11 мая состоялась неофициальная встреча Хэлла и Номура, во время беседы японский посол заявил, что его страна «испытывает сильное желание избежать войны в Тихом океане». Миролюбивый тон не сильно впечатлил госсекретаря, и он решил прощупать визави на предмет других вопросов, затрагивавших американо-японские отношения. Так Хэлл поинтересовался: разрабатывает ли Имперское правительство планы вывода войск из Китая, однако вразумительного ответа не получил. На вопрос, собирается ли «его правительство применять силу в целях захвата территорий», Номура ответил, что таких задач нет. Однако Хэлл это заявление воспринял холодно. Так попытка выяснить действительные намерения японского правительства больше света на ситуацию не пролила[388].

12 мая Номура вручил американскому правительству «конфиденциальный» меморандум, содержавший проект американо-японского урегулирования[389]. Во вступительной части документа выражалась «вера во взаимопонимание» между двумя нациями. По основным вопросам внешней политики двух стран предлагалось:

1. В отношении европейской войны: США ограничиваются мерами самообороны и не вмешиваются в конфликт. Япония также не вмешивается в конфликт и заявляет, что тройственный пакт имеет лишь оборонительный характер.

2. По китайскому вопросу: США признают стремление Японии создать миролюбивые и взаимовыгодные отношения между Китаем, Манчжоу-го и Японией, США прилагают усилия к организации переговоров между режимом Чан Кайши и Имперским правительством.

3. Оба государства устанавливают нормальные торговые отношения.

4. Экономическая деятельность в Тихоокеанском регионе ведется на равных правах, а японская экспансия носит исключительно мирный характер.

5. Япония и США гарантируют независимость Филиппин, США отказываются от дискриминационной политики в отношении эмигрантов из Японии.

В отношении японо-китайского урегулирования Имперское правительство предлагало «три принципа Коноэ», сформулированных еще 30 ноября 1940 г.: 1) добрососедские отношения Китая и Японии, 2) совместная оборона против коммунизма, 3) экономическое сотрудничество обеих стран, при отсутствии экономической монополии Японии в Китае и ущемления экономических интересов третьих держав.

Япония настаивала не только на признании Соединенными Штатами этих принципов, но и на публикации совместной декларации Китая, Японии и Манчжоу-го о единстве внешнеполитических целей. Предусматривался и вывод японских войск из Китая, за исключением специального соглашения. По всей видимости, подразумевался «совместный фронт борьбы с коммунизмом», который обеспечивал неограниченное пребывание японских войск в стране. Кроме того, японское правительство требовало, чтобы Чан Кайши пошел на переговоры, в противном случае США предлагалось прекратить любую помощь гоминьдану. Был также, под давлением немецкой стороны, поднят вопрос о прекращении американской помощи Великобритании[390].

Документ явно не мог устроить Вашингтон, фактически от Белого дома требовали уступок, сравнимых лишь с Мюнхеном, в то время как все обязательства японской стороны носили либо формальный характер, либо имели оговорки, которые фактически сводили на нет их значимость. Данный документ показал, что поиск компромисса с Японией на приемлемых для США условиях невозможен.

Рузвельт так же, как и Коноэ, балансировал на слишком шаткой поверхности. В уравнении мировой политики еще существовало слишком много неизвестных, чтобы с большой долей вероятности можно было предположить окончательный ответ. Он сознавал, что война на Тихом океане, в ситуации весны 1941 г., катастрофически ослабит англо-американский альянс в Атлантике, то есть на основном направлении. «У меня просто недостаточно военно-морских сил, — говорил он, — чтобы действовать на обоих направлениях»[391]. Сейчас казалось, что удар в Азии будет означать неминуемый конец Британии и теперь уже вынужденную «изоляцию» США. Конечно, существовал всё увеличивавшийся поток данных о возможном нападении Германии на Советский Союз в конце весны — начале лета 1941 г. Но поток данных — это еще не война. А пока, формально и наделе, Москва была верным союзником Берлина. Кто мог гарантировать, что это не очередная провокация, хитроумная игра чересчур экспрессивного немецкого диктатора. Или, в лучшем случае, не попытка давления на Сталина с целью получения очередных экономических или даже территориальных уступок. Президенту просто не хватало информации, чтобы сделать необходимые заключения. У Америки напрочь отсутствовала разведывательная сеть как в Германии, так и в России, — взять информацию было неоткуда. Во что выльется сложившаяся ситуация — было неясно. Потому Рузвельт раз за разом давал понять, что диалог возможен.

