Фейербах не сумел понять философию Гегеля, он попросту отбросил ее прочь, выплеснув вместе с водой и ребенка. Фейербах не только остался идеалистом в понимании общества, он оказался во всем гораздо беднее Гегеля. Политика и историческая наука для него terra incognita — неведомая земля.
Столь же плоско мыслит он по сравнению с Гегелем и там, где рассматривает противоположность между добром и злом.
«Некоторые думают, — замечает Гегель, — что они высказывают чрезвычайно глубокую мысль, говоря: человек по своей природе добр; но они забывают, что гораздо больше глубокомыслия в словах: человек по своей природе зол».
У Гегеля зло выступает как движущая сила исторического развития. У Фейербаха же из его философии улетучиваются последние остатки ее революционности, когда он в обществе, разделенном на классы, призывает: любите друг друга без различия пола и звания; всеобщее примирительное опьянение!
Старая побасенка!
Еще один шаг, последний шаг к научному материализму, который не сделал Фейербах, надо было кому-нибудь сделать. Культ абстрактного человека, это ядро новой религии Фейербаха, надо было заменить наукой о действительных людях и их историческом и общественном развитии.
Это сделал Карл Маркс.
Научное понятие материализма Энгельс формулирует как ответ на основной высший вопрос всей философии: об отношении мышления к бытию, духа к природе. Создан ли мир богом или существует сам по себе, от века? В состоянии ли наше мышление познать действительный мир?
«Философы, — пишет Энгельс, — разделились на два больших лагеря сообразно тому, как отвечали они на этот вопрос. Те, которые утверждали, что дух существовал прежде природы, и которые, следовательно, в конечном счете, так или иначе признавали сотворение мира… — составили идеалистический лагерь. Те же, которые основным началом считали природу, примкнули к различным школам материализма.
Ничего другого первоначально и не означают выражения: идеализм и материализм…
Но вопрос об отношении мышления к бытию имеет еще и другую сторону: как относятся наши мысли об окружающем нас мире к самому этому миру? В состоянии ли наше мышление познавать действительный мир, можем ли мы в наших представлениях и понятиях о действительном мире составлять верное отражение действительности? На философском языке этот вопрос называется вопросом о тождестве мышления и бытия. Громадное большинство философов утвердительно решает этот вопрос».
С точки зрения марксизма, мышление способно составлять верное отражение действительности. Мы не только можем всеми нашими пятью чувствами познавать мир, предметы, вещи, но обладаем также умением создавать их сами по нашему замыслу, повторять явления природы и обогащать ее новыми творениями.
Великие открытия XIX и XX веков, огромные достижения современной физики, химии, биологии, астрономии и астронавтики позволяют материалистам говорить о несомненном тождестве мышления и бытия.
Энгельс дает характеристику революционного переворота в философии, совершенного Марксом и его соратниками. Гегелевскую диалектику они освободили от идеологического извращения. Энгельс видит пользу марксистской диалектики не в признании ее на словах, а в том, чтобы применять ее в каждом отдельном случае и в каждой данной области исследования. Он утверждает даже, что три великих открытия — открытие клетки, закона сохранения и превращения энергии и теория Дарвина — свидетельствуют о начале усвоения диалектического мышления положительными науками. Если прежде философия присвоила себе монополию на создание общей картины природы как связного целого, то теперь все науки становятся полноправными созидателями системы мира. Философия из науки «о мире в целом» превращается в науку о законах самого мышления.
«Но это понимание, — пишет Энгельс, — наносит философии смертельный удар в области истории точно так же, как диалектическое понимание природы делает ненужной и невозможной всякую натурфилософию. Теперь задача в той и в другой области заключается не в том, чтобы придумывать связи из головы, а в том, чтобы открывать их в самих фактах. За философией, изгнанной из природы и из истории, остается, таким образом, еще только царство чистой мысли, поскольку оно еще остается: учение о законах самого процесса мышления, логика и диалектика».
