Лассаль оценивал людей часто только по тому, как они относятся к нему. Хорошими были те, кто восхищался им. Беспристрастье было ему чуждо. Он враждовал с каждым, кто его критиковал и осуждал.

Лассаль решил возглавить движение по организации Всеобщего германского рабочего союза. В мае 1863 года во Франкфурте-на-Майне он выступил на собрании членов и делегатов многочисленных рабочих союзов. Он использовал для своей речи громадный литературный и статистический материал и забросал слушателей бесчисленными цитатами. Речь его длилась более четырех часов и подавила слушателей.

Он подчеркнул, что не собирается основывать какой-либо особой классовой партии рабочих, но хочет развернуть знамя демократии, под которое одинаково призывает и буржуа и рабочих. Но рабочие в силу своего классового положения призваны быть главной опорой демократии.

Эти слова, сказанные Лассалем с большим жаром, привлекли на его сторону значительную часть тех слушателей, которые до этого не были его сторонниками.

Через три дня после этого в Лейпциге, в зале Пантеона, состоялось основание Общегерманского рабочего союза. Одиннадцать городов были представлены двенадцатью делегатами. Союз был организован на строго централистских началах. Произошло это отчасти потому, что немецкие законы не допускали сношений между политическими союзами. Руководство принадлежало председателю, каким на пять лет был избран Фердинанд Лассаль. Мечта его стала, наконец, явью. С Лассалем теперь нельзя было не считаться даже таким всесильным в Германии лицам, как сам «железный канцлер» Отто Бисмарк.

Благодаря связям графини Гацфельд он был представлен одним из генералов канцлеру Бисмарку, сумел понравиться, стал часто бывать в его доме, где они часами дружелюбно беседовали. Все это Лассаль держал в глубокой тайне, понимая крайнюю двусмысленность своего поведения. Он старался убедить Бисмарка, что, несмотря на все различия их точек зрения, оба они одинаково заинтересованы в том, чтобы заменить трехклассную избирательную систему всеобщим избирательным правом.

Но не столько Лассаль был нужен Бисмарку, который в любой момент мог сменить милость на гнев, сколько Бисмарк стал основной надеждой честолюбца в его стремлении возвыситься.

Желание упрочить свое положение, сознание политической непорядочности, страх, что будет разоблачен, побудили Лассаля добиваться, чтобы союз был в безусловной зависимости от своего председателя. Он резко восставал против того, чтобы какое-либо из отделений союза решало вопросы без его позволения и указаний, переданных им лично через уполномоченных. Деспотически, единовластно вторгался он, несмотря на очень короткий срок пребывания на посту главы Рабочего союза, во все поступки его членов. Стоило кому-нибудь возразить ему, как Лассаль требовал его исключения и преследования.

Со времени вступления в тайный союз с Бисмарком Лассаль резко изменился. Он боялся, что связь эта станет известной, и уже подумывал о том, чтобы отойти от рабочего движения. Прежде всегда рвущийся к деятельности, он начал искать путей, чтобы отступить в сторону от опасной политической игры. В это время Лассаль встретил на курорте Елену фон Деннигес, в первый же вечер знакомства влюбился в нее и со своей обычной быстротой действий решил жениться.

У Елены был жених, богатый молодой аристократ фон Раковиц, но, увлекшись Лассалем, она согласилась стать его женой.

Однако брак так и не состоялся. Родители Елены были в высшей степени предубеждены против Ласки саля. Не только его политическая деятельность казалась им двусмысленной, но и личная репутация сомнительной. Елена убежала из дому и заявила Фердинанду, что отдает себя и свою судьбу в его руки и предлагает, не дожидаясь согласия родителей, обвенчаться или бежать за границу. Лассаль категорически отказался действовать таким образом. Его испуг, колебания поразили девушку. Быстро разочаровавшись в Лассале, она решительно порвала с ним.

Лассаль послал оскорбительное письмо и вызов отцу Елены. Старик фон Деннигес почел за лучшее скрыться, но Янко фон Раковиц заменил его на дуэли.