В то же время на Японию оказывала всё усиливающееся давление германская дипломатия, которая продолжала требовать от Японии нападения на Сингапур. Дело в том, что весной 1941 г. в Берлине пришли к выводу о неизбежности войны с США в относительно недалеком будущем, однако стремились всячески избежать провоцирования Вашингтона. Гитлер даже мирился с всё возрастающей американской помощью Великобритании. 27 марта США ассигновали 7 млрд. долл. на нужды ленд-лиза. Но чем чаще американские корабли ходили в Англию, тем большему риску они подвергались. Вечно так продолжаться не могло.

21 мая 1941 г. немецкая субмарина U-69 ударила торпедой в американский пароход «Робин Мур». Капитан подводной лодки Й. Мецлер через световой семафор запросил принадлежность судна и даже вызвал к себе на лодку капитана. Короче, подводник знал, что корабль американский. Но все же послал его на дно, за что и получил нагоняй от главкома подводного флота Германии К. Денница, так как не выполнил не только прямое распоряжение своего начальника, но и личный приказ фюрера. Американская реакция не заставила себя ждать.

27 мая Рузвельт в речи по радио разразился жесткой тирадой в отношении Третьего рейха. «Адольф Гитлер никогда не считал захват Европы концом, — говорил президент. — Порабощение Европы было только шагом... на все другие континенты»[392]. Далее он объявил о серии мер, направленных против нацистской агрессии. Он говорил о системе межгосударственных соглашений в Западном полушарии, цель — не дать Гитлеру получить здесь плацдарм. Он говорил об увеличении и создании «новой армии» и увеличении сил флота. Он говорил о введении системы конвоев и оккупации Гренландии с целью недопущения установления нацистского контроля над пунктами, которые могут быть использованы для нападения на США[393]. Еще 9 апреля было подписано соответствующее соглашение между США и Данией об американской оккупации Гренландии и создании там военных баз.

29 мая Вашингтон пошел еще дальше — США согласились тренировать британских летчиков на своей территории — что явно противоречит принципам нейтралитета. 11 июля, после длительной внутриполитической борьбы с изоляционистами, Рузвельт подписал приказ о введении системы конвоирования торговых судов американскими военными кораблями на коммуникациях между США, Гренландией и Исландией. Через два с половиной месяца система американского конвоирования распространится на всю Атлантику. Главком ВМС Третьего рейха Э. Редер так реагировал на американские действия: «Введение системы конвоев означает войну. Конвоирование — это не только антинейтральный акт, но и неспровоцированная агрессия»[394]. Параллельно президент ввел в США военное положение в полном объеме — США лихорадочно готовились к войне. В Атлантику перебрасывались все новые и новые корабли.

В Берлине понимали, что рано или поздно Рузвельт получит необходимый повод для вступления в войну. А если не получит, то нападет, как только накопит достаточные силы. По американским подсчетам это должно было произойти в начале 1943 г. Инцидент с «Робин Мур» не привел к войне, однако это не гарантировало того, что следующий подобный случай не будет использован Рузвельтом как повод. То, что такой случай произойдет, было несомненно. Поэтому для Берлина усиление напряженности или начало войны в Тихом океане было выгодно, т.к., по мнению немецких стратегов, отвлекло бы США от европейских событий[395].