мы полагали, что никого тут не застанем. Так вот, ваше присутствие мешает нам!

Он уставился на меня с немым удивлением.

— Вы не понимаете? — задал я его же вопрос.

Только теперь он вспомнил недавнюю сцену и стал догадываться, что оружие противника обращено против него самого.

— Конечно, — ответил он. — Достаточно ясно.

— Ну и?

— Вы хотите, чтобы мы удалились?

— Да.

— Когда?

— Сейчас! В противном случае могу помочь.

С этими словами я вытащил револьвер. Одновременно Папперман схватился за свой.

— Мы уже идем. Уходим! — быстро заверил агент. — Вон ведут мистера Пэпера. Надеюсь, страх не сковал его силы до такой степени, чтобы он не смог сесть на коня.

— Если такое с ним случится, я снова готов оказать помощь. Чья это шляпа висит там, на ветке?

— Мистера Пэпера.

— Тогда смотрите внимательно, что будет дальше.

Оки-Чин-Чу напоминал жалкую мокрую курицу, и сегодня можно было не ждать от него неприятностей. Он поспешил в блокгауз, но еще не успел скрыться в дверях, как я поднял револьвер и выстрелил в шляпу. Пэпер вздрогнул. Я указал на простреленный головной убор и заметил:

— Вот ваша шляпа! Теперь очередь любого, кто попытается арестовать меня. Даю мистеру Антонию Пэперу пять минут. Если он не уберется отсюда, то такая же дыра будет в его голове. Прощайте, мистер Ивнинг! Надеюсь, вы тоже поторопитесь покинуть это место.

В этот момент Папперман тоже поднял свой револьвер, прикрикнув:

— Пять минут, не больше! Потом пуля одному и пуля другому!

Тут мистер Оки-Чин-Ча подхватил продырявленную шляпу, нахлобучил ее на голову и помчался к своей лошади. А агент кинулся собирать все, что выложил из седельной сумки, в том числе и бутылку бренди, затем взял два ружья — Пэпер в испуге совсем забыл про свое. Не прошло и пяти минут, как оба ускакали прочь, ни разу не обернувшись.

По лицам команчей я бы не сказал, что они сильно огорчились по поводу происшедшего. Ничто не импонирует индейцам больше, чем мужество и сила. Последствия сказались тут же. Старший из них подошел к нам и спросил:

— Как я слышал, мои белые братья знают Олд Шурхэнда?

— Да, — ответил я.

— И Апаначку, нашего вождя?

— И его тоже. Я знаю и Янг Шурхэнда, и Янг Апаначку. Оба отца и оба сына считают меня своим другом.

— Они говорили тебе, что здесь должно произойти?

— Да. Они написали мне. Они пригласили меня к горе Виннету.

— Эти письма у вас с собой?

— Да.

— Я попрошу показать их.

Хотя я снова должен был открывать хорошо упакованный чемодан, я без колебаний направился к нему. Но Душенька опередила меня. Бывают моменты, когда она становится настоящей плутовкой. Именно такой момент наступил сейчас. Быстро открыв свой чемодан, она вынула четыре счета с расписками из отелей Лейпцига, Бремерхафена, Нью-Йорка и Олбани, протянула их команчам и сказала:

— Вот! От обоих отцов и обоих сыновей.

Старший из команчей с уважением взял бумаги. Он рассматривал их очень долго и тщательно с видом настоящего знатока, после чего повернулся к своим людям и объявил, подняв счета вверх:

— Верно. Это все правда. Вот письмо от Олд Шурхэнда, вот от Янг Шурхэнда, а вот от Апаначки и от его сына. В каждом из них написано, что эти бледнолицые — наши друзья и что они приедут к горе Виннету.

Его спутники, вероятно, хорошо знали, в чем ему можно было доверять, а в чем нет, — один из них спросил:

— Разве ты умеешь читать?

— Нет, — ответил он, — но я вижу и так. Хуг!

Он подал «письма» тому, кто задал вопрос. Тот так же обстоятельно осмотрел их, передал дальше и подвел итог:

— Я тоже вижу. Хуг!

Счета переходили из рук в руки, и каждый соглашался с мнением предыдущего. Потом индейцы вернули вам бумаги, а предводитель объявил:

— Итак, мои белые братья и скво могут спокойно ехать дальше. Воины найини-команчей подчиняются своим вождям, а не комитету!

Мы убрали счета в чемодан. Душенька подала знатоку письма на прощание руку и сказала:

— Мой красный брат не только умен, но и очень хорошо разбирается в значении наших тотемов и вампумов. У него доброе сердце. Я благодарю его и всегда буду вспоминать его добрым словом.

Воин от счастья и неожиданности едва не остолбенел. Глаза его лучились. Крепко держа руку Душеньки, он бормотал:

— От слов моей белой сестры светится все вокруг, как от солнца. Я благодарю ее! Надеюсь, мы увидимся снова.

Мы тоже пожали ему руку, потом двинулись дальше. Моя жена считала, что ехавший впереди Молодой Орел где-нибудь остановится, чтобы подождать нас. Но я был другого мнения и не ошибся. Юноша отделился от нас, чтобы не мешать. Он полностью был уверен в успехе нашего прорыва и просто не хотел присутствовать при очередном позоре своих братьев индейцев. Я был убежден, что мы встретим его теперь лишь на месте.

Мы прошли еще несколько постов. Больше нас никто не задерживал. Индейцы расступались и отходили в сторону. Недоверчивые взгляды, которые они бросали на нас, красноречиво говорили о том, что они уже получили касающиеся нас указания. Я предположил, что с легкой руки мистера Оки-Чин-Чи нас ожидает такой прием, который вряд ли даст нам повод для радости.