Заключительные строки книги Энгельса звучат как гимн науке будущего, когда она перестанет быть средством карьеры и наживы:
«И только в среде рабочего класса продолжает теперь жить, не зачаднув… интерес к теории. Здесь уже его ничем не вытравишь. Здесь нет никаких соображений о карьере, о наживе и о милостивом покровительстве сверху. Напротив, чем смелее и решительнее выступает наука, тем более приходит она в соответствие с интересами и стремлениями рабочих. Найдя в истории развития труда ключ к пониманию всей истории общества, новое направление с самого начала обращалось преимущественно к рабочему классу и встретило с его стороны такое сочувствие, какого оно не искало и не ожидало со стороны официальной науки».
Работа Энгельса «Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии» была напечатана первоначально в теоретическом журнале германской социал-демократии «Новое время» в 1886 году, а затем вышла отдельной книгой. Петербургский журнал «Северный вестник» поместил перевод этой книги на русский язык в 1889 году, побоявшись, однако, указать фамилию автора.
Ни Маркс, ни Энгельс никогда не были одиноки. Истинно большие люди не внушают маленьких чувств. Оба они, вызывая ярость врагов, познали великую преданность и приязнь единомышленников.
Вокруг Карла и Фридриха густой цепью строились борцы.
Накануне революции 1848 года вокруг Маркса и Энгельса собрались верные сторонники научного коммунизма: Вильгельм Вольф, Роланд Даниельс, Иосиф Вейдемейер. Бывшие руководители «Союза справедливых», «настоящие люди» Карл Шаппер, Иосиф Молль, Генрих Бауэр, рабочий-живописец Карл Пфендер стали выдающимися борцами Союза коммунистов; Фридрих Лесснер прошел с Марксом и Энгельсом весь их революционный путь, ему выпало счастье приветствовать русскую революцию 1905 года.
Творчество известного революционного фельетониста, поэта и сатирика Георга Веерта и поэта Фердинанда Фрейлиграта навсегда вошло не только в золотой фонд немецкой поэзии, но и в историю Германии. Находясь в Кёльне, Маркс и Энгельс поддерживали деловую связь со своими единомышленниками и партийными друзьями, действовавшими в других городах, — Имандтом, братьями Штумпф, Шили. Под воздействием Маркса, Энгельса и его соратников участниками коммунистического движения стали рабочие Нотьюнг, Резер. Энгельс с полным правом писал о Союзе коммунистов, что он «был превосходной школой революционной деятельности». На Рейне в Нассау, в Рейнском Гессене и т. д. — повсюду во главе крайнего демократического движения стояли члены Союза. Конрад Шрамм, Генрих Бауэр, Эрнст Дронке, Вильгельм Либкнехт, Георг Эккариус помогали Марксу и Энгельсу налаживать связи с Германией после поражения революции и пропагандировать идеи марксизма. Революционные деятели Бельгии Жиго и Тедеско, вожди революционного крыла чартистов Гарни и Джонс, поляки, русские, шведы, норвежцы, голландцы — защитники и проповедники идей «Коммунистического манифеста» входили в Союз коммунистов.
Годы Интернационала, появления «Капитала», дни Парижской коммуны сделали имена Маркса и Энгельса всемирно известными. В Европе и Америке о них писали реже правду, чаще небылицы, за ними следили. Но их сторонники, последователи и воины исчислялись уже не единицами, а сотнями. На смену периоду бурь и революций 1848–1871 годов пришло время, когда преобладали легальные методы просветительской и организационной работы (1872–1904 гг.), социализм разрастался вширь, разнообразные организации рабочего класса — партии, профсоюзы, кооперативы, просветительные союзы, — находясь под воздействием идей Маркса, способствовали проникновению марксизма в самые широкие толщи трудящихся. Рабочий-агитатор, рабочий-парламентарий, рабочий — руководитель партии — таков новый тип революционера-марксиста.