Лассаль был смертельно ранен пулей в живот и через три дня после тяжких страданий скончался.

В слякотный февральский день 1863 года в Варшаве вспыхнуло восстание. Маркс и Энгельс с горячим сочувствием отнеслись к повстанцам. Они придавали исключительное значение этому событию и решили выступить от имени Лондонского просветительного общества немецких рабочих с воззванием. Подробно изложить свои взгляды они намеревались в брошюре «Германия и Польша». Маркс готовил политическую часть этого произведения, а Энгельс — военный разбор. Так как Фридрих знал лучше русский язык, то Карл просил его в связи с событиями в Польше следить за тем, что печатает орган русской революционной эмиграции в Лондоне — «Колокол».

Маркс писал в Манчестер:

«Теперь Герцену и К° представляется случай доказать свою революционную честность».

Еще в период подготовки восстания осенью 1862 года Герцен уже вел переговоры с представителями польских революционных организаций. Он требовал, чтобы поляки в своей программе оговорили право крестьян на землю и право каждого народа решать вопрос о своем государственном устройстве. «Колокол» напечатал обращение Центрального народного комитета в Варшаве к издателям газет и затем ответ на него.

«Да воздвигнется Польша, — писали Герцен и Огарев в этом заявлении, — независимая, искушенная в несчастьях, окрепшая в бою, да воздвигнется она бессословная, отбросив средневековые доспехи, без кольчуг и аристократического щита, пусть явится славянским поюневшим атлетом, подающим одну руку — бедному холопу, а другую — равноправному соседу. Во имя их примите нашу дружескую руку… мы ее подаем вам, как русские, мы любим ваш народ, мы веруем в него и его будущность и именно потому подаем ее вам на дело справедливости и свободы».

Герцен постоянно защищал Польшу. Он не раз обращался к русскому войску, призывая его не поднимать оружия против поляков в защиту царского правительства, которое является несчастьем не только Польши, но и России. Герцена не смутило, что в связи с этим вся орава русских либералов отхлынула от «Колокола». Он до конца мужественно отстаивал свободу поляков и бичевал карателей, палачей и вешателей.

— Мы с Польшей оттого, что мы за Россию, — говорил Герцен. — Одна цель сковывает нас, и мы можем рука об руку идти одной дорогой к свободной жизни.

Маркс и Энгельс напряженно собирали необходимые сведения для предполагаемой брошюры. В подготовительных набросках Карл подробно прослеживал захватническую политику не только царской России, но и Пруссии по отношению к Польше. Ради самого незначительного факта или возникшего у него сомнения он мог перерыть десятки книг и провести в Британском музее без перерыва десять часов в день. Ни один его противник не мог обличить его в опрометчивости или искажении.

Научная совесть Карла была чрезвычайно сурова. Он никогда не позволял себе говорить о предмете, покуда досконально не изучил его, и не публиковал ничего до тех пор, пока не добивался ясности, точности, наибольшего совершенства формы изложения. Он не выносил на люди незаконченных произведений и, покуда не сверял всего до последней запятой и точки, прятал рукопись от постороннего ока.

«Лучше сжечь свой труд, нежели издать его недоделанным», — считал он. Добросовестный в мелочах, как и во всем значительном, Маркс тщательно вписывал в свои книги имена тех, чьими мыслями или цитатами воспользовался.

— Я воздаю каждому по его заслугам, — любил он повторять.

Постоянно неудовлетворенный тем, что сделал, и потому заново отчеканивающий тексты, Маркс летом 1863 года решает опять иначе изложить теоретическую часть своего экономического труда в более, как ему казалось, систематизированном виде и приступает к новому варианту. Так, в ходе работы он постепенно создавал новую трехтомную рукопись о капитале.

Маркс почти неотрывно проводит дни в тиши читального зала Британского музея либо в своей комнате, где работать, однако, ему труднее. То одна, то другая дочь отрывает его от занятий.